– Ну, что вам? Петухи ещё не пропели, а вы, петухи, уже тут как тут, стекло над ухом клюёте, кудахчете почём зря, – жаловался он рокочущим утробным басом на то, что его подняли в такую рань.

– Утречка, Родерик. У тебя Захаб на передержке для тайной продажи хранит лучшее оружие, если к нему нагрянут на случай обыска. Наш достопочтенный барон требует меч в уплату за свою милость и твою же собственную голову, Родерик, – строго заявил ему Ильдар.

– Это в кузне, – недовольно пробурчал тот, как разбуженный зимой посреди спячки медведь. – В подвале.

Этот Родерик схватил в своей прихожей связку ключей, едва ту нащупав на крючке из вбитого толстого гвоздя над сложенной у порога обувью. Бросил заспанный взор на незнакомца, пробурчав себе под нос, мол, не очень-то тот похож на барона. Но всё-таки спорить ни с чем и ни с кем не стал. Обул крупные лапти на свои широченные стопы и неспешно зашагал от пристройки к главному входу кузницы, где висел массивный замок.

– Ну-с, – стукнул посохом о землю и зажёг янтарный шар, как фонарь, Ильдар. – Прошу, – вместо хозяина мастерской, самолично он простёр в проём другую руку, заходя вместе с гостем.

На пороге Бальтазара посетили сомнения, а не готовят ли тут вообще ему какую-то ловушку, если маг таки в сговоре с Белыми или хотя бы Церковниками, но потом сам припомнил, что про меч-то была вообще его идея, едва ли кем-то навязанная.

После широкой скрипучей лестницы в янтарном сиянии предстало несколько образцов высококачественного оружия. Некромант знал, какие вещи сюда попадают. Что-то украдено, что-то куплено у хитрых перевозчиков добра и списано в потери, что-то вообще смекалистые кузнецы столиц сбывают сами, делая дубликаты вещей, которые у них заказывали, в общем-то, в одном экземпляре, только вот металлов те требовали расчётливо на две или на три копии заранее.

Кузнец не задавал никаких вопросов, не разглядывал заспанными глазами пристально нового барона, верил на слово городскому чародею и не желал для себя никаких проблем, предоставив гостям полную свободу. Выбор был невелик, зато каждое изделие здесь годилось под стать кому-нибудь из королей севера для главного сражения всей жизни. Уж, по крайней мере, любому именитому лорду так точно.

– Вот, – взял в руки, наконец, Бальтазар причудливый клэйбэг, прямой полуторный меч под одну руку, не волнистый, как фламберг, не изогнутый, как фальчион или сабля, а имевший симметричное ровное лезвие, сужающееся в тонкое остриё. – Этот пойдёт. Такой дизайн явно делали, чтобы устрашать врагов.

Крестовина в виде крыльев летучей мыши, плотная обсидиановая рукоять без защитных дужек и колец гарды, с вырезанными полосами, дабы руки не скользили. Навершие в виде человеческого металлического черепа, узорчатые лангеты, гравировка контурами паукообразных чудовищ в основании лезвия клинка и на помпезных ножнах, симметричное четырёхгранное в своем сечении остриё. Бальтазара всё устраивало целиком и полностью.

– Сразу подумал, что его выберешь, – произнёс чародей, отступая чуть назад и выходя первым из всей троицы наружу.

– Это всё? – в спину им зевнул кузнец.

– Да, если вдруг не сломается в первом же бою, – отвечал некромант, разглядывая даром доставшуюся, но весьма недешёвую вещицу.

– Захаб, небось, за него уйму всего отдал, надеялся озолотиться, ну, дык, трупу-то деньги на кой? Если змей не победить, все здесь сляжем, – размышлял вслух Ильдар, пока они снова шагали к колодцу на центральной площади.

– Там достаточно всего, что можно неплохо продать, – подметил Бальтазар. – А как же так у старосты вашего нет дегустаторов, кто б воду вместо него отхлебнул? – удивился он, припомнив от вида колодца их недавний разговор с волшебником. – Он-то как сгинул?

– Да причём тут… Схватили они Тадеуша дня три тому назад, охрану разбили, к себе уволокли. Уже утопили, небось, или сожрали, насадив на вертел да обжарив на огне, – отвечал Ильдар Шакир. – Он тот ещё толстяк был, но мозговитый. Котелок-то у него варил даже на старости лет, и воду мы его методами очищать стали после первых смертей, да кто ж знал, что на деревья позарятся. Смотри, не срывай по пути ничего. Ни малину, ни яблок, чёрт их знает, что нынче вокруг в рот тянуть можно.

– Это вон те тебе расскажут. – Шутливо указал рукой некромант, оборачиваясь на почти скрывшуюся в тумане постройку борделя.

– Ты нам подбрось сюда башку чью-нибудь, кто там у них главный, ладно? – просил, оставшись на территории Яротруска, Ильдар. – А то сгинешь в пелене, я и не узнаю вообще, разобрался ты, примкнул к ним, мимо прошёл али помер вообще. Дать агат от яда-то? – крикнул он ему вдогонку.

– Сам справлюсь, – отмахнулся некромант, зашагав прочь.

Бальтазара не покидало чувство, что его всё-таки используют. Он явился сжигать городок, терзать людей, поглощать души и порабощать тела, создавая новые отряды зомби. Намеривался биться с чародеем, чтобы казнить его с особой жестокостью у всех на глазах, а в итоге что? Побратался так, что даже махорку из кармана отдал в футляре, на который весь этот городок вместе с жителями купить можно. И шагает вдоль торгового тракта к зелёным холмам, чтобы решать местные проблемы.

С другой стороны, если уж быть бароном, то править верными людьми, а не иметь на территории замышляющих непонятно что серпентов. За свою юность в Касторе зверолюдей он встречал нечасто, разве что среди торговцев и путешественников. В основном, то были людоящеры, минотавры да крысолюды. Изредка монахи-псоглавцы. Во время обучения у Черноуста опыт общения с подобными был более весомым, но это всё равно лишь крупицы, считанные дни среди семи лет познания основ колдовства и тёмных искусств.

Зато читал он о них порядочно. Серпенты, они же люди-змеи, обычно довольно примитивного склада ума, дикие племена. Нередко выше людей ростом, бывают с капюшоном, как у кобр, бывают без. Покрыты чешуёй, как рептилии, по всему телу, носят минимум одежды, почти все смертельно ядовиты для человека. Не выносят горчицу, чеснок, недолюбливают запах жженой травы, словно он давит на их инстинкты и обращает этот народ в паническое бегство, как их ползучих собратьев. И стараются не селиться в местах, где много громких и резких звуков – возле гейзеров, вулканов, шумных городов. В общем, за холмами было идеальное место для их обитания.

Он вполне мог бы попросить горчичного порошка или сушёный чеснок у чародея перед выходом сюда, однако же считал себя выше всего этого. Едва ли существа прямо-таки помрут на месте от таких раздражителей, а дезориентировать их ему хватит и личного колдовства. В конце концов, он не какой-нибудь там охотник за нечистью, чтобы тщательно подготавливаться и быть во всеоружии. Ненароком можно и себе в глаза горчицей попасть, чего бы весьма не хотелось.

Бальтазар держался ближе к прилеску, где всё ещё оставался туман, скрывавший его приближение к поселению змеелюдей. Завидел крупные ягоды дикой малины, но, протянув руку, вспомнил предостережение бородача и есть их всё-таки не стал. Чем ближе к холмам, тем чётче в воздухе ощущался запах костровя, и были слышны звуки ритуальных бубнов да барабанов.

А периодически к их ритму добавлялась ещё одна, довольно причудливая, вибрирующая мелодия. В ней тоже ощущалось нечто ритуальное, почти потустороннее, но такого инструмента некромант прежде ещё никогда не слышал. Любопытство дополнительным стимулом вело в низовья холмов, где у озера на небольшом расстоянии друг от друга, крест-накрест, лежали полыхавшие поленья, а сами чешуйчатые существа извивались и отплясывали в юбках из сухой длинной травы, почти целиком скрывавших их когтистые и лишённые всякой обуви ноги.

Весь танец был столь синхронным, что ввергал в гипнотический транс. Долго смотреть на эти идеально выверенные и скопированные друг за другом движения человеческому взгляду было невыносимо, разум тут же входил в резонанс и вибрировал вместе с ритмом, забывая обо всём остальном, так что Бальтазар пытался отвлечься на что-то ещё, изучая и разглядывая здешнюю обстановку.