– Гибсон, пойдём со мной, – вырывает меня из фантазий взволнованный голос Оливера, что неожиданно заглядывает ко мне в кабинет.

Миранда уже ожидает нас в своём офисе, удобно усевшись в кресле. Когда все рассаживаются, Оливер запускает запись. Голос Доминики, который возникает из динамиков ноутбука, заставляет меня неловко поёрзать на стуле. Я сцепляю перед собой руки, надеясь, что на записи не будет ничего лишнего. Но все оказывается предельно ясно. Судя по всему, это запись из кабинета Чарльза. В разговоре слышно три голоса: его собственный, незнакомый мне женский и голос Доминики. В середине речь заходит о том, как я её расстроила, о чем теперь знают не только члены семьи Баттенберг, но и присутствующие в кабинете. Они также разговаривают о какой-то грязной работе, что предстоит Доминике выполнить, чем она, судя по тону, явно недовольна. Валенсия. Испания, а потом Париж. Если ей придётся улететь, да ещё и больше, чем на две недели, я не смогу видеться с ней все это время. Запись заканчивается.

– Интересно, что вопросов намного больше к тебе, Алиса, чем к этой записи. Доминика не хочет уезжать из-за тебя? – строго спрашивает Миранда.

– Не знаю, возможно. Мы немного сблизились.

– Почему ты не указала это в отчёте?

– Я ещё пишу его, – вру я, потому что знаю, что мне не хватит духу перенести на бумагу и рассказать обо всем, что действительно случилось.

– Что произошло между вами, Алиса? Почему она недовольна вашими отношениями?

– Она вела себя неподобающе и… В общем, мне пришлось ей отказать…

– Так вот в чем дело, – начинает, ухмыляясь, Оливер, – Ну мы ведь не можем её о таком просить.

– О чем?

– Все знают, что ты замужем, Алиса, – Миранда скрещивает руки перед грудью, – Но благодаря тебе мы убедились в том, что с этой девчонкой, как и со всем её семейством что-то не так. Тебе нужно понимать, что внедрение к ней в доверие – невероятно важная миссия, и поручена она была именно тебе. Поэтому постарайся, по мере своих возможностей, не огорчать её в следующий раз. Пока мы будем продолжать вести прослушку кабинета, тебе нужно узнать, когда конкретно Доминика будет улетать в Валенсию.

– Мне нужно будет лететь с ней?

– Нет, этим займётся спецотряд, который сможет задержать её на месте.

– Но как я узнаю? Она ничего мне не рассказывает.

– В шестом кабинете сидит человек. Он выдаст тебе одежду, такую, как нравится Доминике, ты оденешься, предложишь ей встреться и поговорить. Подыгрывай ей, самое главное, Алиса, – узнай дату и время.

Покидая кабинет, я замечаю, с каким довольным лицом Оливер закрывает свой ноутбук. Его, видимо, похвалили за проделанную работу, плюс, он получил двадцатку от меня утром.

– Про такие истории романы пишут, Гибсон, ты хоть знаешь, какая у тебя роль? – он нагоняет меня в коридоре.

– Паршивая.

– Тебе ведь нравится она, не так ли? – не унимается он.

– Оставь меня в покое, мне нужно сосредоточиться, – отрывисто бросаю в его сторону я.

– И надеть что-нибудь из "одежды, как нравится Доминике"?

– Нет, боже, я не буду наряжаться для неё! – хлопнув дверью прямо перед его любопытным носом, я иду к своему рабочему столу и в очередной раз за сегодняшний день заглядываю в телефон.

Снова тишина между нами. Я даже не представляю, действительно ли она занята чем-то, либо же просто перестала думать обо мне. Я начинаю перебирать в голове всё, что я могла сделать не так, каким образом могла обидеть, или задеть её чувства. Я думаю о поцелуях и пощёчине. Мне так нестерпимо хочется узнать все о ней, и дело не только в работе или расследовании. Она, как личность, уже давно поселилась глубоко внутри моего сознания и, по-моему, этот процесс уже безвозвратный. Мне нужно чувствовать и знать её глубже, потому что в моей голове никак не уживается мысль о том, что мне своими действиями придётся перечеркнуть её жизнь. С другой стороны – она убийца, и я невольно стала свидетелем её зверства. А то, в насколько беззаботном настроении она пребывала после этого, говорит мне о многом. Причём, за ней все так быстро зачистили, что означает только, что она остаётся всегда безнаказанной. Я прекрасно осознаю, что мне нужно поступить правильно, довести это дело до конца, но я так и не решаюсь ничего ей написать. Я рассчитываю на то, что она напишет или позвонит мне ночью. Жду этого.

Дома Билл не особо интересуется моим самочувствием, он стал ещё более равнодушным и холодным. Мне хочется во всем разобраться, как-то загладить свою вину, извиниться перед ним, но он поворачивается ко мне спиной в постели, оставляя меня одиноко смотреть в потолок в попытках уснуть. Я надеюсь проснуться от её неожиданного импульсивного звонка часа в два-три ночи. От бессонницы ломит тело, я расстаюсь с кроватью.

Натягиваю на себя старую растянутую футболку мужа, от которой пахнет им и хорошими временами, когда между нами был мир и покой. Листая переписку с Доминикой, я закуриваю сигарету прямо на кухне. Нахожу подаренную друзьями Билла бутылку виски. Прихожу к мысли, что лучшим решением будет напиться и отключится прямо здесь, оставляя всё дерьмо на утро. Думаю, что стоит всё-таки в наглую ей позвонить, предложить встретиться и напроситься вместе с ней в поездку. Если я буду рядом, то её не тронут. И почему я думаю о её спасении? Сигареты одна за другой словно жгут мне душу. Доминика делает это сама, без никотина и дыма, она уже во мне, в голове и в крови, течёт по венам, раздражая изнутри. Кровь. Почему той ночью в клубе она остановила кровь из моего пальца губами? С ней что-то не так.

Я конкретно напиваюсь. На кухне загорается свет, слишком ярко, я прикрываю глаза. Раздражает. Это Билл. Он осматривает меня с ног до головы, а потом громко бьёт кулаком по столу.

– Почему ты не в кровати?

– Не могла уснуть.

– Ну не тут же, – со злостью отбирает у меня сигарету, кидая её в раковину, чтобы та потушилась, – Я устал, Алиса.

Он называет меня так очень редко, почти никогда. Он очень зол или расстроен, может, разочарован, я не могу понять сейчас, да и не вникаю особо в это. Хочется только, чтобы он ушёл, хочется снова чувствовать мрачное одиночество.

– Иди спи, я тебе не мешаю.

– Я устал от тебя, от всего этого. Ты заработалась и ничего вокруг себя не замечаешь.

– Я замечаю, Билл. Я вижу намного больше, чем…

– Чем со мной рядом? Ты это хотела сказать? – перебивает он меня.

– Ой, да ты и сам хорош! Тебя тоже постоянно нет рядом, – отвечаю на его напор я.

– Я устал от тебя. Посмотри, во что ты превращаешься, Алиса. Тебе самой не противно? Куришь ночью на кухне, напиваешься, спишь в душе, блюешь по утрам, дома почти не бываешь. Ты и правда думаешь, что рядом с тобой захотел бы быть хоть кто-то?

– Избавь меня от этого. Это крайне низко с твоей стороны.

Оставив на мне взгляд с отвращением, он, сцепив зубы, направляется обратно в спальню. А я, накинув на себя болоньевый длинный пуховик, быстро надеваю первые попавшиеся кроссовки, хватаю бутылку за пазуху и покидаю дом. Холод немного убавляет градус алкоголя в крови, приводит в чувство, становится в разы проще и легче дышать. Голова быстро освобождается от тяжести, остаётся лишь одна мысль, которую я тут же воплощаю в реальность. Подношу телефон к уху, вслушиваюсь в гудки.

– Алиса? – слышу её голос, она явно удивлена моим неожиданным звонком.

– Забери меня, пожалуйста.

– Откуда? – взволновано спрашивает Доминика.

– Из дома, – стыдливо признаюсь я.

– Что-то случилось?

– С мужем поругалась.

– Адрес?

Диктую ей адрес своего дома, совершенно не задумываясь о безопасности. Я сообщила, где живу, убийце! Уже довольно поздно, но, не думаю, что я её разбудила, она ответила так быстро, словно держала телефон наготове, ожидая моего звонка. Только с целью не замёрзнуть, я делаю ещё пару глотков. Во мне из-за волнения все начинает переворачиваться, тошнота от ожидания подступает к горлу. Не хватало только, чтобы меня вывернуло перед Доминикой.