— То есть вам хотелось вернуться под крыло старого хозяина, в надежде на то, что на этот раз свою волю будете диктовать вы? — подвела я черту под его излияниями, — Вам показалось, что Драконы, выведя остатки кентавров из под власти тёмного Бога, обязаны были взять на себя полное обеспечение, кормить вас с ложечки, а вы, открывая рот, между порциями кашки, будете вещать какая вы сверхраса? Причём женщины, которые всё таки постарались как-то обеспечить своих детей, должны были молчать в тряпочку, пока вы будете изрекать свои непреложные истины. Вот уж истинно гротескная форма того, что меня бесит — женщина должна принимать своё положение полной дуры, рожая таких мудрецов, как вы. Вам должны все, а вы никому.

— Собственно, с Драконов ответственности тоже снимать не стоит, — не согласился со мной Корвин, — если ты пытаешься кого-то наставлять, то стоит посмотреть, что из твоего подопечного выросло. Я всю жизнь занимаюсь Академией и могу судить об этом профессионально. По ученикам судят об учителе. Но, я хочу высказать своё мнение и о старении рас. Они, так же как каждый отдельный индивидуум, имеют срок продуктивного существования. Старики бесценный кладезь опыта, до тех пор пока их мозг не выработает свой ресурс. Наверное, у рас он тоже есть. Но это никак не меняет того, что за свои поступки и отдельное существо, и раса, должны нести индивидуальную ответственность. Особенно тогда, когда входят в возраст зрелости. Бессмысленно перекладывать на других то, что ты в состоянии делать сам. Иначе обрекаешь себя на вырождение.

— Во всяком случае, — дополнил рассуждения Ильхан, — вы решили вернуться в мир, где есть и другие жители и не задумывались о том, а хотят ли они возрождения вашего покровителя. Мы, как бы, тоже имеем право в каком мире хотим жить. А вы, как больные дети, решили что правильность выбора лекарства имеет только один критерий, нравится ли вам его принимать. Но ладно дети, задача взрослых как раз и состоит в том, что бы научить их причинно-следственной связи. На небе туча — пойдёт дождь, не вылечил болезнь — заразишь соседей. У меня одна надежда, что не все ваши соплеменники так эгоистичны и инфантильны.

— И в этом большая надежда на их женщин, — добавила Уйка, — очень жаль, что информация шаманов попала в руки тех, кто не думает о пользе для своего народа в целом, а хочет привилегий исключительно для себя. И, почти полное, уничтожение расы ничему не научило. Остаётся только надеяться, что Драконы в состоянии сделать вывод из случившегося, а не впали в расовое старческое слабоумие, потому что нам совсем не нравится иметь под боком этот жуткий алтарь.

— Что вы собираетесь сделать со мной? Вы говорили, что поступите справедливо.

— На самом деле, наибольший вред, совершённый вами, это похищение птенца Дракона и его страшная смерть, — обвиняюще ткнула в него пальцем Эш, — но это не ваша заслуга. Вы просто не успели причинить вреда тем, кто живёт на Данории. Хотя у вас это могло получиться. И можете частично снять с себя вину, если проведёте нас через портал для встречи с Драконами. Возможно у нас получится убедить их помочь нам избавиться от подарочка тёмного Бога. И пусть они судят вас за ваш поступок. Насколько я знаю, Драконы никогда не убивают ни младшие расы, ни своих собратьев. Для них убийство вообще под запретом. А любое другое наказание от них вы заслужили. Если бы кто-то убил моего ребёнка, я бы не была такой мягкосердечной. Я бы вас точно отправила за Грань.

— Я должен подумать, — скрипнул зубами кентавр.

Было очень заметно насколько его раздражает наше равное участие во всём процессе. Скорее всего, он предпочёл бы договариваться и, уж тем более принять наказание от мужчин. То, что женщина его пленила, более того, она с такими же другими решает его судьбу, явно он считал унижением. Но, его бегающие глаза говорили о том, что он не терял надежды. По пути ведь можно улучить возможность и сбежать. А то и отомстить обидчикам. Он уже не помнил того, что жив он только благодаря нашему вмешательству. Его попутчики погибли, и он, если получится проскочить в портал, сможет придумать любую историю, никак не связанную с походом в другой мир и, тем более, с жертвой тёмному богу. Я решила подсмотреть его мысли. Короткое вмешательство не убьёт его. Я всё же не хотела быть виновной в его смерти. И все его мысли были у меня как на ладони. Последним вспыхнуло воспоминание как его помощник перерезал горло краснолицему, который выбирал для них яйцо в пещере. Тот давно был зависимым от орочьих зелий и мог проболтаться будучи в невменяемом состоянии. Мелкий краснолицый успел только протянуть руку за обещанным зельем, как здоровенный кентавр гнедой масти, развернул его, поднял над землёй за гривку на затылке и чиркнул ножом по горлу.

— Фу, какие же вы гады, — передёрнула плечами я, — сбежать и не думай. Лично навешу тебе привязку на ауру. Не ты один ритуалы проводить умеешь. Отойдёшь на сто метров и сдохнешь в мучениях.

Он так и не понял, что я продолжаю следить за его воспоминаниями. И это помогло мне увидеть ещё одно из них. Когда шаман бежал от алтаря, то заметил, что они забыли там ещё одного краснолицего, которого взяли с собой на всякий случай. Он видел, как один из чёрных призрачных язычков впился в спину краснолицего. Тот завизжал и вырвался. Он бежал так, как будто его догоняла сама смерть. Бежал и на ходу менялся. Превращался в чудовище. Я рассказала очередные подсмотренные фрагменты из деяний адептов тёмного Бога. Хотя краснолицых трудно представить милыми и обаятельными, но это не давало права их убивать или втравливать в свои тупые проекты. Такие воспоминания не добавили приязни к пленнику. Но он нам был ещё нужен. Я надеялась, что кентавр был пристрастен к Драконам. Может быть они не так плохи, как хотел представить шаман в своё оправдание. А теперь ещё нужно было обнаружить изменённого. Каким был дракон мы уже видели. Что произойдёт с несчастной обезьянкой мы не знали. Но то, что из таких изменений не будет ничего хорошего, ясно было из того, что я успела увидеть в памяти шамана. Существо показалось жутким.

— И что теперь? — спросила я у своих подружек, когда мы собрались в одной палатке, что бы переодеться в сухое, — станем искать ещё одного перевёртыша?

— Я не думаю, что стоит. Подходить ближе к камню, я считаю, опаснее, чем встретиться с ним в степи, — не согласилась Гизем, — это существо хотя бы не такое огромное, как Дракон. Не думаю, что оно опаснее любого другого хищника здесь. А ещё, мне кажется, оно само нас искать будет. С нами кентавр. Его обратная дорога в привычный мир. Даже, если оно осознало свои изменения и понимает, что её племя вряд ли примет его назад, но сам мир хотя бы известнее и роднее. Представляете, насколько остро оно чувствует сейчас своё одиночество. Даже тот, кто превратил его в своего раба, предпочтительнее свободы в чужом мире. Наверняка изменённый пытался нагнать разбежавшихся кентавров. Только с его ростом ему тяжело за ними поспевать. Зато от Дракона прятаться легче.

— Может ему и прятаться не нужно, — предположила Эш, — они с ним оба перерождённые. Но я тоже считаю, что он сам захочет с нами встретиться. Всё, что хоть как-то похоже на цель его существования, касается этого шамана. Нам надо просто быть внимательными, раз уж знаем о его существовании. Бывший краснолицый возможно захочет помочь шаману освободиться. Вряд ли у него в виде призрака останется физическая зависимость от зелий, но вот желать испытать последующие ощущения может остаться. Если не потребуется ему ещё больше. Ведь эти зелья дают некоторое психологическое освобождение. Видения, приходящие под его воздействием наверняка приятны. Иначе, зачем бы оно так к тянулось к его употреблению.

— Но уже сегодня вряд ли стоит уезжать. Здесь место удобное, и вода рядом, выедем завтра с утра, — предложила Диля, — а на ночь оставим кентавра наживкой в капкане. Если вы считаете, что изменённый его ищет, то нужно только постоянно сменяться на посту, что бы пара магов всё время была готова отразить атаку или предупредить попытку освобождения. А мы приготовим всё для перехода на завтра. Что бы не нужно было тратить время на готовку. Сделаем большой рывок вглубь степи. И от камня подальше, и значительно продвинемся к порталу. Что-то у меня стойкое желание как можно быстрее закончить эту практику.