На улице было свежо. Всю ночь лил дождь, город умылся и принял образ гладкого тюленя, только выбравшегося из воды. Я ступал по асфальту, избегая луж, стараясь идти в такт музыке, звучащей в наушниках.

Как и всегда, мои мысли уже были далеко от этой улицы, от всех этих людей, от всего, что в данный момент меня окружало. Возможно, потому я и люблю гулять, ведь в это время разум уносит меня за все мыслимые горизонты, я становлюсь кем угодно, ничего невозможного не существует, проблемы и грусть остаются далеко позади, в бренном теле.

Стоя на остановке в ожидании нужного автобуса, я рутинно строил планы на текущий день:

– «Так, в первую очередь нужно добраться до Алисы. Денег практически не осталось, мне срочно нужно забрать оплату». – «А если не оплатит сегодня?» – «Будем пользоваться приемом кота из «Шрека»». – «Решил повлиять на Алису мимимишностью? Она тебе, просто взмахнув ресничками, сто очков форы даст. Ты же только улыбаться, как придурок, способен, когда наедине с ней. Серьезно, когда ты уже пригласишь ее на свидание? Два года облизываешься, и никакого продвижения. Поверь, сынок, она согласится». – «Желательно бы сначала на это свидание заработать». – «Включи фантазию, режим романтика. С деньгами каждый может, ты без денег этого анимешного ангела заарканить попробуй. Это же как «Ведьмака» без интерфейса проходить. На это ведь ты не поленился пятнадцать часов потратить. А пригласить Алису, очевидно неровно к тебе дышащую, решиться не можешь никак».

Эти странные, нездоровые диалоги с самим собой помогали мне развлекаться в ожидании автобуса. Вообще, такие диспуты для меня были довольно частым явлением, в одиночестве я рассуждал и спорил с собой даже вслух. В окружении же людей это выглядело бы немного отталкивающим. Может, таким образом я тренировал речь, может, уже выработалась привычка постоянно иметь собеседника, а может, я уже давно должен бы поговорить со специалистом и выбрать диагноз по вкусу.

Уже почти два года я жил один, с тех пор как Мила, моя бывшая, ушла, забрав с собой уют, чистоту, спокойствие, надежды и кота. – «Она ушла, потому что ты идиот. Ты собственноручно привел ситуацию к этому, хватит ныть». – «Я лишь не хотел, чтобы она не пыталась понять то, что творится у меня внутри. Чтобы не знала про тебя». – «Ты предпочел остаться со мной, а не с девушкой, ставшей для тебя всем. Я так польщен, что вот расплачусь буквально». – «Ты предсказуемее. И не стараешься залезть мне в душу». – «А ты не думал, что я и есть твоя душа, потому и не лезу?» – «Я не совершил столько проступков, чтобы обладать настолько пошлой, циничной и наглой душой».

– Санек, извини, пожалуйста, сигареткой не выручишь? – от споров с собой меня отвлек лохматый мужчина, в зимнем пальто, с сильнейшим перегаром, весь грязный и мокрый.

Волосы свисали на лицо неопрятными, влажными клоками, в глазах застыла всепоглощающая тоска и безнадежность. От зубов остались только темно-желтые пеньки, нос, по-видимому, ломали не раз и не два. За спину был заброшен видавший виды школьный рюкзак.

Это был местный бомж Коля. Я множество раз наблюдал его у себя во дворе, копающегося в контейнерах в поисках лучшей жизни или стеклянных бутылок. Его внешний вид был абсолютно стандартным для бездомного, однако одна деталь в его внешности сегодня привлекала внимание.

Грязный синий шарф почти полностью закрывал старую, в пятнах, шею, и он весь был пропитан кровью. Присмотревшись внимательнее, я заметил, что вся шея, от уха до подбородка, была в свежей крови. Темные струйки просачивались сквозь шарф, заляпав и без того многострадальное пальто. Каждый раз, чуть поворачивая голову, он болезненно морщился.

Я всегда испытывал смесь жалости и неприязни к таким людям, однако к Коле никакого негатива не питал. Я часто наблюдал из окна, как он приходил во двор со своим ранцем, вытаскивал оттуда бутылку дешевой водки, молоко и хлеб, которые покупал за деньги, выпрошенные у прохожих, прикладывался к бутылке беленькой, а затем подкармливал всех бездомных кошек и собак, в изобилии снующих по нашему району.

Большая часть этих животных не всегда были без крова. Просто люди наигрались со своими младшими братьями и решили, что жизнь на улице, вдали от хозяев, без еды и тепла – именно та забота, которой они должны одарить своих питомцев в ответ на их беззаветную любовь и преданность. Коля старался облегчить их жизнь, находясь на самом дне. Да, он алкоголик, и вероятнее всего, он сам виноват в своих злоключениях, но одного у него не отнять – сердца. А возможно, кто-то также выставил его из дома, как и его четвероногих подопечных.

Я старался помочь деду (возможно, конечно, и не деду, я не имею ни малейшего понятия, сколько ему лет), иногда давал ему пару булок хлеба или пачку дешевых сигарет. Каждый раз при встрече с ним мне становилось действительно жаль этого человека, который продолжал жить всем бедам назло. – «А ты о своей жизни ноешь всем и каждому». – «Кому всем? Кому каждому? Друзья давно остались за пределами моей зоны комфорта». – «Ну, мне плачешься вечно». – «А на что ты мне еще?»

Я достал из кармана пачку, заглянул внутрь, там оставалось не больше шести сигарет, и протянул ее Коле. Все равно новую придется покупать.

– Ты где это так? – я указал взглядом на заляпанный шарф. – Подрался с кем?

Коля попытался улыбнуться, но получилась лишь болезненная гримаса. Он суетливо достал сигарету из пачки и начал рыться в карманах в поисках спичек. Я протянул ему зажигалку. Благодарно кивнув, он подкурил, затянулся и, подумав, ответил:

– Да хрен знал бы его, – голос был простужен и скрипел, как очень старое колесо у повозки, – проснулся с утра, все вот… это самое… – После очередной затяжки он закашлялся, и схватился рукой за пораненную шею. – Я ж, это самое, ну с Валеркой-то вчера сидел, выпивал. Ну, Валерку же знаешь, ну и вот, ночь то ни хрена не помню, а утром – вот оно как. На дезинфекцию не одолжишь?

Я не претендовал на знание всех бомжей в округе, хотя о Валерке и слышал – еще один местный маргинал, но рана, видимо, была очень поганой, раз столько крови натекло. Удивительно, как можно о причинах такой травмы забыть. Хотя, с учетом того, как эти ребята пьют, и что они пьют…

– Ты бы врачу показался, что ли, Коль, – я бросил бычок в урну. – Вдруг заражение. Водка тут мало поможет.

– Лучше водочки то ничего не придумали, вот как, – он ухмыльнулся и чуть понизил голос. – У Верки-то такая же херня приключилася… денек, может, два тому назад. Эх… хорошая девка. Вот проведать сейчас пойду, это самое, она тама, на стройке вон, вишь… – Он махнул рукой в сторону здания суда, за которым была расположена стройплощадка, облюбованная всеми бездомными района.

Люди, стоящие рядом со мной на остановке, кто неодобрительно, кто откровенно презрительно, искоса поглядывали на нашу пару. Некоторые старались демонстративно отойти подальше, на другой конец площадки. Я криво улыбнулся.

Если ты выглядишь чище, чуть опрятнее, от тебя несет парфюмом за сотню миль, и за айфон тебе осталось выплачивать кредит около года, значит, априори, ты лучше, выше, благороднее всех этих бомжей. Прав был тот, кто сказал: «Если бы зеркала показывали наш внутренний мир, а не внешность, многие бы ужаснулись». Или что-то в таком духе, не помню. Но суть верна. – «Ты бы тоже ужаснулся, поверь». – «Тебя бы увидел?» – «Я – белый и пушистый, это твои Алисы всякие меня толкают на греховные мысли».

Меня отношение окружающих не беспокоило ни капли, пусть хоть пальцем показывают. Коля хороший мужик, иногда интересные мысли высказывает, когда поддаст, советует даже что-нибудь. И мысли у него свои, не шаблонные, не взятые из Инстаграм, послушать интересно. Сейчас далеко не все этим могут похвастаться.

– Ты смотри, давай. Без тебя кто зоопарк весь кормить будет? – мой автобус, наконец, показался, и я двинулся ближе к краю остановки.

– Да я-то че, я-то…, эт самое…, хорошо. Верка вон… – он еще раз прижал руку к шарфу, пробормотал что-то еще и мелкими шажками потопал через дорогу.