Холл просто огромный. Здесь можно было свободно разместить всех гостей, и тех, что были в доме, и тех, что веселились снаружи. Сколько стоит подобная роскошь?

Боже, думаю, что у меня вообще почти ничего не осталось!

Бекетов загоняет Леню в кабинет. Знаю, что хотела смотреть на мучения Лени, хотя бы на его унижения. Но морозный взгляд Бекетова не оставляет шансов. Глеб не сказал мне ни слова, ни приказал уйти.

Я сама не решилась войти и, запомнив, куда Бекетов пригнал Леню, просто развернулась и ушла рассматривать дом, купленный сводным братом на мои деньги.

Издалека доносятся крики Лени, сначала протестующие, потом полные боли и страха. Наверное, Глеб оттягивается и вымещает на Лене злость за мою самодеятельность.

Бекетов планировал иначе: сделать все тихо и бесшумно, а я… Я снова все испортила, и настроение погасло, как огонек свечи.

Черт знает, что со мной творится. Я словно на американских горках. Мне хочется то смеяться, то плакать. Полная сил и вдохновения, через миг чувствую себя сдувшимся воздушным шариком и ноги, даже в сандалиях на немного завышенной подошве, уже устали.

Хотела видеть, как Лене плохо и больно, но сейчас не испытываю ни малейшей радости по этому поводу. Просто хочу, чтобы все закончилось, как можно быстрее.

Брожу по загородному дому. Изредка морщусь от излишней вычурности и помпезности. Картина с видом Лени, обнаженного по пояс, сидящего в позе мыслителя, вызывает у меня почти истерический смех…

Проходит больше часа.

Надоело бродить по этому музею, полного самолюбования. Просто надоело. Хочется убраться отсюда как можно скорее.

В окне мелькают огни подъехавшего автомобиля, моргнувшего фарами несколько раз.

— Это Адвокат.

Черт! Я вздрогнула, услышав голос Бекетова за моей спиной. Иногда забываю, что такой здоровый мужик может передвигаться бесшумно.

— Посиди где-нибудь, — кивает подбородком в сторону одной из комнат. — Я все сделаю и позову тебя.

— Ты узнал все, что нужно?

— Да.

Бекетов быстро сбегает вниз по лестнице.

— Я могу увидеть Леню?

— У него уже не товарный вид, — отвечает, даже не повернувшись. — Нет. Нельзя.

Снова злюсь на вид его широченной спины и очередной запрет.

Прислушиваюсь. Слышу сдавленное мычание и решительно иду на этот звук. Он приводит меня в кабинет.

Из-за двери тянет запахом паленых волос и горелого. Мне не стоит туда идти, ясно даже по тяжелому запаху с явным привкусом крови, от которой мне всегда становится дурно.

Но я все же захожу.

Леня лежит на полу, запястья связаны за спиной и притянуты к щиколоткам, а его голова выглядит, как кусок шашлыка. Нет ни волос, ни бровей, ни ресниц, и кожа красная-красная, с уродливыми волдырями…

Ужас… И на это я хотела смотреть? Тошнота сразу же подкатывает к горлу, я бегу обратно на выход, ничего не видя перед собой, и налетаю на препятствие.

Чужой мужчина стоит скалой в дверном проеме и придерживает меня за плечи, чтобы я не упала, шарахнувшись в сторону.

— Не знал, Бекетов, что ты любишь развлекаться при свидетелях!

Голос чужой и совершенно спокойный, но с искорками интереса. Они звучат не только в голосе, но и разгораются в темно-карих глаза незнакомого мужчины. Или это блики от очков без оправы?

Он чуть ниже Бекетова, крепкий, широкий в плечах. Брюнет в возрасте. Костюм дорогой, темно-сливового цвета, черная рубашка расстегнута на несколько пуговиц, несколько золотых колец на пальцах…

— Н-да! — цыкает Бекетов. — Помарка. Проходи, садись. Работы предстоит немало. Я уведу девчонку.

Глеб бесцеремонно сбивает чужие руки с моих плеч и выталкивает в коридор. Потом крепко хватает меня за запястье, быстрым шагом пересекает территорию дома, направляясь в восточное крыло, противоположное тому, где мы были.

— Сядь!

Бекетов завел меня в одну из дальних спален, усадив на кровать.

— Вот прямо здесь сиди, с места не двигаясь. Ясно? — покачивает пальцем у меня перед носом.

— Ты даже не дал поговорить с Леней!

— Не о чем тебе с ним разговаривать. Он подонок и лжец! — отрезает Глеб.

— Но я…

— Сиди. Здесь. Ради всего святого, блять. Просто сделай, как говорю. Хотя бы один сраный раз! Неужели так сложно?! — почти срывается на крик.

— Тебе нужна послушная кукла, а не девушка!

— Я делал все, чтобы не засветиться. Мы бы легко затерялись в толпе гостей, не привлекая внимания. Однако тебе не терпелось, не сиделось на месте. Вылезла под свет прожекторов. Хочется сиять, да? — передразнивает, намекая на слова, сказанные когда-то его отцом. — Сияй, блять, после того, как осуществила задуманное. Какого хера торжествовать раньше времени?! Все только и ждут ошибки с моей стороны, а ты вместо того, чтобы помочь, только палки суешь в колеса!

Он делает паузу и выдыхает:

— Девчонка. Дурочка. Взбалмошная дурочка!

— Жалеешь, что связался?!

— Жалею о многом! Когда же ты повзрослеешь и перестанешь загонять меня в петлю?

Его глаза становятся совсем светлыми и почему-то в них плещется безнадега. Такая темная, тошнотворная и вязкая, что мне становится страшно.

Холодный ледяной страх впивается крючьями под кожу и вытряхивает все эмоции, до единой, оставляя лишь чувство обреченности и надвигающегося шторма.

Шторм, который может разметать нас далеко-далеко друг от друга…

Я в оцепенении. Бекетов громко хлопает дверью и закрывает меня на ключ. Только этот звук немного приводит меня в чувство.

— Не смей меня запирать! — прошу со слезами.

— Уже запер, — его шаги смолкают в отдалении.

Бекетов

— Зачем здесь девчонка?

Игнорирую вопрос Адвоката. Я сам в бешенстве от выходки Мари.

Взбалмошная, эмоциональная, неспособная мыслить здраво… Но на кого мне пенять? Она понравилась мне именно такой, влезла ядовитым вирусом в кровь. Глупо требовать благоразумия от девчонки с взбесившимися гормонами беременной!

Прекрасно понимаю, что Мари иначе не смогла бы, наверное. Слишком сильно ее задело предательство Андрополоса. Семейные драмы — всегда самые трагические и глубокие.

Но неужели хотя бы один гребаный раз она не смогла сдержать свой болтливый язык под замком?

До желанной цели оставалось совсем немного, потом можно было бы уехать бесследно, однако теперь я чувствую, что нас обнаружили. Как скоро слухи дойдут до ушей моего отца, лишь вопрос времени.

Предчувствие подсказывает, что пиздец надвигается с катастрофической скоростью. Все, что я могу, попытаться увести Марианну из-под удара.

— Ты не хочешь говорить?

— Некогда говорить. Делом давай займемся.

— Как скажешь. Ты выяснил у него пароли? — кивает в сторону мычащего Леонида.

— Да.

— Потребуется и расписаться, — Адвокат цыкает, поглядев сломанное запястье на правой руке Леонида.

— Все в порядке, он левша. Сможет расписаться, где надо.

— Тогда приступим.

— Наконец-то, — цежу сквозь зубы.

Адвокат неторопливо раскладывает на столе содержимое своего кейса — бумага к бумаге, расставляет печати и параллельно листам опускает дорогие чернильные ручки.

— Ты все? Закончил церемонию?

— Не люблю, когда меня торопят, — отвечает он. — С чего начнем? С подписания бумаг? Или с перегона денег со счетов?

— И то, и другое не получится.

— У меня всего две руки. Я займусь переводом денежных средств.

— Все пароли в ежедневнике, — показываю нужную страницу.

Развязал Лене руки и жду, пока он сядет. Попыток к бегству он не предпринимает, к острым предметам не тянется. Сломанное запястье быстро отбило желание к побегу. Такие, как Леня, могут быть сильными и коварными только в компании неопытных и наивных людей, как Марианна. От души отвешиваю Андрополосу пинка.

— Шевелись, мешок. Пора возвращать украденное!

— Предупреждаю, что деньги не появятся на счетах в тот же миг, их нужно будет перевести через несколько компаний, оффшорных счетов… Все поэтапно! — предупреждает Адвокат.