Джордж неоднократно повторял дочери, что если она только посмеет показать свой характер, то тут же лишится дома и всего, что имеет. Отец никогда не церемонился с дочерью или женой. Для него они были обузой, лишними ртами. Тем более что он был уверен в своем отцовстве только Клинта, вероятно, потому что тот был похож на него и внешне, и характером.

Сейчас Мэри стояла на крыльце и пустым, холодным взглядом смотрела на отца. Она молча ненавидела его. О, как она его ненавидела! Но ощущение своей слабости, незащищенности и горе, пережитое с потерей единственного близкого человека, не давали ей сил на борьбу с безжалостными обстоятельствами. Она вышла посмотреть на отца словно хотела получить печальное подтверждение тому, что больше никогда не увидит мать и не почувствует ее заботу.

Джордж не заставил дочь долго ждать, остановился в двух метрах от нее, прищурился, злорадно усмехнулся и всегда неприятным для Мэри голосом заявил:

– Все! Сдохла твоя защитница! Теперь, моя дорогая, уборка, стирка, еда – на твоих плечах.

Мэри не отвечала. Ее сердце сжалось в комок. Она смотрела в пустоту, сквозь отца. Перед глазами стоял туман, а за ним Мэри ничего не могла представить: ни своей дальнейшей жизни в доме отца, ни жизни, где бы то ни было еще.

«Может ли быть так безнадежно, так глухо, беспросветно… больно и одиноко?– с горечью думала она, когда отец прошел мимо нее, ухмыляясь и скалясь.– Что со мной? Почему я не могу потребовать другого отношения к себе? Что б ты провалился в пасть дьяволу…»

Мэри устремила равнодушный взгляд на горизонт и медленно опустилась на колени, хотелось плакать, забыть… Но глаза оставались сухими, а в горло будто залили воск.

***

На следующее утро все было по-прежнему: крик отца, нытье и оскорбления Клинта, грязная кухня, забитая раковина, заплеванный ковер в гостиной и смешанный запах табака и разлитого на пол пива. Все по-прежнему, только Барбары не было рядом с дочерью.

– Эй ты, рыжая сучка, когда ты вычистишь ковер и сделаешь завтрак?– раздался раздраженный крик Клинта.– Вставай и иди на кухню, сволочь ты эдакая!

Дверь в комнату Мэри распахнулась, на пороге появился полуголый брат и, почесывая лохматый засаленный висок, с отвращением посмотрел на сестру. Мэри натянула одеяло на худые плечи и опустила глаза, чтобы не видеть мерзкого лица брата, от которого ей тоже немало доставалось.

– Ты что, оглохла?– рявкнул Клинт и двинулся к сестре.

– Я тебе не рабыня, Клинт! Сейчас умоюсь и займусь завтраком… Подожди немножко,– ровно ответила Мэри и махнула рукой в сторону двери, намекая на то, чтобы тот проваливал.

– Мамаши больше нет, поэтому ты будешь слушаться меня и отца!– издеваясь заявил Клинт и наклонился к ее лицу.– Ты – никто, просто отродье Барбары!

Мэри напряглась, и ее взгляд стал угрожающим. И если бы только зловонное дыхание брата у ее лица, которое вызывало тошноту и невероятную агрессию с самого детства, то она, возможно, сдержала бы свою ярость, но в этот раз из его отвратительных, искусанных кривыми желтыми зубами губ вырвалось очередное унизительное оскорбление, и Мэри, словно что-то подхватило и понесло… Она резким рывком сбросила с себя одеяло, вскочила на носки и со всей силы ударила брата кулаком прямо по носу. От неожиданности Клинт покачнулся и упал, из его носа тонкой струйкой побежала кровь. От возмущения смелостью девчонки он не смог выговорить и слова, только раскрыл рот и глубоко вдыхал.

– Что еще скажешь, братец?!– злорадно спросила Мэри и, опасаясь мести, схватила в руки раскладной стул с железными прутьями и замерла с ним над братом.– Что, в первый раз влетело от девчонки? Еще хочешь получить?

Клинт, хоть и был старше сестры на год, но не отличался высоким ростом и крепким телосложением, при этом был на редкость уродлив. И сейчас он медленно поднялся и, выходя из комнаты, уверенно пообещал:

– Ты еще об этом горько пожалеешь! Умолять будешь о прощении.

– Катись отсюда!– крикнула Мэри, и слезы хлынули из глаз.– Будь ты проклят!

Ее красивое лицо покрылось багровыми пятнами, взгляд потемнел, губы задрожали, она подбежала к своей двери и со всей силой навалилась на нее, не желая впускать сюда больше ни единой души. Мельком ее взгляд упал на часы, и Мэри с противоречивыми чувствами – беспокойства и нежеланием выходить из комнаты – поняла, что опоздала на первое занятие в школе.

***

Вечерело. В окнах домов Малого Анжелеса начал гаснуть свет, и городишко стал похож на город привидений. Серые двухэтажные домики по обеим сторонам дороги напоминали склепы именитых вампиров, а буйно растущие, неухоженные заросли кустарников у крылец, сливаясь в вечернем тумане, походили на мрачных стражей с крючковатыми руками и ногами.

В этом городе с населением в двадцать тысяч с небольшим было две маленькие школы, ясли, библиотека, ряд дешевых маркетов, кинотеатр, но не было души, тепла, уюта. Люди работали, устраивали семейные праздники, но от их жизни веяло холодом, одиночеством, безысходностью, беспробудной тоской. Город, словно и не был живым, люди-тени сновали туда-сюда, произносили пустые слова, глядели пустым взглядом, были глухи и эгоистичны и, в конце концов, растворялись в многочисленных закоулках, не оставляя от себя ни образа, ни запаха, ни приятных воспоминаний.

Мэри Синкли шла по пустой улице городка, тупо рассматривая свет на асфальте от придорожных фонарей. Ветер ледяными объятиями сковал ее хрупкие плечи и стремился сбить с ног. Девочка передернулась, пытаясь скинуть ледяную мантию, и ускорила шаг. Но минуту спустя вновь замедлила и остановилась. Куда она так спешила? Неужели к тем мразям, которые всегда хотели «жрать» и всякий раз тренировались в меткости, бросая в нее пивные банки, а то и опустевшую бутылку виски? Но что она ответит разъяренному отцу по поводу своего опоздания из школы? Как она снова будет смотреть в эти бесцветные, никогда не трезвеющие глаза? И как выслушает очередное оскорбление брата? Мэри вздрогнула и зажмурилась, затем сделала несколько шагов по направлению к скамье у кустов и, положив пакет с тетрадями вместо подстилки, тяжело опустилась на него. Жуткая обида и злость снова наполнили ее мысли. Она не могла представить, как может изменить свою жизнь. Она готова была заключить сделку с кем угодно, только чтобы больше не ощущать себя такой ничтожной, грязной, опустошенной, до боли одинокой. И неожиданно Мэри совершенно спокойно, без тени сомнения приняла решение остаться здесь, на скамье, на всю ночь, а утром – будь что будет.

– Может быть, я просто умру с голода?– хладнокровно рассудила она, поджимая под себя ноги и кутаясь в легкую куртку.– Умру, все равно никому не нужна. Все равно нет шансов выжить, нет шансов на жизнь полной грудью. Я так устала бояться молчать. И ужасно хочется есть…

Девушка закрыла глаза и позволила себе немножко помечтать. Однако чувство безысходности и голод возвращали мысли к бессмысленности своего существования. И вдруг чье-то дыхание в кустах насторожило Мэри.

– Кто здесь?– подпрыгнула она от страха и испуганно стала оглядываться по сторонам.

– Эй,– послышалось из-за кустов, и оттуда же выглянула чья-то голова.

– Ты кто?– с осторожностью спросила Мэри.

– Эй, не бойся. Я не слежу за тобой, просто шел домой. Вижу, сидит девушка, решил подойти. А ты тут умирать собралась…

Отряхиваясь от паутины с кустарника, к Мэри вышел парень ее возраста. Это был Пьер. Он учился в старших классах, и Мэри несколько раз видела его в школе.

– А-а, я тебя знаю. Ты новичок?– более уверенно сказала она и оценивающим взглядом окинула парня.

Пьер усмехнулся, разглядывая формы девушки, и подошел ближе.

– Пьер Кьюри,– протягивая руку, сказал он.

– Мэри Синкли,– ответила на приветствие девушка и смущенно улыбнулась.

Его пристальный, изучающий взгляд вызвал у нее чувство неловкости, но было в нем что-то и привлекательное, теплое. Наверное, потому что еще никто не смотрел на нее таким пронизывающим взглядом, внимательным и доброжелательным.