Далее, я начал экспериментировать с местом появления предметов. Это оказалось на порядок труднее. Как правило, все предметы оказывались в непосредственной близости от меня: не дальше метра-полутора. Но я не сдавался. В конце концов, если мне понадобится, скажем, бульдозер, зачем он мне в комнате? Его предназначение быть где-то за стенами… С этой задачи я и начал. Я представлял себе в течение нескольких дней, бульдозер, который мне якобы нужен, чтобы разровнять площадку под теннисный корт. Я чувствовал запах солярки и горячего масла, я «трогал руками» горячий дизель, я слышал, как визжит гидравлика, я даже попытался вызвать ощущения в заднице от водительского сидения. Бульдозер появился довольно скоро, кажется, дней через десять. Он стоял с восхитительно наглым видом, задрав кверху ковш, посреди главной клумбы, прямо перед центральным входом в клинику. Это была новенькая машина, на которую и муха еще не садилась, но при этом дизайн был явно от какого-то чокнутого абстракциониста. Весь корпус бульдозера был покрыт ужасно легкомысленными серо-розовыми полосками, и вообще он своими мягкими округлыми формами больше смахивал на мыльницу из детсада, нежели на серьезную машину. В клинике была настоящая сенсация, если не переполох. Помню, даже вызвали полицию, но никто так и не смог найти фирму «Алекс и его придурковатые сыновья», дабы вернуть машину и взыскать штраф. В конце концов, приехал эвакуатор, и увез бульдозер на платформе в неизвестном направлении.
***
Рождество. Как и просила старшая медсестра, перед ужином я приоделся и даже причесался. Сижу, значит, за столом, смотрю на всех, а сам думаю: вроде бы взрослые люди, а радуются непонятно чему, как дети. Ну, да… нам всем вручили по паре шерстяных носков. Вещь полезная, спасибо тому, кто связал их для меня, это явно не в Китае сделано. Мне приятно, что кто-то старался, хоть и не знал, точнее – не знала, что эти носки буду носить именно я. Но, увы, я, может и хотел бы, но просто не могу проникнуться странной радостью этого праздника. Единственное, от чего я испытываю некоторое «шевеление в душе», так это от того, что день теперь будет понемногу увеличиваться. Хотя, я люблю зиму и эту постоянную ночь… Сам не знаю почему. Наверное, осенью и зимой мне проще сосредоточиться.
***
Случай с бульдозером меня сильно вдохновил. Я, например понял, что масса «заказанного» объекта практически не связана с затратами моей личной энергии. Однако, чем предмет массивнее, тем больше нужно времени на его «осмысление», «очувствование» и описание, то есть, в конечном счете – и на «материализацию». Понятно было также, что эта моя способность – нечто личное, особенное, и никто вокруг ею не обладает. Вот, наговариваю эту запись на свой новый кастет- диктофон и все думаю… думаю… Возможно ли попробовать материализовать нечто, что помогло бы мне вспомнить откуда я и кто такой? Но как я могу себе представить это нечто? Хотя… допустим – это видео файл, где мне все покажут. Нет, это – не то. Здесь его почти невозможно просмотреть в одиночестве. Тогда аудио… или еще лучше – просто текст! Точно! Хочу получить свой дневник о событиях, которые имели место до двенадцатого июля!
Вот я ложусь на кровать, закрываю глаза и размышляю вслух: это тетрадь, толщиной в палец, в черной обложке, помещается в карман. Там должно быть записано все, что объяснило бы мое пребывание здесь. Конец записи.
Я откладываю диктофон и далее просто представляю эту тетрадь: черный, возможно даже кожаный переплет, желтоватые страницы, похожие на пергамент… Почему желтоватые? И при чем тут вообще пергамент? Не знаю, пусть будет так. Красиво… Чернила… да хрен с ними – обычная шариковая ручка, или нет, лучше – гелевая. Но что бы – день за днем! День за днем! Я уже слышал, как шуршат страницы, когда их перелистываешь, они довольно плотные, не заминаются. Я почувствовал запах относительно старой бумаги, «потрогал» ее, убедился, что она совсем не гладкая, и затем довольно скоро в теле появилось что-то еще – какое-то особое ощущение… не могу сказать, что именно… какой-то образ, который возник сам собой. Вот это, видимо и есть самое важное в процессе «материализации». Нужно почувствовать некую особую «искру», вибрацию… ну, понятно, что слова тут – скорее вредители, чем помощники. В общем, это нечто особенное, что иногда пробегает по телу, а иногда словно поселяется в какой-то его точке, например в пальце… Это вибрация, тепло, что-то такое, что очень сложно описать, и к тому же оно каждый раз разное. Однако к этому ощущению приятно прислушиваться, и, мне кажется, что это даже полезно. После этого бывает на душе как-то очень тихо и спокойно.
Я тогда не заметил, как заснул…
***
Не знаю, надо ли об этом упоминать тут, но, похоже, что это важно. Дело в том, что мне приснился странный сон. Яркий и очень отчетливый в смысле деталей. Я ходил по темному пустому зданию и не мог найти выход. Я очень хотел его найти, но все никак не получалось. Вдруг по полу пробежала мышь, и, вскарабкавшись по штанине, а затем и по рубашке, оказалась у меня на плече. И я понял, что уже говорю с ней. Она тихо шептала… вернее нет, она просто сидела, и терлась о мое ухо, а мысли сами возникали в голове. Мысли о том, куда нужно идти. И я шел. Поначалу, это все равно выглядело, как блуждание, с той разницей, что стали попадаться разные предметы. Например, я оказался у зеркала и увидел себя. Вернее, я догадывался, что это, должно быть, я, но при этом себя не узнавал. А затем мышь велела подойти к стрельчатому окну, единственному до сих пор, через которое можно было что-то увидеть. За окном была ночь, но где-то вдали горело пламя. В его свете было видно сооружение, напоминающее телевышку. Она начала качаться, словно бы дерево на ветру. Затем что-то произошло, и я вдруг точно осознал, что это уже, скорее, одна видимость, и что вышка эта очень скоро рухнет. Больше ничего не помню.
Дни нынче очень занятые: таскают на анализы и все такое… Пукнуть некогда! И сегодня снова тот большой профессор приехал. Однако в этот раз на нем одежда была какая-то странная, вроде как военная. Мной снова сильно интересовался, и я задницей почувствовал – это явно не к добру! Очень не понравился он мне в этот раз. Впрочем, сам не знаю почему. Глаза у него какие-то неподвижные были, недобрые… и еще в нем чувствовалась какая-то странная сила … Не знаю как объяснить, но драться я бы с ним, пожалуй, не стал.
***
После визита этого профессора, я все никак не могу успокоиться. Чем-то мне его появление напоминает тот странный сон. Нет, конечно, выглядят два этих события внешне совершенно по-разному, но «вкус», если можно так выразиться, очень похож. Чувствую, что пришло время что-то делать… Что тут что-то не так… Не знаю, что именно, и что, собственно делать? Я понял из разговора, который случайно подслушал в коридоре, что тип тот вроде бы военный, что скоро опять собирается приехать. Когда именно – неясно, но как будто – через пару недель. Собственно, вечером доктор мне как бы, между прочим, заметил, что, мол, я тебя через пару недель в другую клинику думаю перевести, для выздоравливающих.
В общем, сегодня я и решил: пора уходить. И лучше всего – прямо завтра. Сегодня у меня еще ничего не готово. Притворюсь больным, чтобы не ждали к новогоднему столу, и good bye my love good bye2!
***
Проснулся я утром, как всегда в таких случаях, раньше обычного. За окном темно, небо ясное, все в звездах, величиной с пижамную пуговицу. Видать мороз там лютый, и луна в окно светит от самого горизонта. Свет включил… и ах… нате вам. Не могу привыкнуть к этому, хоть и знаю, что и как должно произойти. В общем – лежит эта моя черная тетрадь на тумбочке! Лежит! Странно, что-то слишком быстро в этот раз… Но факт есть факт! И я рад несказанно! «Вот, – думаю, – наверное, теперь все о себе узнаю!» Сижу, думаю, а тронуть боюсь! Шутка ли? Ну, а вдруг я был каким-то упырем? Как жить потом с этим? Но я еще подумал немного и рассудил так: если бы я был упырем, то, скорее всего, таким бы и остался, и, в таком случае, меня бы это и не сильно волновало, а раз уж волнует, то, скорее всего – не был!
