Чем ближе мы были к селению, тем шумнее становилось вокруг. Начались первые дома и низкие заборчики, кое-какие загоны для скота, все скрытое и спрятанное от дракона. В каждом дворе росли высокие раскидистые деревья, наверное, они выполняли ту же функцию, что и волнорезы на побережье — заставляли дракона лететь другой стороной.

— А дракон на поселение не нападает? А на замок? — я нехотя поежилась, страх меня не сковывал, просто был. Это как априори бояться крокодила, когда посмотрел хотя бы несколько роликов с этой машиной для убийства. Дракон тоже не показался мне душкой, такой сожрет без малейшего сомнения.

— Все, что среди леса или под деревьями, он не трогает, не залетает. Боится! Теряется! — с умным видом ответил Хьюберт. А я по своему перевела его слова: дракон теряется, когда объектов на его пути становится слишком много. Ну, может, он типа огромная летучая мышь, конечно, ему будет непросто, когда куда ни пошли сигнал — одни ветки и стволы.

— А замок-то?

— Величие предков! — приосанился Хьюберт. Ага, только на величии все и держится, как же. Скорее на знании повадок этих зверей или еще какая-то штуковина, ну, например, дракон не нападает на то, что громаднее его. А здание явно больше дракона.

Постепенно нашу телегу обступали дети, они же нервировали ослика и совершенно безголово лезли к Принцу, Хьюберту и под копыта. Рядом не было никаких взрослых, которые за ними присматривали. Так что приходилось покрикивать и дергаться из-за каждого вопля. И к тому времени, как Хьюберт остановился, я издергалась и почти сорвала голос, а детям хоть бы что, ржут и лезут. Но окрик «а ну пошли прочь, бестолочи» их разогнал. Я оглянулась на звук — и да, нас уже выходили встречать.

Остановились мы, можно сказать, на сельской площади, здесь дома были пристойнее и богаче. А встречал нас весьма колоритный персонаж, глядя на которого мне так и хотелось упасть грудью на телегу с добром, уж больно хитрым был прищуренный взгляд этого мужика. Такой всяких приятностей наговорит, а в итоге без денег и драгоценностей выйдешь. Сама я так не попадала, но жертв подобного воровства видела. А тут староста! Ну-с, посмотрим, кто кого!

Вообще я считала, что маскировка у Хьюберта вышла достойная. Мы за ее счет ели-пили бесплатно, а кое-кто еще и в комфорте спал. Да и в роль он вжился. И то, что селяне на него по дороге обращали ноль внимания, я списывала на то, что здесь привыкли плевать на чужаков, кем бы они ни являлись. Но я ошиблась — все прекрасно знали, кто к ним пожаловал, и маскарад тут никого не обманул.

— Ваша милость, — склонился староста в поклоне, а за ним и вся деревня. Продолжение фразы я услышала примерно как «кой черт вас принес, как хорошо без вас было». Хьюберт, наверное, тоже распознал те же негостеприимные интонации, но что удивительно — просто утерся.

— Как земли, как замок, староста? — величественно вопросил Хьюберт. Понял, что комедию ломать смысла нет. — Как вы тут без моей властной руки?

«Да замечательно», — отразилось на ставшим враз кислым лице старосты.

— Ой, ваша милость, только вас нам тут и не хватало, — ответил он. Хьюберт надулся и задышал. — Как нам вас не хватало! — Вот у кого мне надо поучиться агрессивной дипломатии, подумала я. Выкрутился. — Драконы лютуют, поди, коров пожрали, поля попалили, есть нечего, пить нечего, голодаем, последнюю солому без соли едим! Последний кусок!

После этих слов староста сыто икнул. Я припомнила кусок сала. Как выяснилось, Хьюберт тоже.

— Так это у вас переходящий шмат сала, — понимающе кивнул он. — Один полизал, второй полизал. Ничего, я вас накормлю, напою. Работать заставлю.

В толпе послышался ропот. До меня запоздало дошло, что пока Хьюберт нагибал в дальних краях кого ни попадя по велению короля и собственной левой пятки, селяне работали сами на себя. С приездом властелина сих земель количество обязанностей у селян возрастало, плюс еще и десятина какая-нибудь.

«А как бы они его ночью не прирезали», — подумала я. А что? А он еще заночевать в селе решил. Облегчить, так сказать, им задачу. Затем я опять-таки вспомнила, что Хьюберт намеревался перед этим дань собрать. После этого мне как-то совсем неспокойно стало.

— Мастер, — зашептала я, подобравшись поближе. — А мастер. По-моему, они как-то не очень рады вас видеть. Вон и вилы вон тут мужик держит, будто вас на них нацепить собрался. Давайте мы быстренько стрясем подати и поедем в замок, а?

На самом деле я не столько за Хьюберта переживала, сколько, естественно, за себя. Ну мало ли, что они там решат, а мне второй раз умирать неохота. Сколько я уже тут пережила, и чего ради, чтобы меня на вилы подняли? Ну нет.

— Женщина! — завел Хьюберт любимое. — Ну о чем ты говоришь? Я их властитель благоро…

— Да-да, а это они не исподлобья зыркают, а не смеют прямо в глаза взглянуть, — настаивала я. — Да разуйте вы уже глаза, мастер! Ляжете спать тут — я за вашу жизнь и монеты не дам!

— А есть? — скосился на меня Хьюберт.

— Откуда? — невинно пожала плечами я. Все, что упало — то пропало. Это вообще все мое состояние, нажитое непосильным трудом. — Но лучше недоесть, чем недожить. Впрочем, у вас на этот счет может быть свое мнение, так оставайтесь, а я в замок поеду. Заодно телегу там разберу, осмотрюсь… Вот телегу тут оставлять негоже, смотрите, пока мы тут лясы точим, к ней уже подбираются.

Я развернулась и рявкнула на хилого мужичка, который бочком подкрадывался к телеге. Увязано там у меня все было на совесть, просто так не стащить, что мужик сразу просек и потому вооружился отличным таким ножом, хоть на медведя ходи, а все село следило за ним с молчаливым одобрением. Мой рык подействовал и на мужичка, который крабом отбежал в сторону, но нож не спрятал, и на Хьюберта. Может, жизнь ему была и не дорога, но вот барахло — очень даже.

У меня на этот счет было противоположное мнение: на накопленное плевать, а вот жизнью я дорожила. Мастер, хотелось мне сказать, поехали уже, можно даже телегу оставить, вы себе еще награбите, быть бы живу. Нас тут двое, без оружия, а вы — а что вы, вас можно прикопать, а можно сдать за сто монет. О моей судьбе как-то даже задумываться не хотелось: был оруженосец и сплыл.

Хьюберт был упрямый, но рачительный. Показать, кто тут хозяин, ему очень хотелось, а лишаться добра — нет.

— Ты! — начал он громогласно, рисуясь перед крестьянами. — Поедешь в Ртишвелью. Осмотришься там, комнаты мне приготовишь. Гардзей?

Староста вытянулся. Ага, значит, его так звали. Надо будет запомнить.

— Чего изволит вашмилсть?

— Дай моему оруженосцу еды вдоволь. Да не жмоться, неси все самое лучшее…

У меня глаза вылезли из орбит и челюсть отпала до самой земли.

—…так, чтобы мне на неделю хватило.

Зараза такая, чтоб тебя раскорячило. Но ничего, что мне надо, я понадкусываю.

Староста махнул рукой, селяне засуетились. Не нравилось мне их мельтешение, но деваться все равно было некуда. Главное — от телеги не отходить, а что они там накидают, потом разберусь.

Кидали, надо сказать, много разного. И на вид оно выглядело ничего. Особенно вон та здоровенная чья-то нога, у которой был один минус — так, чтобы Хьюберт ничего не заметил, не отщипнешь. Но еще: хлеб, молоко и прочая кисломолочка, овощи, фрукты, местный картофель — его почему-то нанесли больше всего. То ли это был самый дешевый продукт, то ли самый дорогой.

Сала нам не обломилось.

Хьюберт нетерпеливо ерзал, наверное, не хотел слезать с коня, пока я тут кручусь, потому что я же подлезу под руку и начну «а вы, а они, а вообще-то нам лучше». Это подрывало авторитет и хьюбертово болезненное самолюбие. Поэтому я взяла Короля под уздцы и не оглядываясь направилась прочь из деревушки. Ага, до замка надо еще добраться, а до темноты-то всего ничего.

И драконы. Чуть не забыла!

Поэтому, покинув селение, держалась я ближе к лесу. Ехала и дергалась, и головой крутила туда-сюда. Но было тихо, замок приближался, и часа через три пути я входила в ворота. Меня приветствовала криком жирная ворона, причем, скорее всего, не слишком цензурным криком. А когда я уже практически прошла массивную арку, в которой недоставало собственно ворот, откуда-то сверху сорвался камень и шмякнулся в паре шагов. Ого, тут не рекомендуется расслабляться, может, Хьюберт был прав, из двух зол выбрав меньшее?