– Эй!

– Да? – Он остановился.

– Я только что из мэрии, – сказал я. – Нет времени объяснять. Садись в машину, переговорим напрямую.

– Из мэрии? – удивился он – О чем вы?

– Планы изменились, – пояснил я. – Не трать время. Садись!

Он попятился. Я выскочил из машины и схватил его за сгорбленные плечи.

Никакого результата. Ничего – моя рука просто впилась в костлявую человеческую плоть, и человек завопил.

Я нырнул обратно в машину и рванул прочь. Отъехав на несколько кварталов, снизил скорость и задумался. Может, я не прав, может, просто у меня нервы не в порядке и титанцы мерещатся мне там, где их никогда не было?

Нет! Старик внушил мне неукоснительное желание видеть факты такими, как они есть. Ловушка на заставе, купальники, бассейн, полицейский у принт-автомата – эти факты не вызывали у меня никаких сомнений, а последняя неудача говорила лишь о том, что я выиграл ставку на двойное зеро, выбросил две кости по шесть очков, нарвался на того самого одного человека из десяти – или какое тут у них соотношение, – которого еще не захомутали. Я прибавил скорость и начал искать новую жертву.

Мужчина средних лет, поливающий из шланга лужайку, – выглядело это так естественно, что я чуть не проехал мимо. Однако времени оставалось совсем мало, и на нем был свитер с подозрительной выпуклостью на спине. Если бы я сразу заметил его жену на веранде, наверняка бы не остановился: она была в юбке и в лифчике от купальника – понятное дело, без паразита.

Когда я затормозил, мужчина поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.

– Я только что из мэрии, – повторил я старую реплику. – Нам срочно нужно переговорить напрямую. Садись в машину.

– Пойдем в дом, – ответил он. – В машине нас могут увидеть.

Я хотел отказаться, но он уже повернулся и шел к дому. Когда я догнал его, он прошептал:

– Осторожно. Женщина пока не с нами.

– Твоя жена?

– Да.

Мы остановились на крыльце, и мужчина сказал:

– Дорогая, это мистер О’Киф. Нам нужно обсудить кое-какие дела. Мы будем в кабинете.

– Хорошо, дорогой, – ответила она с улыбкой. – Добрый вечер, мистер О’Киф. Ну и жара сегодня, правда?

Я согласился, и она снова занялась своим вязаньем. Мы вошли в дом, и мужчина повел меня в свой кабинет. Мы оба продолжали поддерживать маскарад, поэтому я шел впереди, как и подобает гостю в сопровождении хозяина, хотя мне очень не хотелось поворачиваться к нему спиной.

Должно быть, поэтому я был почти готов к тому, что он двинет меня ребром ладони в основание шеи. Я принял удар, упав на руки почти без вреда для себя, и тут же перекатился на спину.

В учебном центре, если мы, оказавшись на полу, пытались встать, нас били мешочками с песком, и наука запомнилась. Мой тренер по французскому боксу говорил с бельгийским акцентом: «Упав, смелые парни снова встают – и умирают. Будь трусом, наноси удар с пола».

Так что я остался лежать на спине, приготовившись ударить его ногами, если он на меня бросится. Но он тут же отскочил назад. Видимо, у него не было пистолета, и я мог воспользоваться своим. Однако в кабинете оказался настоящий открытый камин – с кочергой, совком и щипцами, – и мужчина боком продвигался туда. В моей досягаемости был только журнальный столик. Я рванулся к нему, перекатился, схватил стол за ножку и швырнул. Попал ему прямо в лицо, когда он уже взялся за кочергу. А мгновение спустя я налетел на него сам.

Его хозяин умирал в моих сжатых пальцах, а сам мужчина бился в конвульсиях, выполняя его последний жуткий приказ, как вдруг раздался душераздирающий крик. В дверях стояла его жена. Я вскочил, ударил ее прямо в двойной подбородок, и она, мгновенно умолкнув, повалилась на пол, а я вернулся к ее мужу.

Потерявшего сознание человека на удивление трудно поднять с пола. У меня больше времени ушло на то, чтобы взвалить его на плечо, чем на то, чтобы вырубить. И он оказался тяжеленький. К счастью, я силой не обижен, руки-ноги на месте, и вскоре я тяжело затрусил с ним к своей машине. Сомневаюсь, что шум драки побеспокоил еще кого-нибудь, кроме его жены, но ее крики всполошили чуть не весь квартал. Из домов по обеим сторонам улицы выскакивали люди. Пока они были еще далеко, но я благодарил судьбу, что догадался оставить дверцу открытой. Я со всех ног припустил к машине.

Спустя секунду я об этом пожалел: сопляк вроде того, что морочил мне голову у реки, сидел там и тыкал пальцем в кнопки на приборной панели. Ругаясь на чем свет стоит, я бросил пленника в салон и схватил мальчишку. Тот изо всех сил упирался, но я все же выдернул его из машины и швырнул – прямо в руки первому из преследователей.

Это меня спасло. Пока он отдирал мальчишку от себя, я успел прыгнуть на водительское сиденье и рванул с места, даже не закрыв двери и не пристегнув ремни. На первом же повороте дверца захлопнулась сама, но и я чуть не слетел с сиденья. Проехав какое-то время прямо, я умудрился пристегнуть ремень, затем срезал еще угол и, едва не сбив наземную машину, дал ходу.

Выскочил на широкий бульвар – кажется, Пасео – и ткнул кнопку «Взлет». Возможно, из-за меня столкнулось несколько машин, но беспокоиться об этом у меня не было времени. Еще не набрав высоты, я повернул на восток. Над Миссури шел на ручном управлении и истратил все стартовые ускорители, чтобы набрать скорость. Видимо, эти безответственные действия и нарушение всех правил движения и спасли мне жизнь. Где-то над Колумбией, едва я запустил последний движок, машину тряхнуло взрывной волной. Кто-то пустил ракету-перехватчик, – думаю, это была «адская гончая». Мерзкая штука рванула чуть ли не у меня на хвосте.

Больше, к счастью, в меня не стреляли, и это было замечательно, потому что теперь я был как утка на воде. Правая турбина начала перегреваться – то ли из-за попадания, то ли из-за постоянного форсажа. Я ничего не стал делать, только молча молился, чтобы она не сдохла еще хотя бы минут десять. Когда Миссисипи осталась позади, а индикатор перегрева уполз в зону «опасно», я ее отключил, и дальше машина похромала на одной левой турбине. Больше трехсот миль она вытянуть так не могла, но я выбрался из красной зоны и снова был среди свободных людей.

До сих пор у меня не было ни минуты, чтобы взглянуть, как там мой пассажир. Он лежал там, куда я его бросил, растянувшись на полу салона, мертвый или без сознания. Но теперь мы оказались в зоне, контролируемой свободными людьми, да и мощности уже не хватало на незаконное превышение скорости, так что никаких причин вести машину вручную не было. Я включил ответчик, дал запрос на регистрацию в общем транспортном потоке и, не дожидаясь ответа, переключил управление на автоматику. Диспетчер на станции может злиться сколько угодно, может даже написать на меня рапорт, но все равно включит меня в систему. Потом я перебрался в салон и осмотрел пленника.

Он дышал, но все еще был в отключке. На лице вздулся рубец, там, где я врезал ему столом, но вроде бы я ничего ему не сломал, так что, похоже, без сознания он был по другой причине. Я шлепнул его по щеке, придавил ногтями мочки ушей – однако он так и не очнулся.

Мертвый слизняк уже начал вонять, но я не знал, как от него избавиться. Я оставил все как есть и вернулся на водительское сиденье.

Часы на панели показывали 21:37 по Вашингтону, а лететь оставалось добрых шестьсот миль. Выжимая все из одного оставшегося движка, я мог добраться до Вашингтона только после полуночи, а еще нужно было сесть, пробиться в Белый дом и разыскать Старика. Так что свое задание я уже, можно считать, провалил, и Старик, как пить дать, устроит мне разнос.

Я решил рискнуть и попытался запустить правую турбину. Черта с два. Должно быть, ее заклинило и теперь ей требуется капитальный ремонт. Но может быть, это и к лучшему: скоростной двигатель, если он неисправен или разбалансирован, может просто взорваться. Оставив турбину в покое, я попробовал вызвать Старика по телефону.