— Да… Я уже говорила тебе, что скучаю и хочу, чтобы мы снова стали лучшими друзьями.

Кирилл ничего не отвечает на мои слова и просто продолжает идти. Мы доходим до подъездной дорожки, а после в одно мгновение оказываемся у входа. Я пытаюсь подняться по ступенькам, но ноги не идут.

Кирилл вздыхает и подхватывает меня, осторожно перекидывая через плечо. Он открывает входную дверь и заходит внутрь. Его ботинки стучат по лестнице, а мое тело раскачивается взад и вперед.

Когда мы достигаем вершины лестницы, я чувствую, что меня может вырвать.

— Кир… — хнычу я. Он останавливается у двери, доставая, ключ от комнаты.

Прежде чем я осознаю это, он осторожно опускает меня на ноги, мое тело скользит по его спине, пока мои ноги не касаются пола.

Глядя на него сверху, я вижу того самого человека, которого хотела увидеть, когда впервые появилась здесь.

Кирилл Цепов. Мой лучший друг… мой любимый мужчина, за которого я мечтала выйти замуж и родить от него детей.

Я облизываю губы, пока мы стоим так некоторое время.

Словесная рвота. О, Господи. Она приближается. Она поднимается в моем горле. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить слова.

— Я люблю тебя, Кирилл, — шепчу я, прижимаясь горячей щекой к его груди.

Кирилл

— Я люблю тебя, Кирилл, — когда я слышу эти слова, дыхание перехватывает.

Я даже не могу, черт возьми, ответить на эти четыре маленьких слова.

Я знаю, что Диана понятия не имеет, что происходит, но я не могу отделаться от ощущения, что это какая-то больная шутка. Единственные слова, которые я всегда хотел, чтобы она сказала, и она говорит их сейчас, после всего дерьма которое случилось, после того, как я разрушил все, что нас связывало.

— Давай, я дам тебе рубашку, чтобы ты могла переодеться, — я прочищаю горло, чувствуя, что в нем застряли эмоции размером с шар для боулинга.

Это наркотики говорят, напоминаю я себе. На самом деле она ничего этого не имеет в виду.

Завтра утром она снова начнет меня ненавидеть, а я снова буду ненавидеть себя.

— Ты ведь останешься со мной, да? — она не может иметь в виду то, о чем спрашивает меня.

В любой другой день она не хотела бы, чтобы я находился на расстоянии километра от нее, но сейчас она хочет, чтобы я был рядом.

Нет, она не хочет меня. Не хочет. Мы как огонь и бензин друг для друга. Взрывные, мощные, и если мы окажемся слишком близко друг к другу, мы сожжем все дотла.

То, что у нас было раньше, ушло навсегда, осталось лишь далеким воспоминанием, к которому мы никогда не сможем вернуться. И все же я не могу не позволить этой ночи быть такой, какая она есть.

Я не могу не притворяться, что мы все те же два человека, так безнадежно влюбленные друг в друга. Для нее… сегодня я буду притворяться, что я все тот же, каким был раньше.

— Если это то, чего ты хочешь, — я веду ее к своей кровати, к месту, где у меня никогда и ни с кем, ничего не было.

Это моя комната, мое пространство для отдыха, мое убежище. Я никогда не приводил сюда девушек, сколько бы они ни умоляли и ни ныли.

Так что, наверное, в каком-то смысле она у меня первая, Бог свидетель, она первая девушка, которая оказалась в моей постели, в моей спальне.

С ней связанно так много воспоминаний.

Мое первое свидание, хоть это и было не более чем чаепитие, устроенное на заднем дворе. Мой первый поцелуй под большим дубом в парке. Мой первый танец на выпускном вечере, где я просил, умолял ее, потому что, по моему мнению, она была единственной девушкой, достойной танцевать со мной.

Она была первой девушкой, которую я когда-либо любил и фактически единственной, мне трудно принять, что это однажды изменилось.

Кивнув головой, она позволяет мне толкнуть ее на матрас.

Я вижу ее затвердевшие соски, проступающие сквозь рубашку, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не протянуть руку и не провести по ним пальцами.

Интересно, оттолкнет ли она меня, если я зайду слишком далеко, скажет мне "нет", как она сказала это Игорю.

Гребаный ублюдок, я и не думал, что могу ненавидеть кого-то больше, чем самого себя, но он взял верх. Тот факт, что он накачал ее наркотиками и затащил в спальню, как будто она была какой-то дешевой шлюхой, заставляет меня бушевать подобно вулкану.

Оставив ее на кровати, я иду к комоду, роюсь в нижнем ящике с футболками.

Там я нахожу футболку, которую она всегда надевала, когда оставалась ночевать у нас дома, в те ночи, когда из-за ссор родителей она не могла уснуть.

Спереди на ней выцветший логотип Микки Мауса, материал поношен, но она все еще цела и все еще ее.

Я никогда не признаюсь в этом, но когда она ушла, я оставил эту дурацкую футболку для того чтобы никогда не забыть, как она пахнет.

В конце концов, ее запах исчез вместе с ней, но я не смог забыть ее.

Я много раз хотел выбросить ее, но перед глазами всплывал образ Ди, которая смотрела на меня с улыбкой, ореол ее белокурых локонов свисал по спине, ее большие голубые глаза пронзали меня насквозь, видя то, что я не позволял видеть никому другому.

Повернувшись, я протягиваю футболку ей, наблюдая, как неописуемые эмоции охватывают ее лицо.

Должно быть, действие наркотиков понемногу проходит, так как я замечаю, что пелена спала с ее глаз.

— Ты сохранил ее. Боже мой, Кир. Я везде искала эту футболку, когда мы переехали, и не могла найти. Я думала, она потерялась, думала, что где-то забыла ее.

— Ди, это просто футболка, — я пожимаю плечами, прекрасно зная, что это гораздо больше, чем просто футболка.

— Просто футболка? — она поднимается с кровати, ее тело раскачивается.

Я без раздумий хватаю ее за бедра, поддерживая, пока она смотрит на меня, ее пухлые розовую губы слегка приоткрыты.

Я отстраняюсь от нее, зная, как близок к тому, чтобы потерять контроль, к тому, чтобы поцеловать ее. Рядом с ней все кажется нормальным, таким, каким должно быть.

— Пойдем, уложим тебя в постель, — я заставляю ее идти назад, пока мы не доходим до края кровати.

Она хватается за низ своей рубашки и стягивает ее, обнажаясь по пояс. У меня перехватывает дыхание. Я видел ее полуголой раньше, но тогда я был в такой ярости, что не нашел времени рассмотреть ее по-настоящему, но теперь, я могу это сделать.

Ее сиськи идеальны, как раз нужного размера, полные, на вид упругие, с нежно-розовыми сосками, затвердевшими до предела, так и просящими, чтобы их пососали.

Идеальные… как и все остальное в ней.

Она просто сидит и смотрит на меня, ее глаза безмолвно умоляют меня прикоснуться к ней.

Это наркотик. Она не делает ни единого движения, чтобы надеть рубашку, поэтому я забираю ее и второй раз за сегодняшний вечер помогаю ей одеться.

Затем, словно осознав, что она просто сидит передо мной без движения, она начинает возиться с пуговицей на джинсах.

Ее руки неуклюжи, и она испускает разочарованный вздох, который заставляет меня усмехнуться.

Очаровательно. Это все, о чем я могу думать.

На третьей попытке расстегнуть пуговицу я наклоняюсь и расстегиваю ее сам.

— Что ты делаешь Кирилл? Не приставай, — говорит она с нескрываемым сарказмом.

В ее глазах мерцает веселье.

Несмотря на то, что мне не следует этого делать, я наблюдаю за тем, как она снимает джинсы, в то время как я начинаю раздеваться сам.

К тому времени, когда я остаюсь в одних трусах, она наконец-то справляется с джинсами. Я обхожу кровать и ложусь на одну сторону, оставляя ей достаточно места, чтобы лечь. Но когда она плюхается на кровать, то сразу же направляется ко мне, пытаясь забраться на меня сверху.

— Диан, остановись, ты не хочешь этого, — я хватаю ее за талию и заставляю лечь рядом со мной.

— Пожалуйста, я хочу этого, я хочу прикоснуться к тебе, — хнычет она, потянувшись ко мне, ее маленькие ладошки приземляются на мою руку.