– Мама вчера узнала народный рецепт от какой-то из своих многочисленных знакомых, обещала тебе на электронку сбросить. Уля, ты только не обижайся, в любом случае от трав хуже не станет.– Егор поцеловал Ульяну в макушку, стараясь рассмотреть её реакцию в зеркальном отражении окна.– Уль, извини, мама предупреждала, что ты обидишься, но я, как всегда… бегу впереди паровоза.

– Какие могут быть обиды, мы все одинаково хотим этого малыша…

То ли от неожиданного порыва ветра, то ли от горьких воспоминаний на глаза Ульяны наворачиваются слёзы, заставляя её часто моргать. Беременность внесла определённые коррективы в привычный образ жизни Ули, из-за усилившейся плаксивости ей пришлось временно отказаться от всех косметических манипуляций с глазами, и ресницы уже несколько месяцев не представляют собой изогнутый пушистый веер, к которому она привыкла за долгое время.

– Но ничего, природная красота всегда была в моде,– смело произносит вслух Ульяна, пребывая в полной уверенности, что её женская привлекательность ничуть не пострадала.

Она бережно кладёт руки на округлившийся живот, который при её хрупкой комплекции выглядит гораздо внушительней и не соответствует реальному сроку беременности. «Вот рожу, и жизнь снова наладится. Миша выгонит взашей всех своих девок, если они, конечно, не плод моего воображения. Я приведу себя в форму, и всё возвратится на круги своя»,– подбадривает себя Уля, гладит длинные блестящие волосы, всё ещё надеясь, что в ближайшее время ей не придётся вести борьбу за их густоту. Она уже успела вычитать на женских форумах такое количество страшилок, что прекрасно выглядящие многодетные мамочки со страниц журналов кажутся ей нереальными инопланетянками, существующими лишь в красочных фотосессиях.

Уля грустно вздыхает, вспоминая, как когда-то Михаил называл её зеленоглазой богиней красоты и заваливал другими комплиментами, на которые он тогда не скупился. В то время он ни на что не скупился…

– Неужели кто-то может искренне предпочесть ветхий шалаш, когда рядом достраивается белокаменный дворец со всеми удобствами? – задаётся вопросом Ульяна и по неизвестным причинам резко поворачивается к своему молчаливому соседу, желая услышать мнение обычного человека, не избалованного роскошью, но Дровосек никак не реагирует на её обращение.

«Всё-таки немой»,– решает она и украдкой его рассматривает. Не вдаваясь в длительные размышления, Уля приходит к заключению, что новый знакомый, скорее всего, занят внутренней отделкой какого-нибудь близлежащего особняка, где дизайн предполагает использование исключительно природных материалов. Залюбовавшись на его отточенные движения, она простодушно удивляется тому, что здоровяк с большими ручищами так филигранно расправляется с твёрдой древесной корой, умудряясь не повредить обнажающуюся сердцевину.

«Вроде приличный, спокойный мужчина. И явно не маньяк. Чего я так испугалась? Да, вышел из моего "любимого" леса, да, немного потрёпан тяжёлой работой, но это же не повод сходу записывать его в беспощадные убийцы. Тем более случайный человек не может попасть на охраняемую территорию посёлка, а я почему-то об этом вспомнила только сейчас. Но нет худа без добра, вот и нашлись свободные уши, о которых я так давно мечтала, и можно быть уверенной, что дальше этого пригорка сказанное не распространится,– степенно рассуждает Ульяна, а Дровосек, будто почувствовав её внимание, поворачивается на пеньке, являя ей свою широкую спину.– Бред… Токсикоз нещадно косит даже самые стойкие экземпляры. Уля, пора домой к сериалам, тёплым пледам и невкусным яблокам».

Аккуратно поднявшись со скамейки, она доверительно обращается к трудолюбивому мастеру:

– Я теперь буду часто сюда приходить, надеюсь, что вы не будете против вновь побыть пару часов джентльменом.

Уже не ожидая от него ответа, Ульяна размеренной походкой направляется в сторону дома. Несмотря на то, что ей вновь пришлось пропустить через сердце болезненные воспоминания о недолгом семейном счастье с Егором, эта вылазка на природу ей даже нравится, она чувствует прилив сил, которых ей так недостаёт в последнее время.

***

Мягкий творог, кусочек ржаного хлеба и стакан двухпроцентного кефира – вот и весь нехитрый полдник Ульяны. Как ни старается она разнообразить своё меню, но ей так и не удаётся выйти на тот объём калорий, который настойчиво рекомендовала доктор во время последней консультации. Подсознательно Уля категорически боится поправиться и каждый новый сантиметр на талии воспринимает не с улыбкой умиления, а с разъедающим чувством досады за поплывшую фигуру.

Нарушает её сомнительные размышления стремительное появление Михаила, который ураганом врывается в дом.

– Дай воды,– нетерпеливо просит он.

Муж тяжело дышит, опираясь кулаками о холодную поверхность мраморной столешницы. Уля торопливо исполняет просьбу, не понимая, чем вызван праведный гнев супруга посреди белого дня.

– Держи, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает она.

Но Михаила не нужно заставлять, её вопрос тонет в бурном словесном потоке.

– Вот же гадёныш… Так и хочется подобрать нелитературную рифму для этого стервеца. Норовит тихой сапой всё под себя подгрести, уже не первый раз выставляет меня старым маразматиком перед советом директоров. Но ничего, недолго ему осталось мотать мои нервы, я буду не я, если не вышвырну его из фирмы, а заодно и из завещания,– возмущённо жалуется Миша. Залпом осушает высокий стакан и с явным раздражением небрежно ставит его на стол.– Каким же надо быть придурком, чтобы усыновить чужого ребёнка? Молодо-зелено…

– Милый, не стоит всё принимать так близко к сердцу, возможно, пройдёт какое-то время, и он перебесится. Давно хотела тебя спросить, а что мешает сейчас лишить его наследства?

На самом деле Ульяну совсем не волнуют разборки драгоценного супруга со своим пасынком. Вместо закономерного сочувствия она едва давит в себе нарастающую зевоту, ей хочется послать всё больше распаляющегося Мишу по известному адресу и идти спать, но негласный кодекс поведения хорошей жены не позволяет ей этого сделать.

– Мешает то, что у меня пока что нет других детей, а этот с*кин сын – прямой и единственный наследник.

– На этот случай есть законная жена или ты меня совсем списал со счетов? – поймав недобрый взгляд мужа, брошенный исподлобья, Ульяна тут же осекается.– Я просто попыталась пошутить, извини…

Она отставляет в сторону тарелку с недоеденным творогом и жадно вгрызается в яблоко не потому, что действительно хочет насладиться поднадоевшим вкусом голден грина, а чтобы в очередной раз не сболтнуть лишнего.

– Вместо того чтобы шутки шутить, лучше внимательней относись к своему здоровью, мне нужен здоровый пацан, а не двухкилограммовый заморыш, вскормленный одной ГМО-шной зеленью,– недовольно ворчит Михаил, косясь на её тарелку.

– А если это будет девочка? – Уля кокетливо наклоняет голову и эротично причмокивает.

– Наверное, ты права, так оно и будет, на тебя уже без слёз не взглянешь, значит, девка высасывает красоту. О чём мы вообще говорим? В моём случае это уже не важно, и так благодаря твоим болячкам почти два года упущено, а другой попытки может и не быть,– вещает он, но заметив появившиеся на глазах Ули слёзы, топорно пытается исправить положение: – Видишь же, что я не в настроении, но всё равно упорно допекаешь своими глупостями.

– Я тебя поняла,– едва выдаёт Ульяна. С трудом унимает нервный спазм, сдавивший горло.

К ней вдруг приходит понимание, что так, как раньше, уже никогда не будет, влюблённые мужчины не разговаривают подобным образом с женщинами, вынашивающими их ребёнка. Чтобы не разрыдаться от отчаяния, Уля пытается занять себя каким-нибудь делом. Она широко открывает дверцу холодильника в надежде заесть обиду чем-нибудь вкусненьким, но от гастрономического разнообразия возникает лишь острое чувство тошноты. Ульяна резко оборачивается к раковине, открывает холодную воду и несколько раз орошает спасительной влагой раскрасневшееся лицо.