Страшка в нетерпении выхватил листок, развернул и…

– И это все? – сказал он разочаровано.

– Да. Больше там ничего не было.

– Ну, и что это значит? – Страшка сел на тропинку. Лиза опустилась рядом. Филин сделал круг над их головами и тоже опустился на песок.

Все трое уставились в бумажку, пытаясь разгадать рисунок. Ампер снова кружил над ними. Лиза поглядывала на него с благодарностью. Теперь она понимала его значение и силу.

Страшка сопел, кряхтел, что-то бубнил, и, наконец, вернул листок Лизе.

– Ерунда какая-то…

«Похоже на руны», – прозвучало в голове Лизы. Филин снова разместился у нее на плече, но теперь уже на правом.

– Птица считает, что это руны, – озвучила мысли филина Лиза.

– Я и сам слышу, – буркнул Страшка. – Ты кота за хвост не тяни, говори толком, – обратился он к филину.

«Похоже на русские руны. Если это так, то в ромбах вписаны три знака: Путь, Вихрь и Победа».

И он клювом указал сначала на рисунок, где днища двух полукруглых овалов были соединены ромбом, потом такие же, но внутри овалов – завитки-спиральки и, наконец, ромб и над ним только один полуовал с крестом, а вместо нижнего – перекладина и две ножки.

– Расшифровать можешь? – в нетерпении спросил Страшка.

Время сжималось, как шагреневая кожа, еще немного, и они с Лизой не успеют вернуться к реке, а только там можно спастись от посланцев Драмиурга.

Филин нахохлился от удовольствия.

«Ну… считается, что эти знаки магические, их можно применять для защиты или привлечения удачи, для насыщения энергией успеха или везения в любовных делах…», – начал трансляцию филин, но Страшка прервал его.

– Ты мне тут лекцию не читай, я сам был Лешим в первом тысячелетии, так что в символике как-нибудь разбираюсь. Конкретно – куда эти знаки ведут в нашем раскладе?

«Никуда не ведут», – ухнул обиженно филин над ухом Лизы. – «Это графическое обозначение содержимого Чаши Алшуров».

– Так что ж ты молчал! – подскочила Лиза, и птица слетела с ее плеча.

«Психи неблагодарные!» – выругался филин и скрылся в проеме двери, ведущей в башню.

Страшка и Лиза брели назад к реке. Они думали об одном и том же, поэтому слова были не нужны, и все-таки Лиза нарушила молчание.

– Не знала, что руны как-то связаны с Чашей…

– Русские руны, а не все руны вообще. Надо понимать разницу. Только эти знаки энергетически напрямую связаны с Абсолютом, – сказал Страшка.

– Абсолют – это..?

– Это Всемогущий Разум. Или Творец. Или Дух Святой. Или Бог, Аллах, Дао, Верховный Брахман, Будда, Кришна, Шива, Адонай, Саваоф…

– Стоп! Хватит! Поняла уже! Но если это так, то почему…

– Потому что Он стер с лица земли Алшуров. Их больше здесь нет. А Чаша осталась. Это же аксиома! Постой… – Страшка остановился, будто его осенило.

– Потоп! Вода! Как же я раньше не понял! – заорал он, хлопая себя по мохнатым бокам.

– Что не понял?

– Активировать руны можно было только при помощи одной из стихий. И эта стихия – вода! Потоп стер с лица земли не только Алшуров, но и всю природу, зверей, птиц, насекомых, людей… В общем, только в рунах осталась энергия жизни. И когда появился первый островок суши, они заработали, потому что сохранили коды Макро- и Микрокосмоса.

– Зачем тогда нужен был Ковчег, если миссия восстановления лежала на рунах?

– Это гениально, как и все, что Он делает! – продолжал выкрикивать Страшка. Затем, немного успокоившись, объяснил:

– Главная особенность русских рун – их невозможно применить во зло. Цветочки, бабочки, ящерки, травоядные, в общем, мир без хищников, чтоб тебе было понятнее. Поэтому Ковчег доставил на подсыхающую от воды землю все недостающие элементы…

– Элементы зла?

– Элементы противостояния, а значит – развития. Закон единства и борьбы противоположностей! Лиза, напряги мозги, диалектический материализм! Первый курс академии!

– Не ожидала, что ты знаешь основы философии, – усмехнулась Лиза.

– Ладно тебе, – смутился Страшка. – Вот поживешь пару тысячелетий, не то еще узнаешь. Но сейчас не об этом. Давай думать дальше. Зачем Башня тебе открыла эти знаки?

– Там было еще написано «Эрсидах» и страница «103», – напомнила Лиза.

– Итак, мы имеем три руны, слово «Эрсидах» и цифру 103, – подытожил Страшка.

Лиза увидела, что на горизонте показалась река и прибавила шаг.

«Надо успеть до темноты, пока лунный свет снова не убил Страшку», – подумала она.

Вероника очнулась от резкого запаха нашатыря. Она открыла глаза и увидела над собой следователя, сующего ей под нос ватку.

– Да уберите же вы эту гадость, наконец, – застонала Вероника. Она с детства помнила термоядерный запах аммиака.

Мама часто использовала нашатырный в быту. У них в доме и окна, и полы были деревянные. Каждую весну их красили, и после того, как высохнут, хорошенько мыли водой с аммиаком. Этот запах заполнял все пространство – до тошноты.

Когда Вероника, наконец, вырвалась из родимого гнезда, то все, напоминавшее его, постаралась вытравить из памяти. «Я больше никогда не вернусь в этот ад», – решила она, переступая порог их сельской избушки, в которой оставался вечно пьяный отец, вечно голодная малышня и вечно стонущая мать…

За секунду в мозгу Вероники прокрутился весь калейдоскоп последних событий. Она лежала на полу. Голова отчаянно болела. Возле нее продолжал сидеть на корточках следователь. Он так внимательно смотрел на нее, что Веронике снова стало не по себе.

– Вам полегче? – наконец спросил он. Более глупого вопроса Вероника и предположить не могла. «Вот же геморрой на мою голову», – подумала она и снова закрыла глаза.

Следователь встал и попытался сделать шаг к дивану.

– Осторожно! Там на полу камень, – встрепенулась Вероника, и перешла на шепот, чтобы не разбудить Марию Константиновну, – на нем могут быть отпечатки пальцев.

– Спасибо, учту, – сказал Антонов. – Но вам лучше не шевелиться до приезда «скорой».

– Какая «скорая»? Вы что, издеваетесь? Вы хотите, чтобы меня в больнице окончательно прибили? – зашипела Вероника. – Ясно же, что теперь идет охота на меня!

Следователь никак не отреагировал на ее слова и продолжал двигаться по комнате. Он остановился возле стола Лизы и стал рассматривать фотографию.

– Где это вы? – спросил он, обернувшись. Веронику как током ударило. Она вспомнила про блокнот.

«Главное, чтобы он был на месте», – стучало в висках, пока она, не обращая внимания на протесты Антонова, поднималась с пола.

Наконец Вероника подошла к столу и увидела торчащий корешок брошюрки. У нее отлегло от сердца.

– Это экспедиция в Северную Осетию, – сказала она. – Там шли археологические раскопки, привлекались студенты со всех курсов, ну мы и поехали.

– «Мы» – это кто? Вижу Елизавету и вас. А эти двое? Расскажите о них поподробнее.

«Вот так я тебе все и выложу, мент паршивый», – почему-то разозлилась Вероника.

– А нечего рассказывать! Нет их уже. Один в Чечне, другой под колесами авто.

Следователь продолжал всматриваться в фотографию.

– Значит, из четверых только вы остались цела и невредима?

– Послушайте, Сергей, не знаю, как вас там по батюшке, это мои близкие друзья. Понятно? Моя семья, можно сказать. И я не позволю, чтобы посторонние…

– …Касались вашей памяти грязными руками, – завершил ее тираду Антонов и усмехнулся. – Я и не собираюсь. Просто странно, что кому-то могли перейти дорогу студенты физмата.

– А мы и не переходили. Судьба так сложилась.

Вероника указала на Лёнчика.

– Вот он захотел быть воином, поверил в сказки наших правителей и отправился на Северный Кавказ, на войну с боевиками, с которой не вернулся. А через два года какой-то пьяный отморозок поехал на зеленый свет и задавил моего второго друга. А Лиза… – ей вдруг стало трудно говорить. – Лизка еще выкарабкается, я знаю, она меня одну не оставит… Вы лучше объясните, как сюда попали, я же вроде дверь входную заперла, – сменила она тему.