– Ногти… – чуть слышно прохрипела Мария, надеясь, что доктор всё же разберет невнятные звуки.

– Мария, неудачный маникюр не диагноз. Помочь ничем не могу, – он усмехнулся, будто сказал хорошую шутку. – Сейчас мы попробуем поупражняться. Готовы?

Мария проигнорировала вопрос. Ее не заботил доктор, который терпеливо ждал ответ. Она чувствовала какой-то подвох. Что-то было неправильно. Но она никак не могла уцепиться за мысль. Наконец она поняла – доктор ни слова не сказал про Джефа и Люси. Им должны были сообщить, что Мария пришла в себя. Даже если посещения не разрешены, друзья нашли бы способ оказать ей внимание. Люси передала бы что-нибудь вкусненькое, а Джеф уставил бы всю палату цветами, как делал раньше. Даже не так. Джеф вытащил бы ее из этой убогой больницы, поместил бы в лучшую клинику, нашел бы высококлассных специалистов. Он не раз говорил, что Мария – самый важный проект в его жизни, он бы боролся и сделал всё, в том числе невозможное, чтобы она снова смогла играть. Если только… Нет. Мария отогнала испугавшую мысль. С такими, как Джеф, никогда ничего серьезнее простуды не случается. Так что не нужны ей упражнения. Пусть доктор катится с ними и со своей унылой богадельней ко всем чертям. Ей нужен Джеф. Он заберет ее домой.

– Где Джеф? – Мария торопливо задала самый важный вопрос, боясь, что ее сознание снова сыграет с ней злую шутку, и выстроенная с таким трудом логическая цепочка рассыплется на детали пазла – попробуй собери потом воедино.

– Не имею ни малейшего понятия, о ком вы. Но чем быстрее вы восстановитесь, тем скорее его увидите, кем бы он ни был. Давайте не болтать, а заниматься делом, – доктор посмотрел на Марию с легким укором. – Для того чтобы заново научиться разговаривать, нужно развить мелкую моторику. Вы, должно быть, знаете, что наша речь находится на кончиках пальцев. Попробуйте пошевелить указательным.

Мария с досадой подумала, как сильно повезло доктору, что пока она может говорить только отдельные слова, да и те даются непросто. Уж она бы прочитала ему отповедь и заставила связаться с Джефом. Получалось, что единственный способ скорее оказаться дома – поладить с собственным языком. И чем быстрее она это сделает, тем лучше. Осталось убедить в этом свои пальцы. Мария уставилась на них, мысленно уговаривая пошевелиться, ругала их и умоляла, но они оставались неподвижными.

Какое-то время доктор с интересом наблюдал за нелепой пантомимой в исполнении пациентки, но потом ему наскучило.

– Послушайте, Мария. Представьте, что вы видите свою руку. Представьте, что ваши пальцы двигаются. Увидьте это здесь, в голове, – доктор постучал указательным пальцем по ее виску. – Сила мысли творит чудеса.

Мария всегда относилась со здоровым скепсисом к подобным утверждениям, но не попробовать, хотя бы для того, чтобы доказать обратное, не могла. Она представила свою руку такой, какой она была до болезни – ухоженной, изящной, без жуткой сосудистой сетки, с ноготками-френч. Пальцы двигались легко и свободно. Но только в ее фантазии. В реальности уродливая рука покоилась на застиранной посеревшей простыне и плевать хотела на силу мысли. Чудо не произошло. Мария констатировала этот факт стоном и бросила беспомощный взгляд на доктора.

– Знаете, на кого вы сейчас похожи? – дождавшись, когда Мария отрицательно покачает головой, он продолжил: – На слизняка. Который оказался на автостраде. Мимо, шурша шинами по мокрому асфальту, проносятся машины. А слизняку нет никакого дела до того, что творится вокруг. И даже заметив, что на него надвигается огромное черное колесо, слизняк продолжит лениво лежать, готовый покорно принять свою участь. Так вот, стоило ли мне вытаскивать вас с того света, чтобы любоваться вашей никчемностью?

Сначала Мария не поверила своим ушам. Потом ее охватило праведное негодование. Да что себе позволяет этот заштатный докторишка? Так на протяжении многих лет унижал ее единственный человек, но это было очень давно. В голове отчетливо прозвучали слова Джефа: «Никогда никому не позволяй себя оскорблять. Только ты знаешь, что представляешь из себя на самом деле. Только ты можешь быть себе судьей». Мария окинула доктора гневным взглядом: уж он точно не имеет ни малейшего представления, через что ей пришлось пройти, чтобы чего-то добиться в жизни. И ее передернуло. Доктор наслаждался ее реакцией, смаковал ее эмоции, упиваясь безответностью. Влепить бы ему хлесткую пощечину, такую, чтоб его голова дернулась в сторону. Тогда это отвратительное выражение сотрется с его лица…

Мария с удивлением заметила, что выражение лица доктора действительно изменилось. Теперь он улыбался как ни в чем не бывало. Такая разительная перемена нашла объяснение – доктор указал жестом на кровать, и Мария увидела, что кисть ее руки приподнята над простыней, а пальцы распрямлены и растопырены.

Мария рассмеялась, радуясь как ребенок. Он спровоцировал ее, и это сработало. Но ее настроение испортилось, когда она услышала брошенное доктором:

– Теперь я знаю, что вас мотивирует. Мои меткие сравнения. Я попал в яблочко.

Робкая, начавшая зарождаться симпатия сменилась неприязнью. Мария демонстративно отвернулась.

Доктор же достал из кармана небольшой эспандер и положил на тумбочку:

– Свободного времени у вас, в отличие от меня, очень много. Можете позволить себе развлечься. Эспандер хорошо развивает кисть, а значит, и речь. Как знать, может, уже скоро мы будем мило беседовать о вашем Джоне.

1.4

Отец Марии часто повторял: «Путь к большой цели состоит из маленьких шажков. Проходи один километр в день в нужном направлении и сама не заметишь, как окажешься на вершине». Кто бы мог подумать, что однажды для нее такой целью станет эспандер, лежащий на краю старой больничной тумбочки. Если кто-то есть там, наверху, то он явно любит пошутить. Вот только Марии было не до смеха. Потерять вмиг всё после того, как познала сладость триумфа и начала жить, наслаждаясь плодами своих трудов, – такое ей не представлялось даже в самом жутком кошмаре.

Мария была уверена, что затея с эспандером обречена на провал. Но просто лежать, ничего не предпринимая, было еще хуже, чем совершать заведомо бесплодные попытки. Ей очень не хватало Джефа. Он бы поддержал ее, нашел нужные слова. А теперь она осталась наедине со своей беспомощностью. Мария подумала, что мог сказать Джеф, если бы был рядом. «Нет нерешаемых задач, – прозвучал в голове его мягкий голос. – Можно справиться со всем. Раздели задачу на простые части и действуй».

Элементарное действие превратилось для Марии в невыполнимую миссию, состоящую из нескольких этапов: оторвать руку от постели; отвести руку в сторону ровно до того места, где лежит эспандер; взять его деревянными, негнущимися пальцами; перенести, не уронив на кровать.

Всё застопорилось уже на первом. Или рука внезапно стала весить тонну, или земля превратилась в гигантский магнит, а рука – в стальную иголку. Обе версии казались Марии одинаково правдоподобными— поднять руку не получалось, как бы она ни напрягалась. Ее дыхание сбивалось, на лбу выступили капли пота, но рука всё так же покоилась на застиранной простыне.

Только к вечеру ей пару раз удалось задержать руку в воздухе на несколько секунд, прежде чем та с глухим стуком упала на кровать. Видимо, придется застрять в этой ужасной палате навечно. Мария окинула взглядом облупленную желтую краску на грязных стенах, ржавый потек на потолке, и сердце наполнилось жалостью к себе. Почему она здесь? Почему именно она? Мария тихонько заскулила.

– Если реветь белугой, а не тренироваться, вряд ли вы когда-нибудь встанете с койки. Вы снова разочаровываете меня, – Мария вздрогнула, услышав голос доктора. Он остановился в дверях, наблюдая за ней и кривя губы.

Мария подумала, что доктор обладает суперспособностью – приходить не вовремя. Вчера он опоздал, пропустив большую часть ее агонии, а сегодня заявился не тогда, когда она упорно тренировалась, и не тогда, когда она уже взяла бы себя в руки. Он пришел в момент ее слабости.