– Я умру? – спросил Акасин у книги.

– Да…, ты сгоришь. Я уже тебе говорила.

– И у меня не осталось варианта выжить?

– Ну почему…. Говори разгадку и живи-поживай….

– Но у меня её нет. Всю голову «сломал». Я не знаю…., − удручённо произнёс Акасин.

– А дочь знает….

– Чья дочь?

– Дочь мужчины – героя твоей книги. Она знает разгадку.

– А-а…, как ты….

– Как я узнала, − перебила его книга, не дав окончить фразу.

– Да….

– Очень просто. Я вписала тебе в книгу пару фраз, где дочь разговаривает с отцом и загадывает ему загадку.

Акасин ни чего не понимал. В его голове творилась неразбериха: из мыслей, домыслов и догадок. Он отказывался верить всему тому, что слышал, видел, чувствовал.

– Ты вписала!? Но как-как ты это сделала?..

– Глупый вопрос…. Наверно, это самый глупый вопрос какой я только слышала, − смеясь, издевалась книга над мужчиной.

– Дай мне возможность прочитать, слышишь меня! − крикнул он.

– Как? – спокойно переспросила она его. − Попробуй сам дотянуться до ноутбука. Вон он, на столе находится, ты же знаешь, где лежит твой ноутбук.

Ноутбук находился на письменном столе, у противоположной стены, от камина. И чтобы до него дойти, необходимо было Акасину встать с кресла, развернуться и пройти по комнате. Но этого он не мог сделать. Тогда он, из последних сил, рванул себя из кресла, но у него ни чего не получилось. Он снова пытался встать, но, к сожалению, врос он крепко и не только в кресло, но и в пол. Попробовав ещё пару раз и всё тщетно, успокоился, услышав непонятный шум на кухне.

Шум всё приближался и приближался и звуки становились всё громче и отчётливо наконец стало слышно, а потом и видно, как из-за угла коридора показалась странная процессия. Во главе шла на задних лапах среднего размера крыса, с половником, а на голове у неё был надет поварской колпак. За ней в упряжи такие же крысы, но уже на четырёх ногах, тащили жаровню. Используя мёртвые тушки мышей за место валиков, жаровня, с пылу жару, пыхтя, как паровоз, извлекала вкуснейший аромат запеченного блюда, медленно передвигалась по полу. Доехав, таким образом, до камина и поравнявшись с креслом, вдруг из жаровни выглянул череп кошки и остатками сухожилий на щеках и там где должны быть губы: улыбнулся или оскалился в улыбке Акасину. Со страшнейшим громким и чудовищно мерзким визгом кошачий скелет, с остатками мышц, мяса и сварившейся сгустков крови; выпрыгнуло из жаровни и довольно лихо залезло Акасину на ноги или вернее на то, что стало с ногами. «Падла» устроилась и, усевшись, как обычно она делала, начала мурлыкать, плавно выпуская и впуская когти, мять костяшками лап его одеревеневшее тело.

Акасин не реагировал. Ему уже было всё равно. Он понимал, что это конец. Уже видно зарево, уже просыпается зорька. «Сжечь. Сжечь, − единственная мысль крутилась у него в голове. − Но как это сделать, если книга, как приклеенная продолжала лежать у него на коленях, а он врос в кресло и пол».

И тогда он дотянулся до бутылки спиртного, глотнул из горла пару глотков и, размахнувшись, бросил её в очаг. Бутылка ударилась об перекладину камина, разбилась и часть алкоголя попала на практически погасший огонь, а часть разлилась на деревянный пол, перед камином. Огонь вспыхнул с новой силой в камине, перебегая на пол и на Пень, и на всё, что может гореть в комнате.

Дом охватывает пламя…Он горит и всё что в нём.

И не понятно, как и почему, но единственное, что приходит Акасину в голову, так это то, как в детстве, с пацанами, после школы, они шли по улице.

– Расскажи, облегчи душу, – попросила книга.

– Впереди перекрёсток, – продолжил он. Пацаны пошли дальше, а мне нужно было перейти проезжую часть и пойти домой. Так вот: я подошёл к перекрёстку: горел красный и, передо мной стояла женщина. Загорелся нам зелёный, а она стоит. Сначала я, не обратил внимание, что загорелся зелёный, так как был занят портфелем, застёжка вечно расстегивалась, а когда обратил, то уже опять загорелся красный. И вот, когда загорелся красный и поехали снова машины, я обратился к женщине:

– Тётя, почему не идёте, зелёный же был?

Шум от машин и общий шум улицы наверно заглушил всю мою фразу и, женщина расслышала или поняла, что: зелёный и можно переходить и, резко шагнула на проезжую часть, тыча впереди тростью. Всё произошло так быстро и мгновенно, что грузовик сбил женщину и переехал её, таща за собою всё-то время, пока скользил по зимней наледи. А я только тогда понял, что она слепая. Не далеко стоял дяденька и он посмотрел на меня: может догадался, что произошло. А я испугался и убежал. И потом ещё очень долго не подходил к тому перекрёстку.

Все эти годы я, как вижу слепого человека, то мысленно прошу у него прощения, перекрещиваю его и каюсь за ту детскую глупость.

Это последнее о чём Акасин смог рассказать книге. Она выдохнула, как-то по-матерински нежно: «Гори спокойно…, ни о чём не жалей. И не рви потом, в той – другой своей жизни книги. И ни в коем случае не жги их…, и глупостей старайся не совершать, если конечно получится».

***

На месте дома остался только кирпичный камин. На пожарище, осматривая место, пожарный, споткнулся и ногой сковырнул некий предмет. Присел, разгрёб рукой головёшки и обнаружил что-то похожее на книгу. Взял её в руку, сдул пепел, обтёр рукавицей. Это была книга. Но что удивило пожарника, так это то, что книга была совершенно невредима, и выглядела, как только что отпечатана в типографии. Пожарник удивился такому факту, хотя по идее, после такого пожара она должна была сгореть. Приподнялся, ещё раз её хорошо обтёр, открыл и, пролистав её белоснежные листы, закрыл КНИГУ и, засунув её за пазуху, продолжил осмотр пепелища….

Книга бывает живой,

Если Книгу любить.

Книга может быть мёртвой,

И просто может убить.

Апрель 2022

На улице стоит высокий не складный молодой человек и свистит, глядя на открытое окно, второго этажа. В окно выглядывает заспанный парнишка.

– Что тебе?

– Выходи.

– Ладно, сейчас, погоди немного.

– Я зайду?

– Давай, − и парнишка махнул рукой, давая тем самым понять, что может заходить.

Молодой человек ловко перепрыгнул через лужу, да как-то не удачно, что одной ногою немного зачерпнул воду и, попрыгав на одной ноге до подъезда, скрылся за дверью.

– Я в студию загара и омоложения записался. Уже пять сеансов проходил. Видишь зуб выпал, − и он демонстративно открыл рот, и указал на пустое место указательным пальцем левой руки, где когда-то был зуб; а в правой руке держал кружку с чаем, сидя за столом, у своего друга дома.

– Ну и? – спросил друг.

– Что, ну и? Новый зуб растёт, вот тебе и ну и, − с достоинством и важно ответил молодой человек. – Новый выдавил старый, понял.

Парнишка отхлебнул чай и, посмотрев на своего гостя, как захохочет.

– У тебя что, ещё молочные зубы остались? Ну-у, ты и болван, – продолжал хохотать парнишка.

Гость, жуя бутерброд, сделал важный вид, показав, что ни сколько не обиделся, а даже наоборот, принял всё как похвалу.

– Это всё после процедур, понимаешь. Студия омоложения. Понял.

– Ты туда доходишься и вообще, без зубов останешься, и настолько помолодеешь, что обратно в мамку залезешь, – опять закатился от смеха парнишка.

– Не, не останусь, новые зубы вырастут, − произнёс важно гость и тоже захохотал.

В комнату вошла мама парнишки.

– Вить, а ты что в одном носке сидишь? Потерял? – обратилась она к гостю.

– Не, замочил, когда к вам шёл, – ответил молодой человек.

– И где ты только смог воду найти!? − удивлённо и чуть с иронией спросила она.

– Как где, у вас перед подъездом огромная лужа. Вот я и намочил.

– Да, свинья везде грязь найдёт, − вставил парнишка и снова засмеялся.