Мы идем неспеша, помахиваем сумками с учебниками, негромко общаемся. Перед нами с визгом тормозит огромный кроссовер, из которого бьет по ушам музыка с оглушительными басами. Я отскакиваю в сторону, зажимаю Машу рукой. Поднимаю разгневанное лицо, собираясь высказать этому горе-водителю все, что я думаю о его манере езды, как вдруг за рулем натыкаюсь на лицо Спартака. Рядом с ним сидит расфуфыренная мадам Света.

Понятно, видимо родители за одержанную победу, купили сыночке новую машинку. До этого он на другой ездил.

Зло смотрю в лицо Спартака и кручу пальцем у своего виска. Беззвучно выговариваю ему, что он идиот. Он считывает это бранное слово с моих губ, уставившись на них, как…..как….Тьфу! Света неприязненно рассматривает меня и презрительно фыркает.

Задрав нос, тяну Машу за собой, и мы уходим. Слышу, как за спиной хлопают двери машины и раздается противный голос мадам Спартака. А его не слышу, видимо, она солирует в одиночестве, зато чувствую, как вновь жжет спину. Прибавляем с Машей шаг, которая идет молча, только руку мою сжимает все сильнее.

Да к черту все! Я свободна и беззаботна. Останавливаюсь на ступеньках и вытаскиваю телефон. Ищу знакомый номер и нажимаю вызов. Отвечают на втором звонке.

— Ганс! — весело верещу в трубку — Я приехала. Твое предложение в силе?

Трубка отвечает радостным ревом. В этот момент, вижу, как проходит мимо Спартак с каменным лицом и застывшими скулами.

Я же говорила, как только мы приедем, то я это я, а он ……со Светой.

Лекции проходят быстро, преподы нагоняют материал, так что думать о чем-то постороннем некогда, тут главное успеть записать. В перерывах слушаю поздравления одногруппниц, благодарю, мило кивая в ответ.

Мы сидим за партой с Машей, а впереди нас теперь постоянно маячит Филатов. Когда это возможно, он поворачивается, и мы беседуем. Оказывается, он не такой мрачный рыцарь, как я его себе представляла, а довольно веселый парень. Еще он доброжелательный и с чувством юмора у него все тоже в полном порядке.

Остается последняя пара, мне везет, по ней у меня автомат, так что могу не посещать. Решаю уйти и забежать к куратору для того, чтобы выяснить дополнительный список «автоматов». Машка жалобно на меня смотрит, и я, скорчив смешную рожицу, выскальзываю из аудитории.

Иду по пустому коридору. Двери кабинетов открыты, видно, что некоторые из них пусты. Не знаю, какой черт дернул меня забрести в один из них, сесть за парту и погрузиться в думы. Очнулась только тогда, когда дверь захлопнулась. Вздрогнула, увидев, как Спартак стоит, держась за ручку и облокотившись на эту самую долбанную дверь.

— Ну, что? Попалась, Ладочка? Птичка в клетке? — нагло улыбается Архаров..

Развязной походкой медленно приближается, уверенный, самодовольный, наглый. Вальяжно плывет, перетекая в пространстве.

Мое сердце начинает биться со скоростью взмаха крыла колибри, но оборону держу. Точнее очень пытаюсь держать. Во чтобы то не стало, не поведусь больше. У него более чем достаточно претенденток.

— Уйди, Спартак! — глухо произношу я. — Не надо, чтобы нас видели вместе.

Его брови взлетают вверх.

— А что, так дорожишь репутацией белой зайки? Только я знаю, что ты не такая, Лада…не такая. — говорит Спартак, вибрируя голосом.

И все сокращает, между нами, расстояние…все сокращает. Я с тоской смотрю на исчезающие метры. Если он подойдет еще ближе, что мне делать? Я уже упираю руки ему в грудь, а он все надвигается. Ну вот и все, стою у окна, распятая его телом.

Спартак наклоняется и останавливает свое лицо на минимальном расстоянии от моего. Как же он странно на меня действует. Когда он так делает, начинают дрожать колени и путаются мысли, что-то бухает внутри с неимоверной силой. Спартак кладет свои руки по обе стороны так, что не вырваться. Задерживает дыхание и ведет носом по скулам, вскользь мажет своими губами по моим. Меня долбит молотом, нет, это похоже на нокаут, хотя кто знает на что это похоже, но ведет капитально. Ощущаю, как Спартак тоже напрягается, начинает подрагивать всем телом.

— Хочу тебя целовать, как там, в Сочи, когда нам никто не мешал, хочу еще раз почувствовать тебя, хочу, чтобы ты меня обнимала. — смотрит сквозь ресницы замутненными глазами — Лааад. — нежно шепчет он.

Когда он так ворожит мое имя, хрипло, с полу-стоном, протяжно и очень страстно, подкашиваются ноги и все дребезжит внутри.

Медленно берет руку, которой упираюсь в него, подносит к своим губам и проводит по пальцам языком, смотрит прямо в глаза. И как тут держаться, когда он так делает? Почему никто не оказывает такого влияния, ведь у меня были свидания, но ни на одном я так не трепетала, ни на одном так не било под колени, только с ним.

Призываю все силы небесные на поддержку. Нельзя, табу, не моё, не трогай! Оборону практически прорывает, хотя я тоже очень хочу его язык, хочу провести руками по его плечам, но все же собираюсь в последний момент.

Он просто решил меня в свою копилку побед закинуть. Ничем другим это не объясняется. Хищнику дичь интересна, пока ее гонят. Это истина. А я не хочу в этом участвовать. Максимально отстраняюсь. Ничего, врагу не сдается наш гордый Варяг!

Прочищаю горло и назидательно вещаю.

— Ты не забыл, о Куликовой? Ммм? Можешь оставить меня в покое уже?

Хоть бы на миллиметр отодвинулся, стоит как каменное изваяние, только дышит, как будто стометровку сдает.

— И что, что она есть? Сегодня есть, завтра нет. И? — трубит самоуверенно, как неоспоримую истину.

Возмущение топит по макушку. Вот козел! То есть и меня тоже к сказанному легко отнести можно. Ну да, за этим именно меня мама и рожала.

— Знаешь, что! — задыхаюсь от злости — А не пошел бы ты! Отпусти, сказала! — отталкиваю с силой.

Спартак нехотя, отходит с сторону и освобождает дорогу.

— Хорошо подумала? — холодно цедит он сквозь зубы.

— Да лучше некуда! И не смей ко мне подходить. Ты хорошо меня понял? И вообще, я с Гансом встречаюсь. — вру напропалую, только бы отстал.

Спартак вскидывает разъяренное лицо и хватает меня за руки, больно сжимает их.

— Правда? И давно? Когда успела? — зло спрашивает.

Вырываю руки, еле удается это сделать. И не менее зло отвечаю.

— Тебе какая разница? Или тебе можно одному работать на несколько фронтов? И вообще, у меня сегодня свидание, а ты возвращайся к своей даме сердца и отвали от меня.

Он дергает меня на себя, споткнувшись, влетаю в него, невольно замираю. Спартак одной рукой крепко прижимает к себе, а второй хватает за подбородок и сильно прижимает свои губы к моим. Обхватывает ими, просовывает язык мне в рот. От нехватки воздуха нечаянно впускаю его, и все. Я пропадаю! Гибну в отчаянной и взаимной схватке.

Искушает, мучает, сладко пытает. Его запах, его вкус, всё это моё. О нежности нет речи, берет все, что можно взять от меня, и я от него забираю тоже. Продолжает целовать меня яростно, как будто мстит за что-то. Что же мы делаем? Наконец отпускает, взъерошенная и встрепанная, отлетаю пулей.

— Не смей, я сказала. Забудь о Сочи. Это была случайность.

— Я сказал тебе, будешь со мной, рано или поздно. — давит Спартак.

— Идиот! Никогда!!! — шиплю ему в ответ.

С этими словами, вылетаю из пустой аудитории и несусь по безлюдным коридорам, как стрела, выпущенная из лука. Я не понимаю себя, я не понимаю его, я не понимаю ничего из сложившейся ситуации. Он мне нравится больше, чем кто либо, но быть с ним я не могу. Я не могу себе позволить эти сложные перипетии.

НЕ СВОБОДЕН! ЗАПОМНИ, ЛАДА! НЕ СВОБОДЕН!

С этими мыслями залетаю в кабинет куратора и сажусь на предложенный стул. Отвлекаю себя разговором об учебе, стоящих «автоматов» на данный момент и дальнейших перспектив. Все оставшееся время просидела с Натальей Юрьевной, посвящая в подробности пребывания в Сочи.

Успокоившаяся, выхожу от куратора и вновь бреду в аудиторию. Осталась последняя лекция, и у меня еще занятие в студии. Прихожу и сажусь на свое место.