А нашёл он её так:
***
Когда, поздней осенью, Акасин купил этот дом, то первым делом решил проверить камин.
Предыдущие хозяева редко пользовались камином. Дом отапливался газовой колонкой, и им этого хватало. А для души они любили посмотреть телевизор, и этого им было достаточно. Именно такой ответ он услышал от соседки, когда спросил и про камин, и про хозяев, которых она не видела с тех пор, как они уехали в гости к родственникам, и так и не вернулись. Так что камин, в основном, нёс функцию, как предмет интерьера, и служил скорее для антуража, чем непосредственно для того, для чего он и был сделан.
Принёс пару тройку поленьев и принялся их укладывать в камин. Но, к сожалению, был сильно удивлён запущенностью топки, её засорённостью. Пришлось дрова вынуть и вычистить от накопившейся золы и обугленных до конца не сгоревших огарков дров. И когда, в очередной раз, он зачерпнул лопатой приличную дозу остатков очагового топлива, то, под золой, оголился угол книжной обложки. Аккуратно потянул за него и, из кучи золы показалась книга. Золу с лопаты вывалил в ведро, а книгу отложил в сторону.
Так она и оказалась у него. И всё это время спокойно лежала у камина, рядом со стойкой для дров.
***
Дотянулся до книги, взял её и открыл. Обложка оторвана от титульного листа и висела на внутренней сшивки, а практически трети книги отсутствовало. Полистал, пытаясь всмотреться в текст, прогнав веером листы от корки до корки. «Начала нет. Да и темно. Ладно, разжигать пора…», − смирился Акасин. Зацепил несколько листов и рванул их все вместе: книга хрустнула. Он снова дёрнул…, и снова…. И только с третьего раза книга поддалась. В одной руке оказалась «разорванная книга», а в другой − вырванные листы. Он, когда рвал листы, удивился крепости « жизнестойкости» книги, качеством её сборки: сшивки, склейки. Откинул книгу на то место, где она лежала, и стал тщательно, каждый лист, отдельно мять в бесформенные комки и прокладывать их между поленьями.
Брал лист, осматривал: есть ли какая картинка, и если есть, то смотрел на картинку, потом мял и в топку. Вот и очередной лист, машинально сминая, заметил, что на нём картинка, разгладил и рассмотрел её. На картинке изображён старинный огромный камин, в помещении, похожем на средневековый замок, в очаге которого просматривался огонь. И два шикарных кресла, похожих на Царский трон, стоявших напротив камина, на которых кто-то сидел. Акасин присмотрелся: вроде как женщина, судя по видимому платью и мужчина: судя по сапогам, вроде ботфорты. И как показалось ему, что от камина исходило мерцание, огонь был «живой», а мужчина и женщина, скорее всего, беседовали, жестикулируя руками, держа бокалы. Картинка была очень в плохом состоянии, да ещё исполнена в графике. Акасин не поверил своим глазам, так как такого не могло быть; обвинив во всём освещение, только чуть обозначавшее своё присутствие в комнате: так как люстра «горела» на кухне, рядом, но через коридор и налево. Скомкал лист и уложил его рядом с другими. Наконец, проделав все подготовительные манипуляции, зажёг спичку и поднёс к бумаге. Бумага вспыхнула, и зарево от пламени осветило комнату.
Задёрнул тяжёлые гобеленовые шторы, оставив небольшую щель. Он всегда так делал. Осмотрел комнату, словно проверяя: всё ли в порядке. И убедившись, что всё, вроде, хорошо, вышел из комнаты в коридор. Разделся, сняв с себя уличную одежду и переоделся в домашнюю. И, как последний штрих к гардеробу, влез в свой любимый вязаный свитер, из чистой овечьей шерсти; который был ему чуть великоват по длине. Это была его домашняя «пижама», любимый свитер: дополнение к каминному ритуалу. Одевал он свитер только тогда, когда сидел в кресле перед горящим камином или когда приходили гости, что было крайне редко, так как в округе он ни кого не знал, кроме соседки, которая была у него один раз, в день заезда. А из города он ни кого не ждал – надоели все. Мог же он, в конце концов, отпуск провести в одиночестве, отдохнув от всех и, наконец, дописать книгу.
Мужчина поудобнее устроился в кресле, перед камином: укутав ноги пледом. В камине потрескивали и пощёлкивали дрова. Озорные языки, в страшном танце смерти, облизывали поленья, поглощали и пожирали их. Комната, постепенно, оживала: становилось тепло и уютно, а воздух наполнялся запахами очаговых ароматов, с солирующей ноткой берёзового дёгтя.
Плеснул себе чуток крепкого алкоголя. Погонял напиток по дну бокала, рассматривая янтарно-коричневую жидкость на просвет огня и, вдохнув пряные ароматы, сделал небольшой глоток. Задержав жидкость во рту и, немного подержав её, наслаждаясь шоколадным вкусом, начал маленькими глоточками, по чуть-чуть, постепенно проглатывать напиток, чувствуя, как по всему телу, медленно, расползалось вкусное тепло, А когда вся порция была проглочена, то дождался фруктового послевкусия. А дождавшись, заглянул вновь вовнутрь бокала, где на дне ещё оставалось немного алкоголя, и опять, смакуя, сделал глоток.
Когда алкоголь был допит и бокал опустел, он продолжил наслаждаться послевкусием, растворившимся внутри его тела, а хмельные ароматы бесцеремонно лезли в голову и, не боясь заблудиться в мозговых извилинах, бродили весёлой компанией, мешая ему собрать мысли, валявшиеся по всей голове в пьяном угаре. Акасин расслабился, купаясь в наслаждении вкусов и сбывшейся мечты его жизни. Дом…, хороший рубленый дом! И вечерние посиделки у камина в отпуске. И когда всё получилось, то он счастливый сидел в кресле, перед камином в своём рубленом доме, с бокалом в руке, понимая, что мечты сбываются и, что ради таких моментов и стоит жить….
Медленно текло время. Акасин «растёкся» в кресле, дрова горели в камине, а его глаза безразлично осматривали кирпичную кладку камина, какие-то безделушки, стоявшие на каминной полке. И, постепенно, его скучающий, хмельной взгляд переполз на чугунную декоративную решётку, прикрывающую топку, а с неё на дрова, аккуратно сложенные рядом с камином. Дрова показались ему идеальным дополнением к стеллажу с книгами, вмонтированному в стену, между камином и окном. Так, взгляд, основательно погулявший по камину и стеллажу с книгами, постепенно сполз вниз и запнулся за книгу, лежавшую на деревянном полу, рядом с дровами. «Надо ей место найти. А то лежит на полу…. Не место ей там…. Может в дрова воткнуть и пусть стоит…. Всё не на полу…, − рассуждал он, смотря на лежавшую, на полу, книгу. − Интересно, что за книга, хоть и начала нет? Взять посмотреть, может что путное…, а то сожгу и не узнаю: о чём она», − призадумался он.
Вернул пустой бокал к бутылке и встал с кресла. Подошёл к камину, присел, взял пару поленьев и подбросил в очаг. Посмотрел на книгу и дотянулся до неё. Провёл пальцем по обложке и обнаружил на кончике указательного пальца след пыли. « Ладно, в другой раз, не охота руки марать», − решил он. Приподнялся и хотел уже вернуться обратно и опять залезть под плед в кресло но…, почувствовал, как будто кто-то вцепился в него глазами. Обернулся…, и у него возникло сумасшедшее желание – любопытство; взять книгу, открыть её и прочитать: о чём она. Наклонился, не понимая самого себя и свои действия, и ту тягу, что он испытывает к книге, и взял её в руки. Тряпкой обтёр обложку от пыли и обратно залез в кресло, под плед.
Странное это бессознательное стремление посмотреть, потрогать, попробовать. Именно на стремлении познать неопознанное и зиждиться цивилизационное развитие разумности, в совокупности с химико-биологическими процессами. Но есть и другая сторона медали: любопытной Варваре на базаре нос оторвали. И вот тут нужно призадуматься и ответить на один вопрос: А стоит лишний раз искушать судьбу? Лежит себе около камина, ну и пусть лежит, для розжига. Зачем читать-то…, зачем?
Не торопясь, бережно принялся Акасин рассматривать обложку книги. Но название и автора не смог разглядеть, не было заметно: всё от времени стёрлось; и оттиски практически не просматривались. Обложка показалась ему необычной. Он присмотрелся к ней внимательнее: обложка обтянута кожей, видны были или скорее прощупывались теснения непонятных знаков и плохо просматриваемых рисунков. Покрутив книгу в руках, открыл её.
