(B.1) Истинность истинного мнения безопасна в том смысле, что (истинное) мнение не могло бы с лёгкостью быть ложным, и само (истинное) мнение «безопасно» в том смысле, что оно не могло бы с лёгкостью быть другим мнением или вообще не сформироваться. То есть мнение формируется, не варьируется и истинно во всех ближайших возможных мирах. Истинное мнение безопасно. (В данном случае безопасность в слабом смысле совпадает с безопасностью в сильном смысле.)
(Д.1) Истинность истинного мнения безопасна, но само (истинное) мнение не «безопасно» в том смысле, что оно могло бы не сформироваться. То есть мнение не варьируется и истинно во всех ближайших возможных мирах, в которых оно формируется. Истинное мнение безопасно.
(B.2) Мнение «безопасно» в том смысле, что оно фиксировано, но его истинность не безопасна, то есть зависит от возможного мира. Мнение могло бы быть ложным. В целом, истинное мнение не безопасно.
(С.1) Истинность мнения безопасна. Само мнение не «безопасно» в том смысле, что оно могло бы быть другим и безопасно в том смысле, что хотя оно и могло бы быть другим, оно не могло бы быть ложным (то есть истинность мнения безопасна). Мнение формируется, варьируется и истинно в ближайших возможных мирах. Истинное мнение безопасно. (Оно безопасно как в слабом, так и в сильном смыслах.)
(С.2) Мнение варьируется в ближайших возможных мирах и ложно в некоторых из них (хотя оно может быть истинным во всех ближайших возможных мирах, в которых оно не варьируется. То есть в этом случае мнение может быть безопасным в слабом смысле, но оно не безопасно в сильном смысле). Таким образом, мнение не безопасно в том смысле, что оно могло бы быть другим и даже другим и ложным (истинность мнения не безопасна). Истинное мнение не безопасно.
Выше понятие ближайшего возможного мира принимается в качестве первичного, так что ответ на вопрос о том, какие миры считать ближайшими, не очевиден. Мы не можем сначала ввести определение ближайшего возможного мира, а затем показать, что в случае знания соответствующее истинное в актуальном мире мнение является истинным также и в них. В самом деле, если бы это оказалось не так, мы бы сказали, что миры, в которых оно ложно, не являются ближайшими и изменили бы определение ближайшего возможного мира. И наоборот, если бы мы определили ближайший возможный мир, исходя из понятия знания, как мир, в котором истинное мнение, которое есть знание, является истинным, мы не могли бы информативно (не тавтологично) использовать понятие возможных миров для понимания знания.
Согласно Тимоти Уильямсону, такая взаимозависимость понятий не является препятствием для информативного концептуального анализа [1; 78, p. 325]. Сам Уильямсон апеллирует не к возможным мирам, а к субъектноцентрированным близким случаям и определяет «безопасность» как противопоставление опасности. Точнее говоря, если в случае α, исходя из основания b, субъект знает, что p, то в любом ближайшем случае α‘, в котором он верит, что p*, где p* близко к p, исходя из основания, которое близко к основанию b, p* истинно. (При этом понятие знания нечётко в той же мере, в которой нечётко понятие близкого возможного мира)[53]. Другими словами, истинное мнение, сформировавшееся в некоторых условиях и на некоторой основе, является безопасным тогда и только тогда, когда при достаточно похожих условиях формирующееся на достаточно похожей основе достаточно похожее мнение является истинным [1; 78, p. 325]. (Для Уильямсона, таким образом, начальные условия (а также основания и мнения) должны быть подобными и относиться к моменту события. Напротив, Данкан Притчард предполагает, что начальные условия (и метод формирования мнения) инвариантны.) На наш взгляд, определение Уильямсона можно отнести к эпистемологии без риска: во внимание принимаются лишь сформировавшиеся мнения, и условие безопасности исключает наличие высокой степени модального риска формирования ложного мнения. Сам Уильямсон пишет: «Согласно концепции “нет близкого риска”, безопасность есть вид локальной необходимости, а близость есть вид отношения доступности между мирами в рамках семантики возможных миров для модальной логики» [71].
Понятие модального риска следует отличать от понятия вероятностного риска (подробнее см. [56]). Другими словами, при анализе знания следует делать различие между удалённостью возможного мира от мира актуального в вероятностном смысле и его удалённостью в модальном смысле. Например, возможный мир, в котором лотерейный билет оказывается выигрышным, очень удалён в вероятностном смысле, но очень близок в модальном смысле (то есть этот мир очень похож на актуальный мир). Возможна и обратная ситуация. Таким образом, можно иметь знание о менее вероятном событии и не иметь знания о более вероятном событии. Я не знаю, что я не выиграю (не выиграл) в лотерею (если билет будет (есть) невыигрышный), но я могу знать, что мой автомобиль прошедшей ночью не был угнан, хотя вероятность того, что он не был угнан может быть гораздо ниже, чем вероятность того, что я не выиграю в лотерею. Дело в том, что в модальном смысле возможный мир, в котором я выигрываю в лотерею, очень близок к актуальному миру. Напротив, возможный мир, в котором мой автомобиль прошедшей ночью был угнан, отличается гораздо более значительно от актуального мира. Очевидно, модальная близость к актуальному миру есть вопрос степени: чем больше схожесть между возможным миром и миром актуальным, тем ближе первый ко второму. Поэтому знание может быть более или менее достоверным (соответственно, безопасность истинного мнения может быть более или менее сильной.). В любом случае, для наличия знания модальные миры, в которых мнение ложно, должны быть значительно удалены от актуального мира.
Для иллюстрации условия безопасности обратимся к известному примеру Элвина Голдмана с Барни [7]. Барни, не зная, что он находится в районе фальшивых (фасадов) амбаров, которые на вид не отличимы от настоящих, по чистой случайности смотрит на один-единственный имеющийся в этом районе подлинный амбар и формирует истинное (и обоснованное) мнение «Передо мною амбар». Он, однако, не знает, что перед ним настоящий амбар, поскольку условие безопасности его истинного мнения нарушается. Его мнение с лёгкостью могло бы оказаться ложным; оно оказалось бы ложным, если бы Барни посмотрел на любой фальшивый амбар (фасад амбара). Заметим, что при тех же начальных условиях и методе формирования мнения – Барни находится в районе фальшивых амбаров и случайно смотрит на находящийся перед ним объект, который он принимает за амбар – в возможных мирах мнение Барни «Передо мною амбар» не варьируется, но его истинность варьируется. То есть мнение Барни истинно в актуальном мире, в котором он смотрит на настоящий амбар, и ложно во всех ближайших возможных мирах. В нашей классификации это случай (В.2).
Данный пример можно незначительно модифицировать. Предположим, что Барни формирует несколько иное мнение, а именно мнение «Этот конкретный объект, который находится передо мною (который я вижу), амбар». Это мнение варьируется в возможных мирах, поскольку варьируется сам объект, на который смотрит (в возможной ситуации) Барни. Это случай (С). При этом мнение варьируется и ложно во всех возможных мирах, за исключением актуального мира (случай (С.2)). Таким образом, если в рамках этой интерпретации принять условие безопасности истинного мнения в слабом смысле, апеллирующее лишь к истинности мнения во всех возможных мирах, в которых формируется то же самое мнение, мы приходим к неверному результату, что мнение Барни «Этот конкретный объект, который находится передо мною (который я вижу), амбар» есть знание. (К возможным ситуациям, в которых это мнение фиксировано, относятся лишь ситуации, в которых Барни смотрит на один и тот же (настоящий) амбар. В этих ситуациях мнение истинно. То есть истинность мнения безопасна в слабом смысле. Но само (истинное) мнение не безопасно)[54].
