— Хватит, мне надоело!

Контик поднял глаза на Матильду и не узнал. Куда подевалась простодушная трактирная служанка? То ли колдовские чары так подействовали на нее, то ли еще что… Взбешенная королева отбросила с лица рыжую прядь:

— Ты бабник, Рене!

Призрак устало бросился на кровать:

— Еще что?

— Надоело, уж лучше выйти замуж за гуртовщика!

— Валяй! — бесцветным голосом ответил де Спеле и закрыл глаза.

Матильда направилась было к двери, но потом остановилась:

— Контик… Ты же погубишь его, Рене!

— Ну и что?

Глаза Матильда широко раскрылись, потом сузились:

— Ты не человек, Рене.

Призрак взвился с кровати:

— Да, я не человек! Я — Рене де Спеле Срединный и плевать мне на вас на всех! Вот моя компания!..

Он схватил валяющегося на полу арзауденыша, поднял его, встряхнул… Арзауденыш (к тому времени отогревшийся и даже высохший), вдруг зашевелился, пискнул испуганно, однако больше ничего сделать не успел, так как, широко размахнувшись, Рене швырнул его в окно! Черт проследил взглядом за полетом мохнатого тела, вскочил, но хозяин окриком велел ему оставаться на месте.

— Все убирайтесь отсюда! И ты, слышишь!

Контанель молча сполз с постели и, слегка пошатываясь, побрел к двери.

— К чему мне такой… хиляк! Студент-недоучка, шпагу в руках держать не умеет, тоже мне виконт!..

Нель резко остановился, но Матильда схватила его поспешно за руку:

— Не связывайся, пойдем отсюда!

Не успела закрыться за ними дверь, как Черт, припадая животом к полу, пополз к порогу.

— На место! — гаркнул Рене. — Пусть уходят!

Он опять упал на кровать и обхватил голову руками. Бремя цепи вдруг стало слишком тяжелым для господина де Спеле. Он и его покровитель предвидели многие трудности, но разве знали, как страшен будет внутренний холод, и как нестерпимо заноет внутри, там, где билось когда-то живое сердце!

— Как я устал, Старейший!

Где-то прогремел гром, посреди комнаты вдруг взвился столб лилового пламени, в котором возникли колеблющиеся очертания странной фигуры. Несколько секунд таинственный гость смотрел на призрака.

— Ты отказываешься, Рене?

Де Спеле оглянулся:

— Нет, но дай мне передохнуть, Старейший! У меня слишком болит здесь… — он прижал руку груди, на рубахе явственно проступило кровавое пятно.

Старейший покачал головой:

— Срединным быть тяжело, мой друг, Я ведь тебя предупреждал. Откажись от остатка человеческой сути, она мешает тебе! Цепь почти задействована, мы обретаем силу, осталось всего два звена. Найди другого человека, покрепче и тогда…

Черт жалобно заскулил. Де Спеле удивленно приподнял брови: до сих пор животное никогда не подавало голос в присутствии Старейшего.

— Или оставим это дело, если ты…

Черт попытался совладать с собой, но не смог: челюсти разжались, и он задрал голову в душераздирающем вое:

— Оу-у!

Вой прозвучал над пустынной ночной улицей, заставляя жителей Сентмадильяна ежиться в своих теплых постелях.

Рене переменился в лице, алое пятно исчезло с его одежды, он только один раз еще взглянул на Старейшего и… растворился в воздухе вместе с собакой.

— Какого черта!.. — дверь комнаты распахнулась, и на пороге предстал так некстати разбуженный хозяин. При виде лилового пламени и страшного чудовища нервы хозяина не выдержали, он икнул и свалился в глубоком обмороке.

Материализовавшись посреди мостовой, де Спеле едва не столкнулся с прыгающим куда-то на швабре конским хвостом. Рене проворно вытянул руку и так дернул за хвост, что швабра едва не переломилась.

— Полегче, господин! — вскричал хвост. — Я на службе!

— Не спеши, приятель, ведь ты не всегда так рьяно относишься к служебным обязанностям!

Вывалившийся из воздуха Черт опередил Рене и в два прыжка подскочил к распростертому на камнях телу.

— О, Боже! — с губ де Спеле сорвалась восклицание, которого от него давно уже никто не слышал.

Конский хвост тихо хихикнул:

— Господин, по знакомству могу устроить чудесное местечко в аду, не дует!..

— Заткнись! — велел Рене, опускаясь на колени у тела Матильды. — Как же так? — спросил он очень бледного Контанеля.

— Откуда-то взялась нагруженная дровами повозка. Лошади неслись во весь опор… Два огромных тяжеловоза. Тильда оттолкнула меня, и лошади смяли ее…

— Арзауд! — простонал Рене, и от его лба оторвалась и полыхнула короткой вспышкой искра лилового пламени.

Позади смущенно кашлянул конский хвост:

— Так я того, за душой послан…

— Пошел вон! — Рене лихорадочно вытер лоб, глаза его заблестели. — Еще не поздно! Черт, следи, не подпускай никого!

Де Спеле обнял Матильду.

Итак, де Спеле обнял Матильду.

— Старейший! — воззвал он отчаянно. — Помоги ей!

Да… — тяжко колыхнулась земля.

— Преврати ее, как меня! Душу и тело, как со мною… Живую, здоровую… и пока не изменяй! — добавил торопливо.

— Хорошо, — пролетел порыв ветра.

Де Спеле настойчиво спрашивал, склонившись над раненой:

— Твоя душа принадлежит мне? Только мне?

— Да, сами знаете… — прошептала Матильда.

— Хорошо! Не бойся ничего! — вскричал торжествующе де Спеле. — Ты со мною, все будет хорошо. Потерпи немного!

Вокруг них соткался лиловый туман. Матильда ощутила, как боль исчезает, сменяется томным блаженством… Как в ванне, в теплой, расслабляющей, усыпляющей, растворяющей ванне. Долго ли длилась забытье? Минут пять для постороннего наблюдателя, то есть для Контанеля. Прибытие господина призрака его приободрило, потрясение от покушения угасало, но стал ощущаться холод — Контик находился в стадии озноба. Он присел на крыльцо, на что-то мягкое и теплое, скорчился, обхватил себя руками, чтобы удержать хотя бы крохи тепла.

— Может, ничего у них и не получится, — пробурчал кто-то за спиной.

Контанель обнаружил, что уселся на швабру черта-похитителя душ, но не вскрикнул и не вскочил. А нечистый был рад слушателю и продолжал ворчать:

— Повезет же и мне когда-нибудь… Вот жена ругается, к своей матери уйти грозится. Подожду.

Но не суждено было сбыться надежде слуги Дебдороя — когда туман рассеялся, Матильда, хотя и полулежала в объятиях де Спеле, но была цела и здорова. Она хотела было подняться, но призрак остановил:

— Погоди. Извините, Матильда, но я должен вас поцеловать.

Чего уж тут извиняться?! Тильда со вновь обретенными силами обняла де Спеле. Тот попытался было отстраниться, но дама воспользовалась долгожданный возможностью в полную меру.

— Нет, не так! — выдохнул призрак и осторожно коснулся губами лба Матильды.

Вот этот поцелуй уж никак не был приятен! Мгновенным жаром пробежал по всему телу… Нет, не то. Сколько вольт у вас сети? Напряжение, какое, спрашиваю? Когда как? Ну, Матильду тряхнуло вольт этак триста пятьдесят. Она даже чертыхнулась.

— Вот теперь обряд закончен. — Де Спеле сиял торжеством и фосфорическим ореолом. — Поздравляю вас, Матильда. Отныне и вы будете владеть двумя мирами. — И добавил лукаво: — Теперь вы понимаете, почему я никогда не смел вас поцеловать?

— Но теперь… Рене… — пролепетала Матильда, прикрывая глаза, подставляя губы и привлекая к себе любимого.