— Просто хотел узнать все ли с тобой в порядке. Все-таки травма головы не шутливое дело.

— Ты такой заботливый, — не привычно слышать такие слова и я против воли улыбаюсь.

— Люблю помогать красивым девушкам, — чрезмерное веселье в его голосе кажется мне обманчивым.

— Можешь не волноваться, со мной все в порядке.

— Это хорошо…

Крик в трубке перебивает его и я напряженно вслушиваюсь в задний фон его телефона. Шум и гамм не прекращаются ни на минуту, а сейчас прибавляются мужские голоса.

— Что у тебя там такое? — не выдержав, спрашиваю.

— Прости, должен идти. Мы разбираем обрушенные здания. Только что нашли кого-то живого. Здесь работы непочатый край. Выздоравливай.

И он отключается. Больше я ничего не успеваю сказать. Возле какой из построек он находится? Кого они нашли? И выжил ли этот человек? Вопросы роются в голове, не давая усидеть на месте. Чтобы ложиться в постель не может быть и речи. Мне хочется куда-то идти, что-то делать. Я вспоминаю слова Ричарда, что он записался в помощь добровольцем. Городу нужны люди, нужны те, кто сможет помочь обездоленным и раненым.

Срываюсь с места и включаю свет. Быстро одеваюсь в удобную и теплую одежду и выхожу из комнаты.

Моя рана не столь серьезна, чтобы лежать в постели в тот момент, когда там в центре нужна помощь.

Школа переполнена людьми. Все классы перестроили в палаты и заполнили ранеными пострадавшими. В помещении стоит тяжелый запах крови, смешанной с лекарственными препаратами. Я работаю в классе географии. Люди лежат прямо на партах, кто может сидеть, сидит на стульях. Я перематываю раненую ногу мужчине лет пятидесяти. Его зацепила взрывная волна, когда он шел мимо полицейского участка. Бедро разрезало до кости, но ему повезло, его быстро зашили и теперь я меняю на чистые бинты. При каждом моем движении он сжимает зубы и тихо шипит, но жаловаться не пытается.

Утренний солнечный свет пробивается сквозь большие окна и освещает разношерстные географические карты, прикрепленные на стенах. Мой взор ловит начертанную на всю бумагу нашу страну и пытаюсь представить себя в безопасном тихом месте. Но вместо этого чувствую страх и хаос. Невозможно подумать, что наш город находится в мирной стране. Такое ощущение как будто мы сейчас в военном государстве. Возможно люди, которые там живут, тоже чувствуют эту безысходность. А возможно они уже привыкли и для них разрушенные постройки вписываются и в обычный день.

— Можно мне таблетку. Нога сильно болит, — обрывистый голос лежащего мужчины вырывает меня из мыслей.

— Да конечно.

Я даю ему лекарство и воду запить. Мои глаза слипаются, я всю ночь была на ногах. Наверное, пора сделать перерыв и немного поспать.

Коридоры переполнены людьми. В воздухе ощущается напряженность и тревога. Усталые и посеревшие лица мерцают перед глазами пока я выхожу на улицу. Только вдохнув полные легкие свежего воздуха, я чувствую себя лучше. Холодный утренний ветер проникает через одежду, заставляя все тело затрястись. Я застегиваю куртку до самого подбородка и прячу руки в карманы.

Когда дохожу до ворот, мимо пролетает легковая машина. Она резко тормозит рядом со школой, и в тот же миг открывается с двух сторон дверцы. Останавливаюсь на минутку, наблюдаю, как из машины выходят мужчины, один лет шестидесяти, другой совсем молодой, но оба с ног до головы в пыли и саже.

«Еще кого-то нашли под завалами» — мелькнула в голове мысль. Они быстро открывают заднюю дверцу и вытаскивают мужчину. Я уже собираюсь продолжить свой путь, но мое внимание привлекает куртка потерпевшего.

Затертая кожаная черная куртка, пролежавшая в моем шкафу долгих пять лет.

Потерпевшим оказывается Адам.

— Что случилось? — я мгновенно оказываюсь у машины.

Мужчины несут Адама к двери школы, а я иду рядом. Он весь грязный, лицо черное от сажи, волосы склеились кровавыми прядями. Мои пальцы едва касаются его свисающей руки. Кажется, любое прикосновение причинит ему боль.

— Здание обрушилось, когда он пытался оттуда достать подростка, — голос молодого парня, держащего пострадавшего за ноги, перебивает безумный стук моего сердца.

Я не отрываю глаз от Адама. Всматриваюсь в его лицо и пытаюсь понять жив ли он. Почему-то мысль о его возможной смерти заставляет меня задохнуться от ужаса. В коридоре школы все дают нам дорогу. Мужчины заносят его в один из классов и кладут на пустую парту. Адам протяжно стонет и я хватаю его за руку и сильно сжимаю. Он медленно поворачивает в мою сторону голову и открывает глаза.

— Даже когда я при смерти, ты мне появляешься, — шепчет он и едва улыбается. — Хотя это приятно, последнее, что видеть в этой жизни, это твое лицо.

— Не говори ерунды. Ты не умрешь, — нервно отвечаю и оглядываюсь по сторонам. — Где врач? Ему нужна помощь.

— Врачей на всех не хватает, — отзывается мне полная женщина лет сорока. Она тоже волонтер и тоже работала всю ночь.

— Я знаю. Но его только что привезли, он может быть серьезно ранен.

— Сейчас позову. Не волнуйся, все будет хорошо с твоим молодым человеком, — как-то странно улыбнувшись, женщина быстро выходит из класса.

Не обращая на ее слова внимания, наклоняюсь над Адамом. Возле нас уже никого нет. Я даже не заметила, когда мужчины покинули нас.

— Что у тебя болит? Где ты ранен? — хочу прикоснуться к нему, но боюсь.

Адам тяжело проглатывает и внимательно смотрит мне в глаза.

— Ты за меня волнуешься? Я думал, ты будешь рада, если я вообще исчезну из твоей жизни, — иронически говорит он и я резко выпрямляюсь.

— Ты вообще считаешь меня стервой? — шокировано спрашиваю я.

— Нет. Я думаю ты отличная. И ты очень красива, когда вот так смущаешься за мое здоровье. Это очень приятно, — он болезненно улыбается, а я чувствую, как краснеет мое лицо.

— Ты бредишь. Где же врач, — снова оглядываюсь, разрывая наш зрительный контакт.

— Я готов еще долго его ждать, если это значит, что ты будешь рядом.

Карие глаза пронзают насквозь, заглядывают куда-то глубоко внутрь. Я смущаюсь. Чувствую, как Адам сжимает мою руку. И пугаюсь того тепла и нежности, с которой он это делает. Пугаюсь и ничего не делаю. Не разрываю контакт, не убегаю, как всегда. Я просто стою и смотрю на него. Я просто пытаюсь быть рядом, пытаюсь чем-нибудь помочь. Вдруг я понимаю, что возможно у этого мужчины во всем мире нет родного человека, который был бы рядом. На родине он потерял все, а на чужбине так и не смог ничего найти. Его пустая и холодная квартира только это подтверждает. Ему нужна поддержка и так получилось, что кроме меня рядом больше никого нет.

— Ну, что здесь у нас, — в класс вдруг входит высокий черноволосый мужчина. Я только знаю, что он хирург и его прислали из соседнего города на помощь.

— На него упало здание, — мой голос вздрагивает и на глаза накатываются слезы. Почему-то сильно хочется плакать и я чувствую, что мои нервы не выдержат.

— Дженни, успокойся. Ничего страшного.

Услышав нежный, заботливый голос Адама, я всхлипываю. Слезы сами катятся, и я не знаю, как это остановить. Со мной еще никогда такого не было.

— Дженни, — обращается ко мне строго врач. — Давай ты выйдешь, а я займусь твоим другом.

Я не возражаю. Отпускаю руку Адама и выхожу из класса. Не понимаю, что со мной происходит. Почему я так реагирую на травмированного Адама? Он для меня чужой человек. Не могла я за такой короткий промежуток времени, что мы общались, привыкнуть к нему.

Это все стресс и бессонная ночь, утверждаю я себя вытирая новую порцию соленых дорожек. Я сажусь на скамейку напротив класса и начинаю ждать. Узнаю, все ли с ним хорошо и тогда пойду домой отдыхать.

Я прижимаюсь к лавке щекой и закрываю глаза.

Меня кто-то трясет за плечо и зовет по имени. Голова болит, веки слишком тяжелые, чтобы их поднимать, но назойливый голос заставляет просыпаться.