Акасин призадумался.
– Может просто не повезло. Ей не понравилась, а может кому-то другому понравилась бы и стояла сейчас на книжной полке, пылилась, в разделе – ИЗБРАННОЕ.
– Нет, ни кому не нравилась, − с философской грустью, даже как-то вдумчиво ответила книга. − Женщина та в библиотеке работала. А когда списали меня, как ветхий фонд, она принесла меня к себе домой.
– Ну, вот, видишь, брали же, читали.
– Нет, ни кто не брал. Я за место ножки шкафа служила. Так и пролежала на полу, под шкафом, всю свою библиотечную жизнь; под постоянные пощёчины половой тряпкой. «Ходют, ходют, грязь тока таскают…, книголюбы. Никогда ноги не вытирают перед входом», − постоянно ругалась старушка, возя тряпку лентяйкой по полу. Вот мне и доставалось постоянно от её тряпки. А самое обидное даже не это, а то, как подружки: ухоженные, красивые, знаменитые стояли на своих полках, купаясь в солнечных лучах и, смеялись надомной. А я не понимала: за что? За что они так со мной. Ну, а попав в дом, судьба мне уготовила – сожжение в топке камина. Вот и вся судьба: сначала унижение, ну а как итог всей жизни – сожжение в топке камина.
– И ты решила отомстить мне за твою судьбу?
– Ну почему тебе. Ты не первый.
– Не первый!? – изумился он.
– Нет, − спокойно ответила книга. – Я не кровожадная. Относись ко мне, как положено к книге. Поставь меня на книжную полку, рядом с моими сёстрами. Рассказывай обо мне, хвали меня, да хвали так, чтоб читать охота было. Ухаживай за мной. Да ухаживай так, чтоб приятно было в руки взять. Вовремя подклей, если где надо. Разве трудно или невыполнимо. Или я прошу что-то запредельное?
– Да нет, − пробубнил Акасин.
– А если книголюбы, за место того чтобы уважать ЛЮБУЮ книгу, я подчёркиваю – ЛЮБУЮ, начинают отбирать и сортировать книги: на любимых, те что на полке, и тех, которые в ТОПКУ. Я виновата в этом, а-а?..
– Ну а кто? – удивился Акасин.
– Ну как кто – писатель наверно. Он же дрянь написал, что ни кто не читает. Вот и решили читатели мной камин разжигать. Я теперь долго буду им мстить, пока не найдётся тот, который поймёт, как меня уничтожить. Но пока такого не нашлось, − хихикнула она.
Акасина передёрнуло и ему как-то стало не по себе. Он дотянулся до бокала и бутылки, налил и залпом выпил всё содержимое в нём.
– А кто ещё?
– Она – библиотекарша и её муж. Хозяева этого дома, у которых ты его и купил.
– Я не у них покупал.
– Правильно. Они уехали к родственникам и не вернулись.
– И что ты с ними сделала?
– Ни чего не сделала. Я не хотела, что бы они возвратились и продолжали надо мной издеваться. Вот они и не возвратились.
– Что с ними? Они живы?
– Да – живы, но только не совсем в своём уме.
– Это как?
– Ну – у, как-как? Они всем рассказывали, что у них в доме есть книга, листами которой они камин разжигают. А она, после каждого вырывания её листов плачет и человеческим голосом просит её не рвать и не сжигать. Им, естественно, ни кто не верил. Но они навязывали свой рассказ всем и требовали, что бы им верили. Вот их в «психушку» и забрали, а дом выставили на торги.
– И как ты это сделала?
– Что?
– Внушила им это, ну – у, что они поверили, что разговаривают с книгой?
– Ни как не внушала. Они на самом деле разговаривали со мной. Как ты сейчас, − и книга рассмеялась. – Смотри, а то тоже с ума сойдёшь….
Акасин притих.
– Ладно, хорошо…. Что ты от меня хочешь? – продолжил он.
– Ну, кроме того, чтобы ты меня прочитал полностью, хочу так же, чтобы ты загадку отгадал. Отгадаешь – жить будешь, не отгадаешь – сожгу тебя, как ты меня недавно рвал и сжигал. Согласен?
Акасин ни чего не ответил.
– Вот тебе моя загадка, − не дождавшись ответа, произнесла книга:
Как можно плохой книге помочь стать хорошей. Чтоб все её читали и любили, а не рвали её и сжигали.
– Как тебе загадка? – спросила книга Акасина.
Тот сидел, уставившись на огонь.
– Как-как…, не знаю….
– Думай…, если жить хочешь.
Акасин откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза…
***
Если внимательно приглядеться и заглянуть вовнутрь,
И даже, если потом вывернуть и опять заглянуть,
И, после этого, всё вернуть обратно, то,
И после этого, придётся опять вывернуть,
Чтобы всё вернуть, так как было.
И даже после всего этого, ещё раз внимательно приглядеться,
То, опять придётся заглянуть вовнутрь для того,
Чтобы понять, что ты там, где и был,
И можно было всего этого и не делать.
Глава6
В комнате наполненной ароматами горящей свежей древесины и практически векового рубленого дома висела мертвецкая тишина, и только потрескивание дров и тепло, исходящее из топки камина, выдавало присутствие жизни. А языки пламени, как весёлые шуты, завлекали прохожих и зевак на разноцветное представление, озаряя комнату жёлто-красными оттенками, а их дрожащие тени создавали видимость массовки; и дьявольское представление огня и теней: кружило по полу, потолку и стенам, в огненном хороводе смерти. В кресле, перед камином, сидел Акасин. Мертвецки бледное лицо, уже не молодого человека, с почти полувековым жизненным стажем и недельной щетиной, замерло в памятниковой неподвижности. Свет пламени высвечивал, выхватывая правильные черты его лица, прямой, с горбинкой, нос; и только страх, болезненным оттенком, подыгрывал общему антуражу полумрака комнаты, освещаемой оттенками мерцающих бликов пламени. А на его коленях лежала книга, от которой он ни как не мог избавиться. И он, склонив голову над ней, читая её, пытался понять и осмыслить всё то, что произошло и решить, как ему выйти из сложившейся ситуации, и попробовать остаться жить.
И вправду; водя глазами по тексту, он ни как не мог понять: о чём книга? И как не пытался вчитаться и понять смысл написанного текста у него ни чего не получалось. Всё не то и всё не так. Глаза цеплялись за слова «паразиты», фразеологические ошибки, везде просматривалось рубленость текста. Чем дальше он вчитывался, тем всё больше и больше соглашался с тем, что сюжет просто скушен и книга не читалась.
– Ты и, правда, плохая книга, − после непродолжительного молчания заговорил Акасин.
– Вот видишь, и тебе я не нравлюсь, − с горечью отозвалась книга.
– Ну, на самом деле, так сочинять просто нельзя. Полный непрофессионализм. А кто хоть автор?
– Автор кто? Да какая теперь разница. Он своё сделал….
– Не хочешь, не говори…, мне на самом деле глубоко наплевать и на автора и на тебя, − и он плюнул в книгу, захлопнул её, и принялся тереть, взявшись обеими руками за обе обложки.
– Открой меня, открой − мне больно! − закричала книга. Он испугался от неожиданного крика и опять открыл её. − Не закрывай меня, понял, − опять услышал он. – И не плюй в меня…
– Хорошо, хорошо, успокойся…. Что – о не нравится. Дайка я тебя рвать буду! А!? Как, здорово я придумал. Зачем такую дрянь читать – мучиться. Разорву тебя и буду в камин кидать, − прокричав это, он попробовал вырвать листы, взяв несколько. Но они не поддались. Тогда Акасин взялся пальцами за один лист и решил его порвать, потянув его вниз, вдоль переплёта. Но книга снова не поддалась. – Да что за ерунда!? Только что вырывал листы? – удивился он.
– Это не ерунда…, больше не дам. Хватит надомной издеваться. Теперь я буду издеваться над тобой. И, после сказанных книгой слов, Акасин почувствовал, как что щекочущее и в то же время болезненное, похожее по ощущениям на нарыв фурункула, точечно распространялось по всему его телу. И то, что из этих «фурункулов» появлялось, произрастало и, похоже было на корешки (садоводы поймут). Акасин чувствовал, что что-то происходит с его телом, но что, он не понимал.
– Что со мной. Что там?
– Наказание.
– Наказание!?
– Да…, я придумала тебе наказание.
– Какое наказание!? Ты же уже меня наказала, заставив читать!?
