– Собрали бы манатки да убрались восвояси, раз такие дела, – хмыкнул Бальтазар, терявший интерес от такой ответной провокации.

– Легко тебе, видать, давно чувство дома атрофировалось, сколько скитаешься? – поинтересовался чародей у собеседника.

– У меня теперь свой замок есть! – заявлял тот, минуя подробности и уклоняясь от ответа.

– О, ишь как. Значит, новый барон? Вот вымрет через недельку весь городок, а с ним и все рядом стоящие. Хорошо тебе будет? Господин без слуг, аристократ без челяди. – Глядел на него волшебник.

– Подниму живых мертвецов, веселее станет, – только и отмахнулся чернокнижник.

– Но «тёмный лорд» звучало бы получше, чем «барон», не так ли? Может, к чёрту дуэль, да надумаешь расширить свои владения? – Мелькнул на немолодом пучеглазом лице хитрый прищур.

– Звучит-то сладко, да цели твои не ясны, – скрестил руки на груди некромант, встав в важную позу.

– Ах, да. Невежливо как-то с моей стороны даже не представиться. Ильдар Шакир, чародей Яротруска, – поклонился волшебник.

– Бальтазар Кроненгард, – произнёс безо всякого поклона и кивка некромант, глядя собеседнику в глаза, но всё же без фальши и скрытности тоже представился эдакой ответной любезностью.

– Так вот, милорд, раз уж вы новый владелец этих земель и жаждите поубивать тут всех, так, может, начнёте со всякой отравляющей ваши же земли дряни типа серпентов? Люди-змеи травят колодцы, льют свои зелья в корни наших деревьев. Болеет скот, гибнут дети. Вам-то всё равно на жертвы, но нужен ли вам кишащий чешуйчатый клубок в долине? Они ехидно посмеиваются, да думают, что это они здесь главные. Их раса, мол, древнее и всех нас переживёт. Вытравят людей и расселятся своими семьями здесь же, – рассказывал Шакир, подходя ближе, – Обтешут дубы в деревянные идолы, на месте борделя храм какой-нибудь воздвигнут. Надо оно тебе на твоих землях?

– Э, нет, старик, – усмехнулся Бальтазар, пригрозив тому пальцем, – Я знаю, что ты хочешь сделать, чародей Ильдар, хитрый ты лис. Хочешь стравить меня со своими врагами. Втянуть в ваши распри со змеелюдьми. Я тебе не какой-нибудь наёмничек. Золото и прочие награды меня не интересуют, богатства хватает. Могу всех здесь купить себе во служение замок восстанавливать да спину массировать.

– Спину, это мы можем, – приобнял его левой рукой маг и развернул, – Иди, отдохни с дороги, выпей чего-нибудь, прими ванну, развлекись с девицами в борделе, – подводил он его к тем самым двустворчатым крупным дверям, окаймлённым металлическими узорами, из которых не так давно вышвыривали голого гнома.

– Если продажные девки и дешёвое вино – это всё, чем вы можете развлечь… – начал было некромант.

– Да ты сразу-то не отказывайся! – воскликнул чародей, – Окунись в атмосферу Яротруска, познай жизнь и жителей города.

– Вот мне нечем заняться, по-твоему? Я – злоба голодных волков, гнев богов, я – гибель, сошедшая с мрачных туч! – угрожающе цедил тёмный маг.

– Да хоть ужас на крыльях ночи, – закатывал глаза Ильдар. – Нам всем от этого не легче.

– Я не выполняю поручения каких-то немощных волшебников, которые сами за порядком уследить не могут, – медленно и стараясь звучать доходчиво, проговорил ему Бальтазар.

– Зато из меня неплохой целитель. Нашего-то местного врача ты на куски разорвал своими тенями, – припомнил городской маг. – А без него теперь точно весь люд пропадёт. Помогу, чем смогу, но людей много, всех от яда не вылечишь. Так что это теперь дело времени. Всё кончено, Яротруск лишь история. Поживи, погляди, как город доживает свои последние дни.

– Давишь на жалость? Очень зря. Ты меня не знаешь, не видел, что я могу и каков я в гневе. Мрут твои люди? Чихать я на них хотел, как и они на меня. Страдают? Стонут от отравы? Ну, так молись за них, старый пень, что ещё остаётся, – пожал плечами новоявленный барон-некромант.

– То, что я чародей, ещё не значит, что я братаюсь с Белыми или Церковниками. – Вновь сощурились крупные карие глаза, но теперь уже не с хитростью, а с какой-то обидой.

«Белых» Бальтазар не любил, как и всё имперское. Боевые маги, сочетающие в себе оттенки всех стихий, словно сквозь призму объединённые в один луч, обычно были на службе Империи Гростерн. А в этих краях такие встречались обычно в качестве наёмников или даже изгнанников. Но бывали и целые объединения, ведь Вольные Земли позволяли любую веру и свободу всех видов жреческого поклонения.

– Я не буду за тебя выполнять твою работу, старик, – на пороге заведения ещё раз обернулся к нему Бальтазар. – Сам со своими змеями разбирайся, – заявил он напоследок и зашёл внутрь, оглядывая первый этаж со столиками и танцовщицами.

Идти нужно было не в эти двери, а на рынок, обойти всех торговцев, желательно с привозным, а не местным товаром. И заглянуть к кузнецу в поисках лучших изделий, какие тот способен предложить. В крайнем случае – к цирюльнику, привести себя в порядок. Но, возможно, вариант с борделем, не альтернативой, а прелюдией к знакомству с городком и его последующей ликвидации, тоже вполне себе неплох, подумалось Бальтазару. Расслабиться после затяжного ночного боя вполне не помешает, можно набраться сил перед следующим. А этот бородач там снаружи пусть соберёт вокруг крестный ход или местное ополчение, всем расскажет о прибытии такого гостя, будет веселее развлекаться, когда все узнают, что к ним пришёл убивший их барона некромант.

Шакир лишь тяжело вздохнул. По крайней мере, он попытался. По крайней мере, убедил этого странствующего чернокнижника не разрушать город в мгновение ока и не устраивать бесполезную дуэль у всех на глазах. Выиграл время, было бы ещё ради чего. Вовнутрь следом за гостем он действительно не пошёл, нужно было спешить помогать тем, кто отравлен. Ведь лекаря в городе больше не осталось.

Ну, а Бальтазар убеждал себя, что это вовсе не слова Ильдара на него повлияли, а он сам, устав после битвы, устав с дороги, устав, в конце концов, трепаться с этим странным типом, решил чего-нибудь выпить и отдохнуть под массажем легкодоступных дам этого места.

Вино ожидаемо оказалось какой-то кислятиной, зато крепкой и, как говорил когда-то сэр Даскан, «по шарам» давало на ура, как кувалда огра-переростка. Так что уже в скором времени лишенный плаща, мундира и сапог, некромант лежал на широкой лавке из ароматного кедра, окружённый вниманием трёх выделенных ему нагих «массажисток».

Рельефной спиной его занималась, правда, лишь одна. Наиболее зрелая из тройки пышногрудая смуглянка, тоже полукровка из Таскарии, как пить дать, не иначе. Влажной кожей он ощущал не только её умелые руки, разминающие мышцы от плеч и вниз по телу, но и мягкую грудь, которой та регулярно касалась его кожи при наклонах.

Зеленоглазая особа примерно его возраста сидела возле головы Бальтазара, промывая и поглаживая ему платиновые пряди, иногда касаясь шеи, щёк и ушей. Её интересным образом заплетенная коса оттенка пшеницы, как венок, окаймляла румяное личико. Ну, а третья, помоложе, тоже со светлыми, почти белыми, такими жемчужными и длинными, волосами, полулежа, развалилась на краю решётчатого ложа из брусьев местной липы и с зеркального подноса кормила пришлого некроманта привозным виноградом.

Его и ряд других фруктов, по всей видимости, закупал поставками владелец этого заведения. Тот черноусый плечистый мужичок слегка за тридцать, в красном платке на голове, которого Бальтазар мог видеть внизу следящим за порядком и встречающим гостей, а также ранее до этого грозящим вышвырнутому прочь голому гному.

Сама атмосфера борделя была призвана забыться и отдаться мирским радостям, утонуть в удовольствии, уходя от насущных проблем, которые стерегли серой стаей там, снаружи. Люди тратили последние сбережения в преддверии скорой смерти из-за отравленной земли, воды и плодов. Развлекались, как могли, топили грусть в вине и прочих крепких напитках.

Здесь внутри буквально царил другой мир. Все стремились утолить разные прихоти и желания, веселье лилось рекой вместе с элем по кружкам, с воздушной пивной пеной, перелетающей, как барашки кучерявых облаков, с журчанием счастливых голосов, не всегда попадающих в ноты народных песен. Борьба и войны здесь обращались в постельные жаркие страсти. Стоны боли сражений и боевые кличи – в развратные возгласы, преисполненные удовольствий. А вместо кровопролития по грациозным сосудам искрилось красное вино, ибо белых виноградников в долине не водилось.