Насытившись, стали ждать, пока вскипит мед в печи. Тут уж начались разговоры. Онфим рассказал свою часть истории, потом Первуша свою. Все дивились, старейшина время от времени восклицал: «Что за диво!» или «Эка невидаль!», хозяйка с девочками охали и ахали на все лады, старики сидели невозмутимые, как белые ледяные глыбы – уж они-то всего на земле повидали! Самым благодарным слушателем оказался доктор – он то сидел, застыв как камень, то вскакивал и начинал судорожно бегать по комнате, не в силах унять охватившее его беспокойство.

– Ну хорошо, все мне понятно, – сказал, наконец, Беримир. – Но почему ваш Полоз не вышел на бой раньше? Не погиб бы тогда храбрый Воимир!

– Знаешь, отче, – ответил Первуша, – мы не видели Хранителя почти сто лет! И многое о нем позабыли. Но сейчас я вспомнил рассказы самых древних стариков о том, что мы – его потомки и он хранит нас от любых невзгод. Наши селения стоят по Нерли от святилища Кидекшы до буйных вод Клязьмы – и ни одно из них не огорожено даже деревянным частоколом. По преданию, нам не нужны заграждения, потому что как только кто-то чужой прикоснется к чему-то нашему – проснется древний змей и убьет негодяя. Сначала Онфимка прикоснулся к нашей лодке и разбудил Хранителя. А сегодня настоящий враг забрался в лодку и снова пробудил заснувшего змея.

Открылась дверь и впустила в дом прохладный ночной воздух и еще двух гостей. Луций и Никита сегодня весь день храбро сражались на стенах, а потому стали уже боевыми товарищами Беримира, а это вам не лапти пошить – воинское братство большая сила. Беримир встал им навстречу и крепко стукнул обоих своими лапищами, как это делали витязи, хотя никто из них формально витязем не был, а был лишь простым воином*. Они дали старейшине краткий отчет о последних работах и тоже сели вечерять.

Ночлег гостям хозяйка организовала на сеновале. И все уснули, едва коснувшись ароматных подушек и мягкой соломки – уж очень тяжелым был ушедший день.

***

Между бревен сеновала то тут то там мелькали щели, через которые ласковое утреннее солнышко проникло внутрь и заиграло на лицах наших друзей – Онфимки, который счастливо потягивался, Первушки, который резво вскочив, тут же начал разминать пудовые рученьки и ноженьки, Луция, который жмурился и хмурился, всегда слегка недовольный новым днем, и Никитки, у которого морда как бы была не совсем лицом, и она, в свою очередь, совсем не желала просыпаться, хотя всем было видно, что он уже проснулся. Первуша, видя жалкую игру тигра, хлопнул его по конскому крупу со словами:

– Ну-ка, подъем, ведьмино наваждение! Пора в путь уже, а мы еще и не пожрамши!

Никита открыл один глаз и окинул Первака своим самым презрительным взглядом, как бы давая понять, что таких неучей он не удостоит даже словом. Но веселый паренек не знал еще, что такое чинопочитание, поэтому схватил огромной ручищей коня за ногу и совсем неуважительно потащил на двор. Более того, там он поднял целый ушат воды и вылил его на ошалевшего Никиту, заверещавшего на всю округу.

Онфимка смотрел на свисающий с крыши мох, сквозь который проникали солнечные зайчики и думал: «Бревна нужно уже конопатить». Вот он – истинный мужик любого возраста! Он и в разгар битвы думать будет, как все поправить, да навести повсюду лад и красоту, а еще строгий порядок! И после рождения, и перед смертью будет у него вокруг все чинно и благородно.

После завтрака Беримир и его окружение пошли в поле, где еще затемно продолжились вчерашние работы. Под ближним к городу холмом раскапывали огромную яму для князя с дружиной. Часть горожан на телегах отвозила тела незваных гостей за дальний лес и бросала их прямо под небом – на съедение воронам да волкам. Разве можно такую нечисть Матери Сырой Земле предавать? Строители и плотники, кузнецы да краснодеревщики работали на стенах – латали дыры, покрывали известью, затирали кровь да зачищали прочие нечистоты.

Онфимка же с компанией отправились в святилище, где сегодня было много женщин и служителей, они громко плакали и пели красивые грустные песни. Когда друзья входили в белокаменный шатер, там под сводами струились звуки самой прекрасной песни на земле – какой-то неземной голос то мелодично плакал, то что-то тихо говорил, то громко задавал богам вопросы, то пел переливами и руладами так, что не верилось, что эти звуки издает человек – казалось, это райские птицы или злые русалки приманивают своих гостей…

Улетай, мой дивный витязь,

Возьми меня с собой

И дочку нашу.

Туда, где нет дождя,

Где ветра нету,

Где нет ни жара и

Нет больше хлада.

– Никита, кто это? – удивленно спросил Онфим.

– Это молодая княгиньюшка убивается по мужу Воимиру, – тихо ответил Никита. – Ты что-то чувствуешь вообще или как? Может этот камень находится вовсе не в городе? – вернул он Онфимку к цели путешествия.

Но Онфим в самом деле не чувствовал НИЧЕГО. Вернее, было такое ощущение, что камень уже при нем, как когда Бэр надел ему его на шею. Ровное тепло, разлитое по всему тему. Он поделился своими сомнениями с Никитой, Луцием и Первушей.

– И что же теперь делать? – громко спросил Первуша. На него обернулись с десяток человек и так убийственно посмотрели, что друзья сочли за благо поскорее покинуть святилище. В нерешительности остановился Онфим посреди Святой площади.

– А ты, мальчик, можешь плыть дальше, – раздался голос Васеньки-блаженного, но его самого видно не было. – Все твое уже с тобой.

* Витязи и воины – это были разные люди в древнем ополчении. Витязь – это рыцарь, тяжеловооруженный и имеющий коня. Витязи часто служили за деньги и большую часть времени проводили в подготовке к сражениям. Воином мог стать любой мужчина, который в обычной жизни был ремесленником, или купцом, или врачом.

***

Грустный и совсем ничего не понимающий Онфимка развел руками и посмотрел на Луция. Ромеин на правах самого мудрого в экспедиции, принял решение отправляться в путь – авось в пути что-то изменится или выяснятся новые обстоятельства.

По дороге зашли в дом старейшины еще раз – проведать напоследок Илюшу. Мальчик продолжал крепко спать, но при этом как только мама подносила ему еду, не открывая глаз, брал ее из маминых рук и жевал, как обычный ребенок. Что вселяло небольшую надежду на то, что закончится эта история лучше, чем началась. Доктор Воробышек готовил какой-то отвар для придания мальчонке сил.

Выйдя за ворота славного города Мурома, наши друзья попрощались со старейшиной и пошли на пристань. Сзади народ муромский в лад топал ногами и руками с кричалкой: «Гип-гип ура! Гип-гип ура!» и кидал в воздух шапки, провожая своих спасителей. И вам даже сложно будет представить, какие раздались крики, когда, повинуясь тихому шепоту Первуши, из Оки медленно поднялся Наг! Но, честно вам сказать, мало кто кричал от радости или благодарности – большинство кричало попросту от страха, многие падали ниц и закрывали голову руками!

Наши герои долго стояли в лодке и махали руками горожанам, даже видно было на самой вершине Священного холма, как стоял там Васенька и тоже чем-то махал им на прощание. Никитка изо всех сил прищурил глаза и все-таки рассмотрел, чем махал юродец – чьим-то кошелечком, ведь своего у него отродясь не было. «Что бы это значило?», подумал Никита, но ничего разумного придумать не смог. Полоз ускорял ход и ладья быстро и весело побежала по волнам большой реки.

К обеду погода испортилась, тучи заволокли небо и пошел легкий ароматный майский ливень. Временами к нему примешивался запах кострищ, путники долго гадали, откуда этот запах идет. Но за пеленой дождя не видно было даже берегов реки.

Наконец, дождь закончился и тучи стали медленно открывать перспективу Оки, но лучше бы они этого не делали! По обеим берегам то тут, то там мелькало множество крохотных селений – было даже одно совсем маленькое, хутор на одну семью. И все они горели или дымились, жестоко разграбленные нечистыми половцами! Люди в большинстве из них выжили, видимо, прячась в каких-то тайниках, выкопанных по берегам рек и ручьев, и сейчас где плакали, где смиренно занимались уборкой и восстановлением хозяйства.