– Вам ч-что-то нужно г-господин? – поглядывала она на Себастьяна, но с ещё большим страхом косилась на наряд некроманта, сверкавшего на неё своими фиалковыми глазами.
– Ноэлла, солнышко моё, – вдохнул виконт, – разве мы здесь как-то плохо с тобой обращаемся?
– Нет, господин, всё п-прекрасно! – затараторила та тонким голоском, чуть покачивая головой и удивлённо хлопая глазами.
– Так почему же тогда вся грудь у тебя звенит моими деньгами? – полюбопытствовал виконт. – Ты шагаешь, а звон монет на весь коридор раздаётся, – явно преувеличивал он, хоть и дал понять, что она поймана на краже.
– Я… я… ваше благородие, – пыталась она найти, что сказать.
– Когда ты берёшь втихаря из тайника себе по монетке, это ещё куда ни шло, – наклонился Себастьян вперёд через стол, перебирая сложенными вместе пальцами. – Но человеческая жадность не знает границ, ведь так? Думала, если я не замечу пропажу одной монеты, то не замечу и пропажу двух. Да и денег там столько, что не замечу и пропажи десятка. Но это вот уже перебор, – рванул он резко вперёд, потянув ткань её платья на себя и порвав лиф, откуда на стол и тарелки посыпались мелкие серебряные монеты, заодно открыв мужскому взору всех троих её большую грудь с крупными бледно-розовыми сосками.
– Я… я хотела взять совсем немного, отложить на старость или детям, может, будущим внукам, – блеснули в её каштановых глазах слёзы, а руки даже не решались пристыжено прикрываться.
– Воровка в моём доме! – хлопнул он по столу ладошкой под звон посуды. – Пригрел змею на груди, называется.
– Господин, я всё верну, всё отработаю, я ничего не потратила, – заверяла она, хотя по глазам было видно, что это не так, просто саму себя она явно пыталась убедить, что растраты были пустяковыми, самую малость из украденного и запасённого дома в шкатулках, куда складывала принесённые звонкие монеты.
– Она ваша, Бальтазар. Покажем нашему гостю, – поглядел он на дворфа в кандалах, – что мы делаем здесь с воришками.
– Нет-нет! Постойте! – задрожала та, отшагнув подальше, прикрыв, наконец, грудь правой рукой, когда к ней подходил поднявшийся с места некромант.
Длинноволосый мужчина разглядывал её, будто изучая. Его ледяной сиреневый взор врезался внутрь, заставляя дух трепыхаться, отделяясь от тела. Сосредоточенное лицо Бальтазара чуть исказилось напряжённым оскалом, движения пальцев творили чёрный и мерцающий изнутри дым вокруг роптавшего женского тела. Та сопротивлялась, готова была закричать и молить о пощаде, но вдруг застыла и выгнулась, как парализованная, будто бы в спину её пронзили копьём.
Обмякшие руки опали кистями, протянутые в сторону ковра. Нагая грудь была приподнята, спина выгнута колесом, а голова совсем потеряла опору расслабленной шеи, запрокидываясь куда-то назад. И вот, словно верхний слой её визуальных очертаний, с женщины сошла призрачная душа, повторявшая контур её тела. Нагой призрак, не содержащий в себе детальных ореолов одежды. Но мерцающая аура вокруг создавала ещё один полупрозрачный желтоватый слой поверх, будто в память о последнем наряде.
И вся это серебристо-золотая субстанция под неистовый предсмертный вопль, изданный несчастной и замершей в неестественной позе жертвой, начала впитываться некроманту в лицо. Он поглощал её испепеляющим сиянием фиолетового огня своих глаз, впитывая целиком, без остатка.
Несколько мгновений, и душа была вынута из тела несчастной, рухнувшей на ковры столовой бледнее снега, с почерневшими губами и остекленевшим взглядом. Вся её дрожь и волнение, словно заразная болезнь, тут же передались затрясшемуся от увиденного дворфу, чьи цепи застучали звеньями друг о друга, а сердцебиение в тишине можно было бы слышать с любого угла просторного обеденного зала.
– Теперь-то уж он должен нам помочь отыскать горн, – проговорил Себастьян барону-некроманту.
– Горн? – оживился дворф. – Отыскать горн?! Господа хорошие, я, быть может, и щипковым делам обучен, но зачем вам этот ключ, если я могу помочь со взломом замка? – приподнимались толстые лохматые брови синеглазого Коркоснека, всеми силами пытавшегося не заикаться, хотя голос весьма и весьма подрагивал.
– Ещё и взломщик? Хорош музыкант, – произнёс с усмешкой чернокнижник, слегка покачивая головой.
– Снимите кандалы, покажу интересное, – протянул гном свои руки в цепях к Себастьяну.
Тот, нехотя, не спрашивая одобрительного кивка у Бальтазара, всё-таки отомкнул широкие дуги сковывавших колец на толстых запястьях низкорослика, и тот, отойдя от стола на полшага, взял в руки свой ситар, какое-то время настраиваясь. А затем заиграл толстыми пальцами весёлую пляску, да так, что вилки с ножами на поверхности атласной поблёскивающей скатерти сначала задрожали, зашевелились и завертелись, сменяя своё местоположение, позвякивая о тарелки, чашки и полупустые блюда, с которых господа втроём уже разобрали разные закуски.
Когда бард перестал играть, все прекратилось. Он убрал инструмент за спину и подошел к хозяйскому столу, поглядывая на недоумевающих и переглядывавшихся господ. Те отметили, что сила вибрации и какое-то чародейство имеет место быть, а потому может отомкнуть механизм в башне и без ключа, однако же, не были уверены, стоит ли так рисковать.
– А если сами стены вдруг затрясутся? Пойдут трещинами, обрушатся на нас? – опасался Бальтазар.
– Или же замок завертится внутри не так, как надо, – заодно дополнил Себастьян.
– Будем крутить, пока не выкрутится. А стены, это совсем для иных заклятий, – гордо заявил им Коркоснек.
– Что ж это за магия-то вообще такая? Музыкальная, – удивился некромант.
– Хороший фокусник своих секретов не выдаёт! Ну что, пойдём пробовать или так и будем жуткой ночи дожидаться? – укоризненно поглядели на них васильковые большие глаза гнома.
– Не хотелось бы внимание привлекать, – проговорил виконт. – Но, с другой стороны, выйдем в потёмках, опять наткнёмся на фурию.
– Вот уж дудки! До неё надо успеть всё сделать, поторапливаемся! – махнул дворф, будто желал возглавить компанию и пойти первым, развернувшись и направившись от стола.
– Удерёт? Не удерёт? – тихо поинтересовался Себастьян у Бальтазара.
– Удерёт, – уверенно произнёс тот. – Хватать надо.
А Коркоснек и вправду шаг за шагом всё ускорялся, прокручивая в голове страшное убийство служанки, и потом вовсе перешёл на бег, стремясь поскорее выбежать из зала через другие двери, ближайшие к нему. Но к тем метнулась резвая тень, посланная некромантом, отчего створки вздрогнули, гулко щёлкнув в нанесённом на них тёмном очертании жуткой морды, заставив низкорослика остановиться и нервно сглотнуть, глядя на этот теневой театр.
Но затем ему на плечо легла рука Бальтазара, быстро оказавшегося сзади, словно намекающего, что от них ему просто так не уйти и не отделаться. Задыхавшийся от испуга бард, сотрясаясь, повернулся к нему, пытаясь изобразить добродушную улыбку на своём бородатом лице.
– Да чего ж вы? Я бегом вперёд, к этой вашей башне. А вы чего? Объелись и животы налёживаете! Давайте-ка к делу поскорее! – демонстративно поднял он кулак, оправдывая своё бегство обычной спешкой.
– Да, вы только кое-что забыли, – движениями пальцев распахнул его боковой карман Бальтазар с помощью магии, не прикасаясь к ткани.
И взору предстали столовые приборы – ножи и вилки из начищенных до блеска дорогих металлов, которые недавно плясали по столу и были частично собраны и утаены здесь, пока они с Себастьяном переглядывались и обсуждали, что им делать.
– А! Так они ж попадали сами! Я-то причём! – хлопнул себя по лбу Коркоснек. – Это не я. Это всё музыка! Вот придём замки ломать, сами всё увидите! Хе-хе! – поглядел он и на некроманта, и на подходящего к ним Себастьяна, возвращая тому протянутые серебряные приборы.
– У меня есть одно поручение для вашего мальца, и можем идти, – проговорил виконту некромант, сверкая аметистовым взором.
VII
К башне данжеона они шли, обойдя особняк с противоположной стороны и скрываясь в зарослях рощи, в которой народ опасался даже гулять. Нельзя сказать, что их никто не видел, однако кандалы с гнома были очень предусмотрительно сняты ещё на застолье, так что вид их троицы не шибко привлекал сейчас к себе внимание.