– Бегом.

– Хм… И кружок театральный, и массаж, и бегом занимаешься.

– Я вообще такая, со всех сторон замечательная.

Перехватываю её кисть.

– Что ещё ты умеешь?

Замирает. Начинает дышать чаще.

Реагирует на близость или скрывает что-то?!

– Дай массаж закончить, а то так и будешь ходить, не поворачивая голову в одну сторону до конца, – выдаёт с улыбкой. – Смотри, врага пропустишь!

– Продолжай, – отпускаю руку.

Хорошенько размяв шею, Марианна прокрадывается выше и зарывается пальцами в волосы, слегка царапая кожу головы.

Так приятно, чёр-р-р-р-рт… Я бы замурчал, если бы был котом.

– Так за что тебе папа был денег должен? – снова спрашивает и перебирается к особо опасной зоне чувствительности – к мочкам.

Так, стоп. Это уже красная линия! Не хватало, чтобы это малолетняя прохиндейка сразу всё просекла.

Я встаю и прохожусь по комнате.

– Отлично всё. Умелые ручки…

– И? – спрашивает Марианна. – Я должна знать, за что страдаю!

– Так уж и страдаешь?

– Страдаю. Мы ведь ещё не покинули черту города. Значит, я в опасности.

– Со мной ты словно у Христа за пазухой.

Но лицо Марианны ничего не выражает.

– Это значит, что тебе ничего не грозит.

– А-а-а-а… Выражайся проще, и люди к тебе потянутся.

– Тянуться ко мне может быть опасно для жизни, Анна-Мария.

– Марианна, – снова поправляет. – Не надоело ошибаться?

– Я называю тебя так, как хочу.

– И за что мне это наказание? То есть за что папа тебе задолжал?

Смотрю на неё, ну, точно щеночек в ожидании сахарной косточки. Не отстанет же.

– Твой папа был мошенником.

Не удивлена. Значит, в курсе. К тому же упрямо поправляет:

– Мой папа был очень удачливым и проворным бизнесменом. Не его вина, что наше законодательство – как тот кусок сыра с дырками, оставляет множество прорех!

– Плевать. Говорю, как есть. Он создавал фирмы из воздуха и зарабатывал на том, что отмывал чужие денежки или морочил людям головы. Однажды он имел неосторожность напороться на тех людей, которых дурить никак нельзя.

– Странно… Папа обычно всё досконально проверял.

– То есть ты в курсе, чем занимался твой отец.

– Лишь в общих чертах. Возможно, он и обманул кого-то. Папа часто говорил, что без лоха жизнь плоха!

– Прекрасное у тебя образование! – фыркаю.

– Лицейское! – отвечает серьёзным тоном. – Кроме русского, я в совершенстве владею тремя европейскими языками и бегло говорю на турецком.

– Я не интересовался подробностями. Хоть на китайском болтай!

– Но ты же сказал…

– Это был сарказм, малявка. Знаешь такое?

– Токсичный юмор людей, разочарованных в жизни? – мгновенно парирует колючка.

– Какой длинный у тебя язык, Анна-Мария. Пустить в дело или укоротить?

– Лучше пусти в дело свой язык, Бекетов! – предлагает Марианна.

Разумеется, она говорит это без подтекста, но меня бросает в отнюдь не безобидную фантазию…

– Мы остановились на том, что отец надурил кого-то. Кого?

– Имена тебе знать ни к чему, Анна-Мария. Меньше знаешь, крепче спишь. В твоём случае, их реально лучше не знать… Иначе, кто знает, в какой момент Устиновым захотят отомстить дети или родственники тех, кого он он заказал?

– Не поняла… Папа же кого-то обманул и… он же их заказал?

– Да. Твой отец – пронырливый и удачливый. Был… До него дошла информация, кого он надул. Устинов понимал, что в лучшем случае, убьют его одного, в худшем – всю семью вздёрнут. Он решил пойти на опережение и сделал мне заказ. Сложный.

– Офигеть! И ты избавился от них?! Как?! – подсаживается ближе, почти вжимается своими коленями в мои, обдаёт запахом своей кожи. – Расскажи!

– Тихо и без лишнего шума. Такая работа ценится выше всего.

– А потом мой отец умер, – задумчиво говорит девушка и косится на меня с внезапным подозрением. – Не ты ли избавился от папы, выполнив заказ от другого клиента?

– Дурында, мне это невыгодно. Твой папаня мне так и не заплатил! – вздыхаю я. – Слишком сложно для тебя, мелкая. Сиди здесь, я разведаю обстановку в городе, договорюсь кое с кем и приду за тобой.

Марианна кивает с улыбкой, но её глаза… чёрт, не знаю, что именно в них промелькнуло, но интуиция вдруг снова завопила сиреной.

– Сходи в туалет, – предлагаю.

– Я не хочу.

– Тебе лучше захотеть, Анна-Мария. Меня не будет пару часов. Может, больше.

– И что? Я знаю, где в нашем номере санузел, – отвечает с безмятежной улыбкой, не догадываясь, в чём кроется подвох.

– А вот что… – бренчу наручниками. – Двину кровать ближе к батарее, и у тебя будет роскошный полулюкс.

– Нет, Бекетов! Ты этого не сделаешь.

– О да, ещё как сделаю…

Приходится немного повозиться с чертовкой. Она выворачивается и ёрзает, задевая все части тела, какие можно, и какие нельзя – тоже задевает.

Меня странно заводит вся эта возня мышиная.

Я даже подвисаю на миг, разглядывая кукольное личико с пухлыми губёшками.

Пристёгнута.

Полностью в моей власти…

Чёрт. Мысленно сносит.

Не в том направлении!

Гадский гад.

Мерзавец…

Чтобы на него кирпич упал! Чтобы его радикулитом сковало, пенсионера несчастного.

Или я так уже говорила?!

К исходу третьего часа я исчерпала весь свой запас ужасных проклятий, которые щедро адресовала Бекетову.

В принципе, можно было и покричать полными лёгкими, стены в мотеле тонкие, меня бы точно услышали.

Я же слышала прекрасно, как развлекались за стеной «пуся и зая».

Но если бы я подниму шумиху, в конечном итоге мне самой это выйдет боком!

Потому пришлось сидеть, держа рот на замке, но мысленно я посылала Бекетову множество пожеланий, и ни одно из них не было добрым.

А потом…

Потом дверь номера открылась и в комнате появился он – мой кошмар во плоти.

Только теперь на Бекетове уже не красовался модный итальянский костюм и мокасины из дорогой крокодиловой кожи. Выглядел он… как водитель маршрутки. В лучшем случае. Потёртая джинса, растянутая футболка, поношенные кроссы, дурацкое кепи на голове и апофеоз – барсетка на поясе!

Я разглядываю мужчину и даже забываю возмутиться, что он меня одну оставил.

– Кровать не испортила? – интересуется с издёвкой, отщёлкивая наручники. – Можешь сходить в уборную, потом отправимся перекусить. Только не болтать.

Повторять дважды мне не нужно. Осточертело сидеть в четырёх стенах, даже без телека.

Торопливо выполняю всё, что требует мой организм, а потом едва ли не по струнке вытягиваюсь, в ожидании, пока Бекетов разрешит пойти с ним.

– Вольно, – криво усмехается, заметив, как я напряжена. – Для всех мы – семья. Ясно?

Молча киваю и выхожу следом за мужчиной. Мы спускаемся по лестнице, попадая в холл отеля. У меня от нетерпения аж кончик носа начинает чесаться!

Бекетов придерживает меня за локоть. Не доверяет, что ли!

Значит, я плохо стараюсь. Нужно втереться хорошенько!..

– Кирилл!

В ответ на это имя, Бекетов отпускает мой локоть, бросает стоять в замызганном холле и подходит к стойке администратора.

Наклоняется к уху полноватой брюнетки с короткой стрижкой. Эти двое начинают о чём-то шушукаться.

С моего места видно, как рука Бекетова переползает с талии девушки на ягодицы, начиная их поглаживать ритмично.

В ответ брюнетка кокетливо отпихивает мужчину, но сама взвизгивает довольно, когда Бекетов сжимает задницу.

Потом в левой руке, между пальцев Бекетова появляется свёрнутая купюра и перекочёвывает в низкое декольте девушки.

Фу, какая мерзость! А как пошло и близко она прижимается к Бекетову!

Хочется закинуть ей за шиворот парочку кубиков льда, чтобы остыла, а то, кажется, она перегрелась!

– Вечером, – подмигивает Бекетов и отходит от девушки, в ответ она смотрит маслянистым, дурным взглядом и даже облизывается.