Карета мягко колыхнулась и тронулась. Двигалась она столь плавно, что не плескалась жидкость в кружках. Стряпня была действительно выше всяческих похвал, но никто, кроме Срединного, особых восторгов не выразил, просто утоляли голод и жажду. Контанель вообще испытывал странное чувство отстраненности от собственного тела — словно бы его поместили внутрь куклы, чуткой, передающей сигналы окружающего мира, послушно исполняющей приказы, но все же куклы. «Наверное, это от усталости», — решил виконт.
К тому же раздражала лиловая черта в левом глазу.
— Мы едем не туда! — заявил Танельок.
— Верно, — согласился де Спеле. — Но мы вынуждены следовать человеческими дорогами, а не через реки, горы и трясины напрямик. Сейчас используем Зеленый тракт, а он проложен вдоль Шумиссы. А дальше… остается надеяться, что Старейшей не зашвырнул Ключ на Ледовый континент. То-то путешествие предстоит! Хотя на море не так много нечисти расплодилось. Древние духи выбыли из игры, так что старина Посейдон и его свита нам не помеха. Левиафан спит в бездне. Кракен боится огня, Морской Змей не выносит инфразвука, корабли мертвецов нам беду не накличут… А Ледовый материк чист — люди о нем забыли. Там мы сбросим камуфляж.
Насытившись, все принялись дружно зевать. Контанеля и Виолу отправили по верхним полкам, Матильда и де Спеле улеглись внизу. Черт свернулся на полу, свет погас.
Вороной конь размашистой рысью неутомимо несся вперед, увлекая карету на юг, где близко, далеко ли, ждал таинственный Ключ.
Надо отметить, дорогие мои слушатели, что после этих прискорбных событий в Сентмадильяне так и не восстановилось инквизиторское учреждение… Нет, святые отцы прибывали в город с самыми серьезными намерениями, но обозрев провал, скучнели, истово молились, щедро раздавали благословения (дармовые) и в тот же день отбывали. Провал, действительно, смотрелся устрашающе: шагов двести в окружности, глубиной (до воды) метров двадцать. Вода голубовато-зеленая, даже на вид ядовитая и вдобавок бурлит от выделения скверно пахнущих газов, а ночью на ее поверхности лихо пляшут синие огоньки.
Следует заметить, что посланцев инквизиции в Сентмадильяне встречали не весьма доброжелательно, ибо мнение о них резко ухудшилось — разве праведников может постичь столь страшный конец? Проваливание под землю, возможно, непосредственно в саму преисподнюю, это, знаете, не нападение язычников, это порождает раздумья.
В Сентмадильяне могли свить гнездышко любая ересь и вообще полнейшее безобразие. И если его население не перешло на подметальный транспорт, то вовсе не из-за стараний недремлющего ока инквизиции. Сказались ужасающие последствия дальнейших деяний де Спеле. Впрочем, все по порядку.
Глава 20
— А по порядку, дедушка, сейчас должен рассказывать я! С инквизицией, ладно уж, вы разобрались, но с этим провалом страхов нагнать пытались зря. Де Спеле прекрасно знал и превосходно ощущал, что Сентмадильян стоит на известняково-меловом плато, сильно закарстованном. И раньше были там обвалы, проседания и проваливания домов, карет и даже отдельных прохожих. Не его заслуга, что святые отцы воздвигли тяжеленное здание прямо над здоровенной пещерой и еще ее свод своими обширными подвалами ослабили. Зря, что ли, пустовала такая большая площадь в центре города? А инквизиция на слухи о плохом этом месте внимания не обратила! Рано или поздно святое учреждение и так ухнуло бы в бездну, ваш разлюбезный Срединный только чуть ускорил естественный процесс…
— Ладно, продолжай, материалист потусторонний! Дальше мало интересного, так что, уважаемые слушатели, берегите свое драгоценное внимание для меня. Я поведаю вам…
— Стоп, стоп, притормози, дедуля! Моя очередь, а интересно или нет, решать не нам, а нашим кошелькам… Девочка, чего ты чего вертишься? Тебе уже не интересно? Что? А… Я совсем забыл о людских слабостях. Это самое — за углом, работает круглосуточно по нашей просьбе. Ступай, и не вздумай удрать — здесь все дорожки заговоренные, все равно к нам вернешься.
А вот, кстати, дедуля, вы нам всякие ужасы расписывали… и я тоже… но девяноста девяти процентов этих ужасов не было бы, если бы не живые спутники де Спеле. Из-за них всего опасаться приходилось. Вот и той ночью эти телесные приключение устроили. Виола разбудила Матильду, та не разобравшись, вскочила и встала на хвост Черту! Черт шума наделал — будьте здоровы! — даже Срединный вылетел из постели, как ошпаренный. А всего-то — сугубо телесные нужды, девчонке выйти на минутку потребовалось.
Де Спеле и говорит:
— Опасно: река рядом, места самые русалочьи.
— А я хочу… — хнычет девчонка.
Де Спеле смущается, усы пощипывает да подбородок полирует.
— Я с тобой! — объявляет тогда Виоле бесстрашная Матильда.
Де Спеле согласился, прикинул, что против нашей Тильды никакая русалка не устоит. Тогда заодно де Спеле стал Контанеля будить, а тот отбивается, орет: «Ничего не скажу!». Покойную инквизицию во сне, значит, досматривает. Едва втолковали, что не на пытку его поведут, а всего лишь в кусты.
А и правда, страшно! Ночь темнеющая, безлунная, по траве огоньки обманные переливаются, на ветвях какие-то лохматые качаются. Хихикает кто-то, чавкает, чьи-то кости хрустят, а может, сучья под лапами или ногами, на другом берегу орут дурным голосом. Река рядом, в заводи не то сомы играют, не то русалки плещутся. Туманы от воды ползут, будто белесыми щупальцами тянутся. А то — вампиры, драконы, скелеты… Лучше вообразите, каково каждой ночью такие приключения переживать! То-то. Жуть кошмарная.
А, вот и наша девочка. Нет, ничего важного ты не пропустила, все закончилось благополучно, только де Спеле ругался страшно, но на каком-то иностранном языке. Потом перешел на местный, обозвал себя безмозглым крокодилом и заказал для кареты туалетно-душевой отсек. Ну, теперь они вокруг света могли объехать, не вылезая вон.
* * *
Завтрак был необычайно поздним, потому что утомленные предшествующими событиями путешественники проспали до полудня. За это время их экипаж успел покрыть значительное расстояние, одолеть перевал Юселен и оказаться по ту сторону Энженных гор в краю роскошных пастбищ и плодородных нив. За окнами то и дело проплывали силуэты пасущихся животных, коровы провожали ленивыми взглядами огромную карету, пастухи восхищенно щелкали языками при виде могучего коня. Предусмотрительный Рене с первыми лучами солнца взгромоздил на козлы соломенное чучело, наградил его лицом первого встречного путника и всунул в руку кнут. Чучело имело вид мирно дремлющего кучера, так что излишняя самостоятельность Гагата в глаза не бросалось.
Чрезвычайно довольная освобождением от Дебдороя Виола болтала без умолку, Матильда охотно поддерживала разговор, так что карета буквально гудела от женских голосов. Господин де Спеле едва успевал вставлять словечко, а Контанель вообще молчал. Он молчал так долго и имел такое мрачное выражение лица, что Матильда наконец не выдержала:
— Контик, может, ты укачался?
— Нет, — коротко ответил виконт де Эй и продолжал бездумно созерцать проплывающий за окном пейзаж.
Рене внимательно поглядел на виконта и начал рассказ о тайнах двора шейха Абу-Акбара.
Прошло еще несколько часов, в течение которых Рене пару раз сверялся с направлением носа Контанеля, а Матильда начала не на шутку тревожиться. Никакие попытки вовлечь Неля в разговор успеха не имели. Виола увяла, смущенная явным ненастроением танцевального партнера, один де Спеле плел разные байки с неиссякаемым энтузиазмом.
— Ты не заболел? — опять впрямую обратилась к Контанелю Матильда.
— Я здоров.
— У виконта острый приступ злокачественной хандры, — сообщил де Спеле.
— Зато у вас словесное недержание! — неожиданно огрызнулся Танельок.
Виола тихо ахнула, а Матильда в изумлении раскрыла рот. Из-под сидения высунула заинтересованная морда Черта. Рене помедлил несколько секунд, потом покачал головой:
