Льюисовское правило подобия мы трактуем как витгенштейновское семейное сходство. В качестве фундаментального принципа для правил Льюиса, определяющих релевантные (подобные) возможности, мы предлагаем принцип общего в-правила (семейного сходства), или, эквивалентным образом, ПП. Наша трактовка эпистемического контекстуализма с точки зрения витгенштейновской петлевой эпистемологии обоснована тем, что подлинный контекст имеет нормативное/концептуальное измерение, невозможен без соответствующих ПП (и наоборот). Семейное сходство, в-правило, ПП – экстерналистские понятия, подразумевающие первичность знания. Мы также утверждаем, что витгенштейновская трактовка подхода Льюиса совместима с подходом сначала-знания Уильямсона.

1. Lewis, D. Elusive knowledge / D. Lewis // Australasian Journal of Philosophy. – 1996. – Vol. 74. – № 4. – P. 549–567.

2. Williamson, T. Knowledge and its Limits / T. Williamson. – Oxford: Oxford University Press, 2000.

3. Gettier, E. Is Justified True Belief Knowledge? / E. Gettier // Analysis. – 1963. – Vol. 23. – № 6. – P. 121–123.

4. The Gettier problem / ed.: S. Hetherington. – Cambridge UP, 2018.

5. Benoist, J. Toward a Contextual Realism / J. Benoist. – Harvard UP, 2021.

6. Schaffer, J. Lewis on knowledge ascriptions / J. Schaffer // A Companion to David Lewis / eds.: B. Loewer, J. Schaffer. – Malden, MA: Wiley-Blackwell, 2015. – P. 473–490.

7. Прись, И. Е. Витгенштейновский контекстуализм против эпистемического релятивизма / И. Е. Прись // Apriori. Серия «Гуманитарные науки». – 2018. – № 5. – P. 1–34.

8. Mion, G. Hinge Contextualism / G. Mion // Philosophical Investigations. – 2021. – 45(1). – P. 40–52.

9. Coliva, A. “I Know”, “I know”, “I know”. Hinge epistemology, invariantism and scepticism / A. Coliva // Skeptical invariantism reconsidered / eds.: C. Kyriacou, K. Wallbridge. – Routledge, 2021. – P. 213–234.

10. Belleri, D. The Gettier problem and context / D. Belleri, A. Coliva // The Gettier problem / ed.: S. Hetherington. – Cambridge UP, 2018. – P. 78–95.

11. Greco, J. Achieving Knowledge: A Virtue-Theoretic Account of Epistemic Normativity / G. Greco. – Cambridge University Press, 2010.

12. Williamson, T. The Philosophy of Philosophy / T. Williamson. – Oxford: Blackwell, 2007.

В этом разделе мы рассматриваем новые современные подходы к решению или устранению проблемы скептицизма относительно существования внешнего мира – дизъюнктивизм, байскопический подход Д. Притчарда и «сначала-знания» подход Т. Уильямсона. В частности, мы утверждаем, что решение скептической проблемы в рамках эпистемологического дизъюнктивизма сопряжено с рядом трудностей потому, что этот подход не принимает во внимание понятие петлевого предложения Л. Витгенштейна. На наш взгляд, успешный подход к решению скептической проблемы требует пересмотра метафизических предпосылок традиционной эпистемологии, а именно принятия неметафизического витгенштейновского реализма. Предложенное Д. Притчардом в рамках «байскопического» подхода устранение скептической проблемы как псевдопроблемы опирается на сочетание того, о чем говорят эпистемологический дизъюнктивизм и эпистемология позднего Л. Витгенштейна.

Существует ли нечто по ту сторону нашего сознания, наших представлений, мыслей, смысла? Существует ли «внешний мир» – «объективная реальность»? В отличие от умеренного (здорового) скептицизма, который просто напоминает нам, что наше знание не абсолютно достоверно, ошибка всегда возможна, картезианский радикальный скептицизм утверждает, что мы ничего не знаем, не можем знать и даже не можем иметь рационально обоснованных мнений о внешнем мире. Например, утверждает скептик, я не знаю, не могу знать и не могут иметь обоснованного мнения, что у меня две руки. Быть может, как говорит в Размышлениях Декарт, мы «спим и все эти частности – открывание глаз, движения головой, протягивание рук – не являются подлинными, и вдобавок, быть может, у нас и нет таких рук и всего этого тела». Говоря современным языком, быть может, я мозг-в-баке, манипулируемый сумасшедшим учёным[107]. Радикальный скептицизм тесно связан с идеализмом, а также с релятивизмом и нигилизмом: если мы считаем, что ничего не знаем и не можем знать, мы будем толерантны к любой точке зрения, любой «истине»; если нет ничего достоверного, жизнь теряет всякий смысл.

Умеренный (локальный) скептик не принимает инфаллибилизм, то есть допускает, что теоретически он может быть мозгом-в-баке, но утверждает, что это удалённая возможность. Поэтому он знает, что он не мозг-в-баке. Но у радикального скептика есть свои ресурсы, аргументы и, в частности, принцип замкнутости знания и принцип недоопределённости рациональных оснований (или очевидности)[108]. Об использовании скептиком этих двух принципов мы будем говорить ниже.

В Разделе 1 мы проследим эволюцию современных подходов к проблеме картезианского скептицизма и выявим их достоинства и недостатки. В частности, мы рассмотрим фундаменталистский подход Дж. Мура, неомуровский экстерналистский подход, а также три новых подхода: эпистемологический дизъюнктивизм и байскопический подход Д. Притчарда и «сначала-знания» подход Т. Уильямсона. Мы покажем необходимость обращения к эпистемологии петлевых предложений Витгенштейна и терапевтическому методу анализа и устранения ложной метафизики. Петлевые предложения мы будем интерпретировать в рамках неметафизической реалистической позиции как укоренённые в реальности (языковых играх и формах жизни) витгенштейновские правила. Мы сделаем вывод, что успешный подход к решению скептической проблемы требует пересмотра метафизических предпосылок традиционной эпистемологии, а именно принятия витгенштейновского неметафизического (контекстуального) реализма. «Байскопический» подход устранения скептической проблемы как псевдопроблемы, комбинирующий эпистемологический дизъюнктивизм и петлевую эпистемологию Л. Витгенштейна, представляет собой движение в этом направлении.

2.1. Эпистемологический фундаментализм

Эпистемологический фундаментализм пытается найти достоверный эпистемологический фундамент для своих убеждений (мнений, знания) – самоочевидные убеждения, – на котором он строит всё знание. Декарт к такому фундаментальному самоочевидному убеждению относит убеждение «Я мыслю», которое, на самом деле, является убеждением теоретическим. Из него он выводит знание «Я есть (существую)». У Джорджа Мура – философа первой половины 20 века – роль фундамента (и этим он отличается от Декарта) играют некоторые обыденные убеждения, обладающие оптимальной (позитивной) эпистемической достоверностью – он называет их «очевидными трюизмами», или «достоверностями обыденного смысла» – типа «У меня две руки», «Земля существовала задолго до моего рождения» и другие. Для обоих философов эпистемическая рациональная оценка может быть глобальной и, в частности, тезис о существовании внешнего мира может быть рационально обоснован.

Мур полагает, что он знает, что у него две руки (в частности, потому, что он может видеть, что у него две руки!)[109]. И поскольку он это знает, две его руки существуют как объекты внешнего мира, и внешний мир существует. Следовательно, он знает, что внешний мир существует. Аргумент Мура неявно использует принцип замкнутости знания и логическое правило modus ponens: если я знаю, что А, и из А логически (априори) вывожу, что В, то есть знаю, что В следует из А (логический вывод должен быть возможен), то я приобретаю знание, что В.