— Передавайте ему привет в следующий раз, когда будете с ним разговаривать, — восклицает Ди.

— Диана, а что насчет тебя, как твои оценки? Как обычно лезешь вон из кожи, чтобы получить высший балл?

Она ухмыляется.

— Конечно, папа. Оценки, для меня, это самое главное. Хотя на новом месте, было трудновато, нужно было время, чтобы привыкнуть, но мои оценки не отражают того хаоса, который происходит в моей жизни.

— Хорошо. Я рад видеть, что хотя бы у одного из вас голова на месте.

— Пап, ты серьезно? — Марк бормочет через полный рот.

— А что? Это полная, правда. Знаешь, говорят, что мужчинам требуется больше времени, чтобы созреть, чем женщинам. Я начинаю верить в это утверждение.

Я закатываю глаза, но улыбаюсь. Впервые за долгое время буря внутри меня успокаивается. Чувствую, что она больше не разрушает мое сознание.

Впервые после ухода Ди из моей жизни, я могу дышать, смеяться, улыбаться, наслаждаться моментом.

Мы заканчиваем есть, а затем убираем на кухне, все вместе, как и раньше. Когда все заканчиваем, то отправляемся в гостиную. Папа, как обычно, садится в кресло, а Марк, Диана и я усаживаемся на диван. Диана каким-то образом оказывается между нами.

Марк включает фильм, но я никак не могу сосредоточиться на нем, ведь она сидит так близко.

Ее сладкий ванильный аромат врывается в мои ноздри, заставляя мой член твердеть. Все, о чем я думаю, это то, насколько мягкая ее кожа и как хорошо мы бы подошли друг другу, мой член и ее девственная киска.

Я мнусь на месте, пытаясь отвлечься и время от времени посматриваю на Ди и Марка. Кажется, они ничего не замечают, и слава богу.

Пока я сижу здесь, испытывая дискомфорт, наслаждаясь ее присутствием, я начинаю замечать, насколько тяжелыми кажутся ее веки. Я должен смотреть фильм, но я, как зачарованный, наблюдаю за ней. Проходит совсем немного времени, и она начинает задремывать, ее тело обмякает, голова мягко прижимается к моему плечу.

Ее губы приоткрыты, через них вырывается тихий вздох, и мне требуется огромное усилие, чтобы не поцеловать ее. Сейчас я чувствую, как теряю контроль. Фильм заканчивается, и Марк встает с дивана и идет на кухню.

— Отведи ее в свою комнату. Готов поспорить, она не высыпалась уже несколько недель, — говорит папа, а после, сделав небольшую паузу, более строгим тоном добавляет. — А потом вернись сюда. Я хочу поговорить с тобой.

Смотрю на Диану и понимаю, что он прав. Несомненно, я тоже приложил к этому руку, обрушавшись на нее со своей нелепой агрессией.

Я киваю ему и осторожно беру ее на руки, прижимая к своей груди.

Она хнычет, прижимаясь сильнее ко мне. Когда я дохожу до своей спальни, я выдыхаю. Прошло три года с тех пор, как мы оба были в этой комнате вместе.

Три долгих года с тех пор, как мы вместе лежали в этой постели.

Дрожащими руками я кладу ее на кровать, позволяя себе полюбоваться ей на секунду дольше, чем нужно.

Боже, как мне этого не хватало — просто любоваться ее красотой. Ее мягкие белокурые локоны окружают голову, как нимб, ее руки сложены под розово-красной щекой, а ее лицо умиротворено. Она прекрасна и я несмел подумать, что нечто подобное может произойти снова, что она будет в моей комнате, в моей постели.

Она создана для меня. Она моя.

Мое сердце говорит об этом с каждым приливом крови. Она вздыхает во сне, и у меня возникает желание прикоснуться к ней, поцеловать каждый сантиметр ее тела, оберегать и защищать ее.

Я хочу сделать ее своей. Но недолго постояв и помечтав, я выхожу из спальни и тихо закрываю за собой дверь.

Мы больше не такие. Она не моя, я ей не нужен.

Каждый шаг из спальни причиняет боль, словно я наношу удары в самое сердце. Проводя рукой по волосам в разочаровании, я пытаюсь понять, какого хрена мне делать.

— Возьми пару бутылок пива. Нам нужно серьезно поговорить.

Моя бровь поднимается от замешательства, но я делаю то, что он говорит. Даю ему одну и открываю другую для себя. Я даже не успеваю сделать глоток, как он начинает говорить.

— Ты причинил ей боль? — спрашивает отец.

Я никогда не лгал ему, но сейчас мне хочется это сделать. Я хочу этого так сильно, потому что знаю, что произойдет, когда я признаюсь ему в том, что сделал.

— Да, — стыдливо отвечаю я.

Его рука крепко сжимает бутылку, выдавая его гнев.

— Ты ударил ее?

Его вопрос застает меня врасплох.

— Нет. Я не бил ее. Никогда.

Замечаю, как облегчение заливает его черты. Я могу быть потерянным, сломленным, озлобленным, но я никогда не смогу ударить ее и я убью любого, кто хотя бы попытается это сделать.

— Хорошо. Я не знаю, что такого ты натворил, но я знаю одно, я правильно воспитал тебя, ты не поднимешь руку на женщину, даже если она ударит тебя первой, но в последнее время я беспокоюсь, а осталось ли в тебе хоть что-то от моего воспитания?

Его слова опечаливают меня еще больше.

Я подвел его. Разочаровал.

— Я все тот же, папа. Просто потерялся, я действительно сбился с пути.

— Я знаю, я видел, что происходило с тобой, когда она уехала. Но теперь она вернулась, Кир. Она вернулась, и я знаю, что ты по-прежнему ей небезразличен.

Я сглатываю ком в горле.

— Я не понимаю, папа. Может быть, она все еще испытывает теплые чувства ко мне, но я причинил ей столько боли, сделал несколько по-настоящему хреновых поступков.

Я не стану уточнять, и уж точно не стану упоминать об аудиозаписи, которой поделился со своими приятелями. Отец убьет меня, если узнает, что я сделал что-то подобное.

Это моя ноша, моя собственная боль.

— Но ты больше не будешь заниматься подобными вещами? Ты не будешь пытаться расквитаться с ней за то, что твое сердце, видите ли, разбито? В чем, кстати, она не виновата.

Мышцы на моей челюсти сводит. Он был на ее стороне с того дня, как она ушла, и я знаю, что она не была виновата в моей боли, она была тем, на кого я решил переложить вину.

Моя мать ушла, а потом и она тоже.

Это было тяжело… слишком тяжело, чтобы противостоять этому в одиночку.

— Нет. Я больше не причиню ей боль, клянусь, — искренне говорю я.

Еще до того, как я пришел сюда сегодня, я твердо решил, что больше никогда не опечалю Диану ничем, но теперь, когда я пообещал отцу, все как будто встало на свои места.

Ей всегда будет принадлежать часть моего сердца, и это никогда не изменится, сколько бы я ни пытался отдалиться от нее. И теперь я знаю, что причиняя ей боль, я только сильнее раню себя.

Теперь я могу только надеяться, что еще не слишком поздно, чтобы она простила меня.

— Хорошо, потому что я еще не слишком стар, чтобы надрать тебе задницу, не забывай об этом, — хмыкает он.

— Я знаю, что ты в отличной форме, — говорю я, допивая пиво, прежде чем вернуться в свою комнату.

У меня непреодолимое желание быть рядом с ней. Мне кажется, она должна быть в моих объятиях, для того чтобы, я снова мог почувствовать себя целым. Глядя на дверь своей спальни, я думаю, смогу ли я сделать это снова. Смогу ли подвергнуть себя риску снова потерять ее.

Думаю, это риск, на который мне придется пойти.

Вздохнув, я тихонько открываю дверь в свою комнату, надеясь не разбудить ее, но когда я переступаю порог, то вижу, что она сидит на моей кровати.

В моей голове тут же раздаются тревожные звоночки.

Она тяжело дышит, каждый вдох затруднен, ее руки прижаты к груди, ее большие голубые глаза полны страха, когда она замечает, что я стою и смотрю на нее.

— Что случилось?

Я осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы объяснить вспышку страха, но ничего не нахожу, здесь только мы.

— Просто плохой сон.

Она моргает, выходя из того, что кажется трансом, ее слабый голос дрожит.