Можно также предложить следующее альтернативное объяснение этих двух случаев. В зависимости от практических интересов и целей стандарты для знания варьируются. В первом контексте ставки гораздо выше, чем во втором. Поэтому стандарты для знания в первом контексте также выше.

К. ДеРоуз приводит следующий пример зависимости стандартов для знания от контекста [53]. (См. также анализ эпистемического контекстуализма в статьях Р. МакКенна (R. McKenna) [53].)

Кейс «Банк» А.

В пятницу вечером мы с женой возвращаемся домой на автомобиле и планируем заехать в банк, чтобы оплатить чек. Проезжая мимо банка, мы видим, что внутри длинная очередь. Обычно мы оплачиваем чеки сразу, но в данном случае нет необходимости оплатить данный чек сегодня, поэтому я предлагаю ехать домой и оплатить чек в субботу утром. Моя жена говорит: «Возможно, завтра банк будет закрыт. Многие банки не работают по субботам». Я отвечаю: «Я знаю точно, что он будет открыт. Я был там две недели назад. Они работают по субботам до обеда».

Кейс «Банк» Б.

В пятницу вечером мы с женой возвращаемся домой на автомобиле и планируем заехать в банк, чтобы оплатить чек. И так же, как и в случае А, проезжая мимо банка, мы видим, что внутри длинная очередь. Я предлагаю оплатить чек в субботу, мотивируя тем, что я был в этом банке всего две недели назад в субботу, и он был открыт до обеда. Но в данном случае мы только что выписали важный чек на очень большую сумму. Если не положить деньги на счет до понедельника, то предъявителю чека будет отказано в выплате, и мы окажемся в очень неприятной ситуации. И, конечно же, банк не работает по воскресеньям. Жена напоминает мне обо всем этом. Она также говорит: «Банки меняют часы работы. Откуда ты знаешь, что банк будет открыт завтра?» Имея ту же степень уверенности, что банк будет работать в субботу, как и в случае А, я, тем не менее, отвечаю: «Нет, я не знаю. Пойду уточню» [53, р. 913–914].

Этот пример показывает, что стандарты для знания и, соответственно, наличие знания, могут зависеть от практического контекста атрибутора знания при неизменном эпистемическом контексте. В одном практическом контексте высказывание «я знаю, что в субботу утром банк открыт» истинно, тогда как в другом – ложно. В данном случае атрибутор знания и субъект, эпистемический статус которого оценивается, одно и то же лицо.

Зависимость знания от контекста атрибутора признаётся, однако, не всеми эпистемологами. Эпистемический инвариантизм утверждает независимость знания от контекста атрибутора. Согласно А. Колива, позиция Витгенштейна – эпистемический инвариантизм (см. статья Колива [53]).

С другой стороны, если исходить из того, что объяснение чувствительно к контексту, – например, причинные объяснения сильно зависят от конткста, – а приписывание знания – разновидность объяснения[36], то можно предположить, что приписывание знания также зависит от контекста. На зависимость знания от контекста указывает также эпистемология добродетелей. Для Э Соса, одного из главных её пропонентов, знание – подходящее (apt) мнение, то есть истинное мнение по причине употребления подходящих когнитивных способностей (или интеллектуальных добродетелей) субъекта, истина которого проявляет себя в их подходящем употреблении. Тогда высказывание «Субъект истинно верит, что р, благодаря своим эпистемическим способностям/добродетелям» равносильно высказыванию «Субъект, знает, что р». Корректное употребление эпистемической способности/добродетели сильно зависит от контекста. Поэтому, можно предположить, что приписывание первого высказывания зависит от практического контекста (наших интересов, целей и т. д.). Но тогда от контекста будет зависеть и приписывание второго высказывания.

Как было сказано выше, общая проблема со случаями (типа) Гетье состоит в том, что в этих случаях, даже если субъект применяет свои когнитивные способности, его убеждение оказывается истинным лишь случайно. То есть оно с лёгкостью могло бы оказаться ложным. (Как мы увидим в следующей главе, знание может отсутствовать даже тогда, когда истинное мнение не могло бы с лёгкостью оказаться ложным.) Субъект не знает об этой случайности – эпистемической удаче, – не имеет рефлексивного/интроспективного доступа к ней. Если бы он узнал о ней, он узнал бы, что его истинное убеждение не было знанием. Таким образом, случаи Гетье указывают на существование «внешнего» условия для знания в том смысле, что чистый интернализм оказывается несостоятельным. Эпистемология добродетелей, принимающая во внимание лишь когнитивные способности (добродетели) субъекта, но не условия внешней среды, которые могут оказаться неблагоприятными для знания, даже если субъект безукоризненно применяет свои подходящие эпистемические способности, не может быть общей теорией знания. В лучшем случае она имеет ограниченную область применимости.

Можно предложить следующий общий метод построения случаев Гетье. Начать с истинного обоснованного мнения, которое есть знание и превратить его в истинное обоснованное мнение, которое не есть знание, путём введения двух компенсирующих друг друга случайностей: первая случайность состоит в том, что, несмотря на свою обоснованность, мнение оказывается ложным (это всегда можно сделать, так как с точки зрения традиционной эпистемологии обоснование не фактивно), а вторая – в том, что существует нечто, не имеющее отношения к очевидности и обоснованию мнения, что делает мнение истинным.

Предположим, например, что мы пришли на концерт Юрия Шевчука. На самом деле, артист опаздывает, и на сцену вышел его двойник. У нас формируются ложное убеждение, что на сцене Шевчук. Тем не менее, это убеждение является (интерналистски, не фактивно) обоснованным. Предположим теперь, что через несколько минут настоящий Шевчук оказывается за декорациями практически за спиной у своего двойника, но мы его не видим. Тогда наше убеждение, что на сцене Шевчук, становится не только обоснованным, но и истинным, хотя и не по причине своей обоснованности. Однако, оно по-прежнему не есть знание.

Согласно Линда Загзебски знание не может быть истинным мнением, удовлетворяющим некоторому дополнительному условию, которое с необходимостью не влечёт истинность мнения, поскольку всякое истинное мнение, удовлетворяющее такому условию, может быть сделано ложным, а затем вновь истинным, но уже случайным образом. Формула Загзебски имеет следующий вид: Знание ≠ истинное мнение + Х [54]. Загзебски полагала, что проблему Гетье способна решить эпистемология интеллектуальных добродетелей [55]. Но, как уже было отмечено выше, удовлетворение одному лишь условию подходящего применения когнитивных способностей или интеллектуальных добродетелей субъекта недостаточно для наличия знания.

Д. Притчард эксплицирует два естественных структурных условия, которым должно удовлетворять любое знание и о которых мы уже упоминали выше. Одно из них является, условно говоря, «внешним», то есть относится к условиям окружающей среды, характеризует, насколько последняя является эпистемически благоприятной, а второе – «внутренним», связанным с применением когнитивных способностей познающего субъекта[37]. Согласно внешнему условию, истинное мнение субъекта не должно быть случайным, то есть не могло бы с лёгкостью оказаться ложным и в этом смысле является безопасным. Согласно внутреннему условию, истинное мнение должно быть результатом применения когнитивных способностей или (интеллектуальных) добродетелей субъекта. Между этими двумя условиями, согласно Притчарду, существует связь, позволяющая их интегрировать в единое целое – знание. Это структурное определение знания – антислучайная (безопасная) эпистемология добродетелей, комбинирующая антислучайную (безопасную) эпистемологию, принимающую во внимание только «внешнее» условие, и эпистемологию добродетелей, принимающую во внимание только «внутреннее» условие [56–57]. (Для обозначения теории, которую мы называем «антислучайной/безопасной эпистемологией», употребляется также термин «противоудачная эпистемология». См., например, статьи А. Р. Каримова и А. З. Черняка [55].) Мы вернёмся к двухкомпонентной теории Притчарда в Главе 2. Основные положения его теории в связи с подходом С. Голдберга и ЭСЗ Уильямсона рассматриваются в Главе 1 Части 4.