Хотя тут я уже скривилась: что с него взять-то? Ни золота, ни бриллиантов, одни понты и россказни. Шлем в руках так хочется натереть отнюдь не мастикой, а аммиаком, например, чтобы блестело и воняло, но это уже детские шутки. Будет ему шлем… Заодно могу и за рыцарями посмотреть. Авось встречу ту самую гордую даму и слегка намекну ей на свое будущее.

Шлем пришлось чистить за шатрами, в кустах, увы, рыцари все как один снобы и смотрят на оруженосца как на случайно залетевшего в квартиру помойного голубя. И как назло не подсмотреть, что там на арене происходит.

В принципе, можно и не рвать жилы, не будет же распекать меня Хьюберт на глазах у всех… Вот только оставалась такая нехорошая вероятность, что Хьюберт-то закатит глаза и скажет что-то сверхумное, а вот тот же король, например, выпишет мне плетей. И, увы, откосить от этого удовольствия никак не выйдет. В то, что все шоколадно и мило в этом мире, я не верила. Это пока мне выкручиваться удавалось собственным мозгом и удачным стечением обстоятельств. Но вряд ли ради меня кто-то будет своей шкурой рисковать. Пока я не рыцарь, мне и леща отвесить могут — видела уже, как это может быть, и пинка. А если от короля отмахнуться сапогом, то и головушка может слететь моя с плеч. Неприятный итог так-то.

Правда, кажется мне, что рыцарь тоже может попасть под горячую руку. Но это, наверное, уж что-то вкрай страшное надо сделать!..

— Ну Хьюберт, ну давай! — услышала я томный женский голос и насторожилась. Это что он там давать собрался, пока я тут работаю в поте лица? После таких «давать» мне же в шатер будет страшно заходить, а ну как какие болячки в быту передаются!

— Нет, моя леди, вы же моя Прекрасная дама! — проблеял Хьюберт. Вот натурально там давится! И что-то звенело.

— Хью, ну что ты? Сколько можно? — вздохнула женщина очень обиженно.

— Леди Танаис, я не знаю…

— Хью, ты издеваешься? Третий год я вокруг тебя вьюсь. Что тут знать? Вот я перед тобой стою, вот твоя рука. Твоя рука опускается вот сюда! — потеряла терпение дама. А мои брови все ползли и ползли вверх по лбу от удивления.

— Леди Танаис! Это неуважение к рыцарским традициям. Вы — Прекрасная дама, вы олицетворение всего доброго и нежного, что дали нам Великие! Вы — светоч в ночи, дарительница удачи и берегиня рыцаря. Недостижимая красота!.. — стонал Хьюберт. Кажется, его интересы и планы женщины не совпадали категорически.

— Женщина, Хью! Я — женщина, Великие тебя одари! Ну же отреагируй как-то, рыбина ты снулая! Коснись! — буквально плакала дама. И я не выдержала, выглянула из кустов. Кто там такая продвинутая? Ага… Платье пышное, декольте, грудь явно есть… О, сестра короля? Ого, какие страсти!

Нет, я пялилась исключительно из соображений собственного будущего. Мне надо знать, к чему быть готовой.

— Что вы, леди Танаис, хотите сказать?.. — жалобно вытаращился на нее Хьюберт, как будто привидение увидел. — Я не смею опорочить репутацию Прекрасной дамы! Коснуться? Нет-нет!

— Тогда я коснусь! — и как схватила его дама Танаис за то, что оставалось без брони. Не потому ли он так воодушевился на мою абсолютно невинную реплику и отправил меня к кузнецу? Но, видимо, из-за малого опыта дама недостаточно крепко его держала, поэтому когда Хьюберт заорал, пальчики ее дрогнули и разжались, выпустив жертву. И только вслед она успела прокричать: — Куда же ты, милый Хью? Ты пожалеешь! Ты слышишь, пожалеешь!

А страсти-то кипят, куда там бразильским сериалам! Хьюберт усвистал так быстро и резво, что его можно и без коня на скачки пускать, даже доспех не помеха, бежит, родной, коленки подкидывает. И уши такие красные-красные, даже за волосами видно. А дама тем временем негламурно выругалась, прошипела что-то «ну что за мужик пошел» и, сжимая-разжимая кулаки, ушла в другую сторону. А я бочком-бочком выползла из кустов, пытаясь переварить новые данные.

На Хьюберта запала сестра короля, но у мастера, кажется, три взгляда на женский пол: или ты Прекрасная дама и с тобой ни-ни, или ты оруженосец и с тобой ни-ни, зато и в хвост, и в гриву можно гонять, или ты… Хм-м, даже не представляю Хьюберта с его постным высокодуховным личиком в хоть сколько-то компрометирующей ситуации. А, ну есть еще Чудо-Женщина, которая его обскакала. С ней однозначно ни-ни, там рука тяжелая и два шкафа за спиной торчат.

В общем, с шлемом я выбиралась, уже когда сам Хьюберт уже торчал возле Короля и нервно постукивал сапогом по пыли. Сестра короля вернулась в вип-ложу, соревнования — теперь это попытка попасть копьем с лошади в щит — заканчивались.

Шлем я рыцарю водрузила на голову в два счета, потому что остальные тоже уже были готовы. Ну и что, не закончила его натирать и он блестит только с одной стороны — с той, которая Хьюберту видна. Там на площадке столько пыли, что все мои усилия пропадут даром.

Рыцари как по команде взобрались на коней. Мне впихнули в руку знамя, я передала его Хьюберту, кони ржали, всадники выдвигались красивым строем в центр площади — хорошо, что тоже не ржали, — пускали коней кругом, все чуть ли не нога в ногу. Реяли полотнища на вдруг поднявшемся ветру, блестело солнце на шлеме Хьюберта, выли вувузелы, орал глашатай что-то о долге, справедливости, верности и так далее. Ну и вообще король — истинный правитель, рыцари — опора короля, так было и так будет. Что-то мне даже немного расхотелось в рыцари идти. Все-таки не свободный человек — что так, что этак получается.

И тут все стихло, и король взял слово:

— Сегодня благой день! Начало недели Урожая! И к празднику оглашаю благую весть — в конце недели Урожая моя дорогая сестра сочетается узами освященного Великими брака с королевским рыцарем Хьюбертом Захарией Ртишвельским! Достойная награда тому, кто так долго стоял на страже добра, света и справедливости!

Ну офигеть!

Как говорил наш механик Остап — «тикайте з городу»…

Я перевела дух. Вувузелы взяли пятую октаву. Трибуны заходили ходуном. Лица Хьюберта я не видела, но была уверена, что на нем в одно мгновение промелькнули все пять стадий принятия неизбежного. Вот в каком только порядке?

Почему-то мне казалось, что Хьюберт Захария абсолютно не ради королевской сестры бороздил просторы большого королевства и подвергался риску получить стрелой или сапогом. Он витал в таких эмпиреях, а его недрогнувшей рукой на землю — опа, иди женись!

Он так и замер посреди поля, еще и челюсть, поди, отвесил, и я была преисполнена к нему сочувствия. Вот и… а мне что теперь делать? Это мало мне было к Хьюберту железки привязывать, теперь еще и королевской сестре горшок подносить? А можно мне тогда сразу в отставку?

На мажорной ноте цирк закончился, и рыцари посваливали с поля кто куда. Свято место пусто не бывает — не успела махнуть хвостом последняя лошадь, как поле заняли торговцы и жулики. Я почесала затылок и позвенела монетками в сапоге. Если металлический гульфик Хьюберту уже не поможет, деньги я могу оставить себе. А с Уркхартом его величество как-нибудь разберется.

— Эй ты! Как тебя! Ликс!

Над ухом знакомо запыхтел несуразный Бронко. Я нехотя повернула голову.

— Чего тебе?

— Пс-с… мастер зовет! Только тихо!

Я смерила Бронко с ног до головы. Его побили, что ли, какое тихо, кому до нас есть какое-то дело? Что, королевский рыцарь в причиндалах застрял или заприметил, что шлем недостаточно вылизан?

Но Бронко был настроен сурово. Он даже голову мне зачем-то пригнул, как будто мы бахчу воровали, и так, на полусогнутых, я и пришла куда-то на задворки всего этого действа. Темный шатер, в шатре почему-то Король, мастер, Уркхарт и чья-то нога на блюде.

Мастеру было не по себе, а Уркхарт лопал.

— Поздравляю, — хмыкнула я. — А мне теперь че…

— Ти-хо! — пискнул Хьюберт, а Бронко попытался зажать мне рот, за что тут же получил локтем в печень. — Ты! Собирай все, мы немедленно уезжаем! Под покровом темноты!

Глаза Хьюберта печально блестели в расщелине шлема. Я вздохнула, отцепила от себя Бронко, подошла к мастеру и подняла забрало вверх.