Он не был смертным, но он проходил через их жизнь, и у него была семья, цели, мечты, он его понимал. Но всё это ушло в небытие, а он в пустоту. И теперь у них обоих появился ещё один шанс.

— Ты мало что вспомнишь. — сжимая руку парня до крови говорил полу бог. — Будь неприклонным, злопамятным, божествам это нравится.

И это был крах пустоты. Последние слова полу бога были наполнены силой.

Тело смертного рассыпалось в небытие и оставило после себя пепельный прах что был развеян в бытие. Что заставило полу бога истерически засмеяться. По пустоте прошла рябь, и боги, все боги, это уже почувствовали.

Для мечника жизнь продолжится, об этом он даже не вспомнит, а бог будет ждать, ждать своей доли.

Очередная мучительная ночь сменилась таким же, очередным днём. Казалось, вот он, шанс, осталось только запомнить все инструкции и план, подготовленный заранее. Нужно было лишь слушать все указания и вот он, пряный кислород и цветущие, свободные, золотистые поля. Прощай унылый и мрачный город-тюрьма и здравствуй такая желаемая свобода.

Всё бы шло хорошо, их побег оказался бы успешным в большинстве случаев, все шансы были на их стороне. Всё было бы так, если бы под конец, когда всё почти удалось, один из их приятелей, который и заведовал этим побегом из заблокированного города, не пропал без вести, прямиком по среди побега.

Тёмные леса и шуршащие звуки из зарослей сменились чудовищно громким собственным сердцебиением и пульсирующими висками. Последние мгновения, когда они пытались покинуть этот город, эти минуты оказались для них как в тумане. А последние секунды — болью в голове.

Холодный и острый кислород сменился на сырой и травянистый. Звуки леса резко исчезли, а вместо них по ушам бил постоянный звук маленьких колёсиков снизу. Они катились постоянно, они везли кого то. Когда сознание окончательно вернулось в тело, стало понятно, что везут его. На холодной, металлической каталке, которая то и дело наклонялась в стороны. С связанными тугими, кожаными ремешками руками и ногами к этой же каталке он смиренно лежал на ней и слушал как его обнажённое тело везут не пойми куда. Глаза, что упёрлись взглядом вверх рассматривали каменный потолок сырой пещеры, по которой его и везли.

Каменный потолок пещеры сменился гладкими и чистыми каменными плитами. Свет свечей освещал новую комнату, в которую его доставили. Дрожащие глаза во всю рассматривали стойки с хирургическими приспособлениями, включая ножами, и небольшие пробирки с разноцветной жидкостью, разными трубками что вели в стены и другим пробиркам.

Зрачки уменьшились до размеров мелкой точки когда он подметил стоящие в отдалённом углу такие же каталки, на которой его привезли. Панически задышав он рассматривал препарированные тела, что так же были привязаны кожаными ремешками к каталкам. Их лица были перевязаны бинтами с красными пятнами, некоторые образцы были лишены кистей рук, а особо отличившимся удалили часть органов, о чём свидетельствовали таблички с надписями над ними.

— Образец, нам сегодня доставили новый объект прямиком из концлагеря. — разбил тишину один из мужчин, что привезли его сюда.

Парень в белоснежной тунике и кожаной накидкой скрывал своё лицо тряпкой, пропитанной спиртом.

После его слов с конца комнаты послышались медленные, неторопливые шаги. Тень нависла над ним и он разглядел того, к кому его привезли. Темноволосый мужчина средних лет с почти полностью перевязанным лицом с одним единственным не перебинтованным глазом, который и осматривал новый доставленный образец.

Он надел стерильные перчатки, чем вызвал у образца чувство паники и опасности от одного только скрипучего звука, который символизирует смерть от этих рук. Образец сжался и замычал зашитым ртом.

— Прямиком из концлагеря? — произнес мужчина всё осматривая новый образец. На его груди была заметна надпись «№ 96-15-16-15»

— В деле было сказано, что их поймали при попытке покинуть город, этот отличился особой живучестью. То же говорили и смотрители на исправительных работах.

— Значит, ты у нас живучий? — с интересом взглянул парень образцу в глаза заставив его вздрогнуть. — А остальных куда дели? Если говорите в множественном числе.

— Другие оказались либо убиты, либо тяжёло ранены, из за бесполезности их отдали плотоядным на удобрение. — проинформировал один из парней.

Мужчина отошёл от каталки усталыми шагами и принялся перебирать вещи на одном из столов, на котором располагались пробирки и странные шприцы. Стуча стеклом и проворачивая ключом парень вытащил из одного неприметного сейфа с макулатурой шприц длиной с ладонь и постучал пальцем по стеклу с симфоническим звуком.

Мирно лежащий до этого «образец» задёргал руками и ногами в попытках выбраться, он мычал и кряхтел, каждый его мускул был направлен на его попытки освобождения. Эта паника началась с того, как своими глазами он уловил, как чёрное содержимое шприца, по которому мужчина побил пальцем, зашевелилось и в панике начало круговорот стараясь выбраться из шприца и протаранить его стеклянные стенки.

— Постараемся выяснить, насколько крепок твой организм. — беззаботно произнёс мужчина поднеся шприц с слизистым содержимым к венам на шее образца.

Людские голоса были чертовски громкими, истошные вопли приглушались воодушевлённым кличем что звучал так взволновано дублируясь эхом в сырых коридорах крепостных стен, страх, гнев и предсмертные агонии, всё смешалось кашой в один неразборчивый гул режущий слух. Отдающая металом кровь и далёкие, никому не нужные мольбы, что не нашли отклика, будоражили кровь и дополняли и без того громкую атмосферу братоубийства, сражение которое своей жестокостью уже давно вышло за рамки всего человечного, на войне все средства хороши, так ведь?

Именно поэтому, крепостные солдаты не могли поверить, что их крепость, последний рубеж, был в огне, а стены были испорчены их же кровью.

— Соберитесь. Вы же не отдадите свои жазни так легко.

Жалкая армия, малочисленная армия на вид, в ней нашли себе место только пару тысяч мечей, и они смогли всего за пару часов штурма и пары месяцев осады, кровью и сталью, сломить крепкий дух вражеских солдат и легко, как на прогулке войти в изломанную крепость которая теперь больше напоминала руины своей былой славы.

— Вы храбры, сильны, но всё же…

Бой за крепость шёл долго и кровожадно, в этом бою себе место нашли все, лучники брали в руки кинжалы и бежали в рукопашку, солдаты с сломанными мечами воюющие с обломками. Даже после экзекуции всех возможных главнокомандующих, нежелание умирать, воля к жизни всё ещё двигало разумами солдат, что надеялись вырвать победу из изуродованных лап.

— Я определённо. Всегдабыл на уровень выше.

Что бы никто не говорил, ни с каким богом, ни с какой молитвой завоевать эту крепость с таким маленьким количеством солдат было бы просто невозможно, это было местом кладбищем сотни армий. Эта крепость переживала натиски армий что были в три, четыре раза больше. Изломанные стены, кровавые реки и сорванные флаги это картина последнего художника, последних козырей.

— Акх…а… — прохрипел хотевший уже сбежать солдат дёргано опуская голову и видя, как из его груди торчит окровавленный в его же крови меч с треском пробивший его нагрудник. — Кг… — закряхтел тот.

Вытащив клинок из тела солдата, убийца пнул в спину его ещё живое тело которое издало лишь лёгкий хруст при падении. За стенами слышался бодрый гул и грохот.

Небольшая группа солдат впереди, смотря на эту кровавую картину сделала трусливый шаг назад в узком, плохо освещённом коридоре чьи стены были полностью испачканны кровью, а под ногами покоились трупы с застывшими ликами боли и мучений.

Наблюдая как их товарища, друга, только что, меньше чем за десяток секунд одолел всего один воин, что перед этим избавился от целой группы словно дикий зверь, никто из них не отважился сделать и шага в сторону маньяка который даже небыл защищён доспехами, всё, что на нём было надето это обычная, белая крестьянская рубаха-туника которая пропитавшись кровью придавала мужчине ещё более угрожающий вид.