– Жек, я уже говорил тебе, – снова напомнил я, не скрывая раздражения в голосе, – это не Алёнка виновата, что мы разбежались. Она умница, на самом деле… Красавица, отличная хозяйка и классная… Специалист, короче, классный. Да вообще идеальная женщина. Просто ей не повезло со мной, не моя она…

– А чья? – осторожно поинтересовался Геныч.

– Да похер! Просто не моя эта женщина, не люблю я её! Да и не любил, наверное… Мне бы, мудаку, раньше понять, но уж лучше поздно… чем слишком поздно.

– Золотые слова, брат! – протрубил Геныч и, сбавив тон, спросил: – А вот эта… ну… самая лучшая, на которую у тебя двадцать четыре на семь… она кто?

– Вот-вот! – вставил Жека свои пять копеек. – И почему мы до сих пор не в теме? Или у тебя только твои первые «двадцать четыре» натикали?

– Не-эт… эта бомба тикает уже второй год.

– Так она что, из Кенгуряндии? – встрепенулся Геныч и хрипло исполнил: – Тропикана-женщина-а горяча и бешена-а, а внутри солёная, словно кровь, текила-любовь!.. Кирюх, ну-у…

– Баранки гну! Устал я… спать буду.

– Геныч, мля… вот ты урод! – разозлился Женёк. – Не пел давно и исполнил, как в лужу!..

– Жек, мне не нравится это слово! Кирюх, прости, брат! Я больше никогда не стану петь, это нервы… Ну не спи пока, а то ведь я теперь тоже не усну… Никогда! Ну, мы ведь твои друзья!..

– И братья! – добавил Жека. – Кир, ну скажи хоть – она оттуда, из Австралии?

– Нет, мы познакомились здесь, в Воронцовске… пять лет назад, – я вспомнил день, когда впервые увидел Айку. – Она была такой маленькой…

– Ох!.. Что-то я уже сильно разволновался, – не выдержал Геныч. – Прости, брат, не то чтобы я плохо о тебе подумал… Но насколько маленькая?

Я усмехнулся, даже не загоняясь, о чём там подумал Геныч.

– Она просто была маленькой четырнадцатилетней девочкой, а я – её большим инструктором.

Тишина в палате стала зловещей, а я прикинул, насколько двусмысленно прозвучали мои слова и, пока парни не очухались и не добили меня, продолжил:

– Девчонка была перспективной спортсменкой – сильной, ловкой и очень трудолюбивой. Уверен, из неё вышла бы классная альпинистка, но… я её выгнал…

«Наверняка эти больничные стены слышали больше исповедей, чем храм», – промелькнуло в моей голове, и я продолжил:

– Айка была особенной… Совсем непохожей на других девочек. Вообще ни на кого. Девчонки вечно строили глазки, кокетничали, даже караулили меня после занятий. Да буквально все в той или иной степени старались привлечь к себе внимание. Все, кроме неё. Айка всегда была такой серьёзной и замкнутой… Ни с кем не общалась, не просила помощи, не задавала вопросов… Зато все мои уроки впитывала очень жадно. А если что-то не получалось, пыхтела, как паровоз, но справлялась сама. Не терпела чужих прикосновений. Странная и упрямая… – я улыбнулся, вспоминая этого маленького колючего ёжика.

– Кирюх, извини… – прервал Женёк. – Э-э… ты ведь сказал Айка? То есть вот эта мелкая безбашенная ниндзя? Или я что-то путаю?..

Ну, так-то да – она и правда безбашенная… Повернув голову, я впился взглядом в брата.

– Жек, так уж вышло, что эта девочка дорога мне… Очень дорога!

– Я понял, Кирюх, – он выставил вперёд ладони. – Я понятливый парень. Просто уточнил…

Я кивнул и перевёл взгляд на Геныча. Но тот вытаращил глаза и, закрыв рот на воображаемую молнию, для надёжности припечатал сверху ладонью. Клоун! Я расслабился и прикрыл глаза…

– Она казалась такой хрупкой… Тоненькая, как тростинка… Но очень сильная и выносливая! Мне нравилось наблюдать за ней…

– Ты запал, Кир? – поинтересовался Женёк нарочито равнодушно, а Геныч так и продолжил сидеть с зажатым ладонью ртом.

– Да нет же! Реально никаких левых мыслей! Она была моей лучшей ученицей, схватывала всё на лету… Ну как… я гордился ею. Что не ясно?

– Кирюх, не волнуйся, – прогудел в ладонь Геныч. – Умным всё ясно! Ты говори, не отвлекайся.

– Со временем Айка стала мне доверять, – продолжаю спустя недолгую паузу. – Как-то незаметно это вышло. Иногда даже позволяла помочь ей и стала интересоваться, если чего-то не понимала. Хрен знает почему… но мне льстило её доверие. Однажды я даже попытался расспросить её о семье… ну, захотел узнать о ней побольше после того, как случайно увидел её с нунчаками. Но она меня так отфутболила, как будто я о чём-то неприличном спросил. И глазищами своими чернющими чуть не спалила.

В горле пересохло, и я открыл глаза.

– Попить бы… и свет немного потише…

Геныч подорвался, как реактивный – напоил, чуть приподнял кровать в изголовье, приглушил свет и занял своё место, не забыв зажать себе рот.

– Всё изменилось в один момент… В Айку как будто чёрт вселился. Или, вернее будет сказать, чёрт в ней проснулся. Короче, клеить она меня стала. Вот только на заходы издалека и намёки Айка времени не тратила…

В памяти сразу всплыл первый инцидент. Она задержалась вечером дольше остальных, а я, идиот, даже порадовался такому рвению. «Ловите!» – звонко крикнула Айка и спрыгнула со стены в мои объятия. Разве я мог её не поймать? А эта бестия, царапнув мне ноготками по шее, нырнула ладошкой под футболку и прикусила меня за подбородок. Тогда я только чудом её не выронил. Поставил хулиганку на ноги и включил строгого наставника-дебила:

«Айя, что это сейчас было?!»

«А на что это похоже, Кирилл Андреевич?» – она поиграла тонкими пальчиками с длинной чёрной прядью. Совсем не её жест – бред какой-то!

«Ты так больше не делай, девочка… Договорились?»

«А то что?.. – она провела своим ноготком по моей груди и, встав на цыпочки, запрокинула голову и потянулась к моему лицу. – Вы меня накажете, Кирилл Андреевич?»

Тогда я настолько опешил, что даже не нашёлся с ответом на её провокацию. Просто развернулся и ушёл. Была бы взрослее… или кто-то другой… Но этой оборзевшей малявке я почему-то не смог нагрубить. Когда успокоился и раскинул мозгами, решил, что девчонка просто с кем-то поспорила, и почти убедил себя в этом. До её очередного финта. А дальше стало только хуже.

Кирилл

– Кирюх, ты чего замолк, воспоминания смакуешь? – нетерпеливо позвал Жека, а я только опомнился, что провалился в себя. – Кинул нам замануху, а сам слился. Что она там начудила?

– Приступила к активному соблазнению. Я пробовал поговорить с ней, а эта чертовка мне: «Чего Вы дурачком прикидываетесь, Кирилл Андреевич? Я же вижу, что нравлюсь Вам».

– О как! Да-а, женщины – они такие!.. – процедил Женек. – И маленькие тоже не исключение. Придумали, мартышки, себе развлечение – возлюби ближнего своего, даже если он сопротивляется. И, главное, чем сильнее сопротивляется жертва, тем активнее возлюби – так ведь интереснее! Это у них типа квест такой – оттачивают своё подлючее мастерство. Геныч вон знает, он от моей Наташки уж лет десять бегает. Да, центнер? Ты что там затих?

– Переживаю я, – протрубил Геныч, – аж холодный пот прошиб. Кирюх, ну ты же это… не поддался?

– А я решил проблему радикально, – бросаю со злом. – Просто запретил девчонке появляться на скалодроме. Да я реально зассал, пацаны! Хотя надо было по-хорошему… подход какой-то найти… А я же ни хрена ни психолог! Мне двадцать три, а ей – пятнадцать – она не слышит меня, у неё подростковые тараканы в башке. А в коллективе и так уже стали замечать её чересчур настойчивый интерес.

– А че ты дёргаешься, Кирюх? – взревел Геныч. – Хрен ты оправдываешься?! Всё ты правильно сделал! Лично я с пятнадцатилетними таракашками даже говорить не стал бы. Ещё б ремня всыпал! Какое там по-хорошему?! Да ну на хер! Начнешь ей втулять – ты типа хорошая девочка… И даже не успеешь вставить своё веское «но», как загремишь педофильскими кандалами. И поди докажи потом, что ты искал правильный подход! А не вход!

– Да заглохни ты, шизофреник пуганый! – потерял терпение Женёк.

– Ты хотел сказать «параноик», дурашка! – отозвался Геныч. – Но шизик – тоже неплохо – всегда есть с кем за жизнь потрепаться. Короче, ты молоток, Кирюх! Че там дальше-то?