– Я не знаю, как родилась эта история, – Мария расхохоталась, – но тот, кто ее сочинил, прекрасный выдумщик. Я помню, кто я.

– Да, Мария. Вот только в эту «выдуманную» историю, – Кларк нарисовал в воздухе воображаемые кавычки, – превосходно вписывается состояние, в котором вы поступили к нам больницу, и рассказ туристов, где и как они вас нашли. Сравните с вашими россказнями о том, что вы знаменитая на весь мир пианистка и за вами по пятам ходят папарацци. Что звучит логичнее?

Теперь ее голова разрывалась от адской боли.

– Мария, это нормально, – голос Кларка звучал мягко и успокаивающе. – Мозг всегда защищает нас. Никто не знает, какие ужасы вам довелось пережить, скитаясь в лесной чаще, и каким чудом вы выжили. Поэтому и произошла подмена воспоминаний.

– Почему же меня не искали? – Мария схватилась за голову руками. Ей казалось, если она не будет удерживать ее, то черепная коробка треснет как орех от возрастающего давления изнутри.

– Вас искали. Ваш муж забил тревогу, после того как вернулся из Торнвуда и не нашел вас дома. Он отвозил туда, к своим родителям, вашу дочь. Что касается Джефа, он сам недавно начал приходить в себя и поначалу не знал, что вы исчезли, а потом подумал, что всё сложилось к лучшему. Полиция не смогла вас найти потому, что все ниточки обрывались. Вы просто вышли из дома ранним утром и не вернулись. Так это выглядело. Ваше исчезновение и обнаружение в Найеке истерзанной зверем женщины не связали. Тем более вы представились Марией Соул. На самом же деле вы Мария Портман.

– Вы Мария Портман, – в ставшем тягучим и раскаленным воздухе повторил доктор. Он говорил что-то еще, но Мария не слышала. В ушах протяжно загудело. Она видела только, как его губы шевелятся. Будто кто-то выключил все внешние звуки, оставив невыносимый гул, рождающийся внутри головы. Потом Кларк поднялся со стула и ввел снотворное, отправив Марию в спасительную темноту.

Когда тьма рассеялась, Мария увидела, что Кларк сидит возле кровати.

– Я дал вам успокоительное. Как вы себя чувствуете? – мягко спросил он.

– Хорошо.

Настолько хорошо, как может чувствовать себя человек, которому недавно сказали, что он не тот, кем себя считает. Но теперь, когда препараты заглушили эмоции, Мария могла рассуждать здраво. По крайней мере, она надеялась, что лекарства не тормозили мыслительный процесс.

– Я хочу поговорить с Джефом, – твердо сказала она. Джеф оставался связующей ниточкой с ее прошлым, каким бы оно ни было. Если бы она услышала его голос, то сразу поняла бы, что происходит. Так ей проще было бы убедить себя в истинности рассказа доктора. Головой она понимала, что его слова звучат логично, но в сердце зрел протест. Учительница, мать, жена, любовница своего начальника. Всем этим была некая Мария Портман, но не она.

– Исключено, Мария.

– Почему?

– Мы предлагали ему увидеться с вами, чтобы стимулировать вашу память. Но он считает вас виновной в том, что его жизнь пошла под откос. Одно упоминание о вас вызывает у него волну негатива. Его можно понять: после аварии Джефа ждут годы реабилитации.

Доктор замолчал. Марии тоже было нечего сказать: этого Джефа она не знала. Ее Джеф никогда бы так не поступил, не перекинул бы ответственность за свои действия на другого человека.

– Мария, у меня для вас есть и хорошие новости. Полиция собирается сообщить вашему супругу, что вы нашлись. Но полицейские хотят подстраховаться и сделать пару ваших снимков, чтобы не давать ему неоправданную надежду. Я не уверен, что вы готовы к встрече с полицейскими. Мне кажется, что с вас хватит потрясений.

– Я встречусь с ними, – вмиг выцветшим голосом произнесла она. – Как зовут моего мужа?

– Вашего супруга зовут Натаниэль Портман, а дочку Энни.

Натаниэль. Энни. Мария перебирала воспоминания как вещи на захламленном чердаке, но не находила ничего, связанного с этими именами. Сердце тоже молчало. Она не могла быть замужем. Не могла быть матерью. Не могла работать в школе. Кроме того, не в ее характере было лгать. Если бы она разлюбила мужа, то просто ушла бы от него. Оставалось надеяться на то, что полиция ошиблась, что они нашли какого-то другого Джефа и наспех сшили дело.

– Что-то еще хотите спросить?

– Нет. Ничего, – она отвернулась от доктора и прикрыла глаза.

5.1

Полицейские не стали медлить с визитом. Уже на следующий день Мария увидела через окно тучную фигуру негритянки в форме. Надо отдать ей должное, перед тем как войти, она постучала, правда, ответа так и не дождалась.

– Лейтенант полиции Найека, Кейси Миллер, – бодро представилась она, а Мария обратила внимание, что губы женщины лоснятся от жира, будто она только что перекусила, но в спешке забыла их вытереть.

– А вы Мария Портман? – спросила Миллер, устраиваясь на стуле и игнорируя его жалобный скрип под своим массивным задом. Догадку Марии подтверждали несколько крупных крошек рядом с фотоаппаратом, покоящимся на объемной груди Миллер, обтянутой черной форменной курткой. К тому же пахло от лейтенанта чем-то жареным и масляным. Мария сглотнула, сейчас она не отказалась бы от пончика в шоколадной глазури.

– Соул, – на автомате поправила Мария, отгоняя мысли о нормальной человеческой еде.

– Да-да, доктор Кларк меня предупреждал. Доктор Кларк выделил мне всего десять минут, потому давайте приступим к делу. Он сообщил, что уже в щадящей форме рассказал вам то, что нам удалось выяснить. Поэтому я не стану повторяться, а спрошу у вас, помните ли вы хоть что-то.

– Не помню.

– Я могу дать вам показания Джефа Коннора и Сары Ричардс, – лейтенант щелкнула застежкой на кожаной папке и, достав несколько листов, сунула их Марии.

Та взяла их и долго смотрела на корявые буквы, пляшущие на черных линиях. Она узнавала буквы, но не могла сложить их в слова, как ни пыталась.

– Я не могу прочесть, – с горечью произнесла она, перебирая листы. Внезапно она поняла, что одна деталь смутила ее. – Погодите, – она остановила взгляд там, где заканчивался текст на странице, отложила лист и нашла то же место на другом, – но здесь нет подписи Джефа. Ни одной.

Размашистый росчерк его подписи Мария узнала бы из тысячи.

– Вы правы. У него сломаны обе руки и за него подписывал лечащий врач, присутствовавший при опросе.

– Как он?

– В целом неплохо. Парень держится. Пытается всё забыть. Может, и к лучшему, что вы ничего не помните. Не ворошите прошлое, живите настоящим.

Лейтенант Миллер спрятала документы в папку и сняла фотоаппарат с шеи.

– Нужно сделать пару-тройку ваших снимков. Это скорее формальность. Сомнений в вашей личности нет. Мы запросили дело об исчезновении Марии Портман, всё сошлось. К тому же невооруженным глазом видно, что женщина с фотографии, предоставленной Натаниэлем Портманом, вы.

– Я могу взглянуть на нее.

Миллер кивнула, снова клацнула застежкой и протянула Марии фотографию. Мария узнала себя. Снимок был профессиональный, студийный, но Мария не помнила, когда и кем он был сделан. Мария молча вернула фотографию.

Миллер снова взялась за фотоаппарат, несколько раз щелкнула, просмотрела кадры, удовлетворенно хмыкнула и собралась уходить.

– Вы всё расскажете моему мужу? – уже в спину спросила Мария.

Миллер обернулась:

– Мне жаль, но да. Как женщина я вас понимаю, но это наша работа. Мы не имеем права скрывать факты, – она пожала плечами и улыбнулась так, будто извинялась.

5.2

Сеансы массажа продолжались несколько недель. Мария перестала следить за действиями доктора. Ей было совершенно наплевать, что он делает с ее конечностями. После его ухода Мария закрывала глаза и не открывала до следующего посещения. Если б можно было закрыть их и не открывать никогда. Марии претило быть учительницей, которая едет в бунгало со своим любовником, швыряет в него тарелки, пьет виски с горла бутылки и кадрит первого встречного мужика, а потом возвращается в семью и играет роль добропорядочной матери, всё еще храня на своем теле запах другого мужчины. Этот Натаниэль теперь знает, что его жена наставляла ему рога, стоило только ему отвернуться. Его жена не могла быть Марией