104 страницы превратились в 290, затем сократились до обычного размера, и роман был направлен Кэмпбеллу в «Astounding». Джону он не понравился. Ему вообще не нравились все последние вещи Боба. Он считал, что тот перестал по-настоящему работать над текстом и потихоньку деградирует. В своем письме Азимову он писал:

Кэмпбелл отклонил роман – через литературного агента, не написав Бобу ни слова о том, что он думает по этому поводу. И Хайнлайн с чистой совестью (он по-прежнему чувствовал себя обязанным Кэмпбеллу) отправил роман Энтони Бучеру в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction». Права на книжное издание были у «Doubleday», и это была последняя книга Хайнлайна в этом издательстве – Боб справедливо считал, что там его нагло обворовывают, выпуская бо́льшую часть тиража в «клубных изданиях» с мизерным роялти.

А пока роман о Петрониусе медленно продвигался к печатному станку, настоящий кот Пикси неотвратимо двигался к смерти.

Пикси так и не дождался выхода книги. Через месяц сосед Хайнлайнов, Арт Херцбергер, практикующий ветеринар, пришел, чтобы усыпить кота. Хайнлайн завернул еще теплое тельце в свою рубашку и похоронил его. Над могилой вместо памятника Хайнлайны посадили деревце, чтобы местные койоты не смогли раскопать захоронение. С этого дня они больше никогда не называли своих котов именем Пикси. Этот был Пикси Третий, и другого не будет вовек. Аминь.

Попробуем на скорую руку разобрать отправные точки, оттолкнувшись от которых Хайнлайн создал самый теплый и человечный роман в своем творчестве.

Вначале был Жюль Верн, затем Том Свифт и журналы Гернсбека. Герои Верна обстоятельно объясняли, как сделать то-то и то-то, формируя простенькую, но чрезвычайно сильную мысль «Все возможно, если знать, как птичка устроена». Том Свифт неустанно изобретал различные гаджеты и создавал приятную иллюзию того, что вокруг – непаханая целина для гениального одиночки. А Гернсбек поддерживал ощущение, что инженеры – авангард и лучшая часть человечества и что можно творить любые чудеса, если только немного подучиться. Хайнлайн впитывал этот наркотик с детских лет и до преклонного возраста истово верил в гаражные технологии и силу одиночек. Это был принципиальный вопрос мировоззрения. Хайнлайн был убежден, что часть равна целому и способна его с успехом заменить. Он не верил в необходимость кооперирования, разделения труда и поддержания социальных структур. Он так и прожил свою жизнь в добровольной внутренней робинзонаде, всякий раз с удовольствием доказывая, что может обойтись без помощи узких специалистов. Главное, придумать как – и постараться сделать то, что задумано.

При этом Хайнлайн не мог похвастаться систематически полученным образованием. За его плечами была начальная и средняя школа. В 1924-м, ожидая поступления в Академию ВМФ, он пару месяцев проучился по технической программе в колледже. В Академии был курс прикладной математики, включавший в себя сферическую тригонометрию, дифференциальное исчисление, баллистику и т. п., а также черчение, но флот не позволил ему получить полноценное высшее образование, на что он рассчитывал при поступлении. В 1933 году отсутствие признанного документа об окончании колледжа или технического училища (флот не выдавал таких бумаг) не позволило ему поступить в университет. Он хотел в Калтех, к Фейнману и прочим небожителям, а вместо этого пришлось довольствоваться ролью вольного слушателя в Калифорнийском университете. Он начал посещать курсы атомной физики, химии, оптики, но это довольно быстро кончилось – его здоровье было еще слишком слабо для высиживания на лекциях, а перспективы получения диплома были весьма туманными. Затем его сманила политика, и более к точным наукам он до войны не возвращался. И тем не менее образования, полученного на первых курсах академии, было достаточно, чтобы занять во время войны в лаборатории ВМФ должность гражданского инженера.

Удивительно, но довольно рутинные тесты образцов плексигласа в поисках оптимальных соотношений пополам с бюрократической волокитой так и не погасили юношескую страсть Боба к выдумыванию разных штучек. Они только убедили его, что начальство, а особенно военное начальство – совершенно ненужная помеха на пути прогресса.

И еще вера в могущество Логарифмической Линейки.

Вот краткий перечень идей из произведений Хайнлайна (были это его собственные или где-то прозорливо позаимствованные – не важно), которые позднее вошли в наш быт:

1940 г. Бесконтактные сушилки для рук («Ковентри») – теперь они повсюду, а в 1940-х годах, по-моему, даже одноразовых бумажных полотенец не было.

1940 г. Солнечные батареи («Дороги должны катиться», «Ковентри», «Да будет свет!») – теперь они на каждом калькуляторе.

1941 г. Движущиеся дорожки («За этим горизонтом») – кое-где попадаются, хотя преобладают горизонтальные ленточные эскалаторы.

1941 г. Водяной матрас («За этим горизонтом») – этот гаджет так и не был никем запатентован.

1941 г. Онлайн-газеты («За этим горизонтом») – современники Хайнлайна предполагали только вариант «печать по требованию» или что-то вроде бегущей телетайпной строки.

1942 г. Дистанционные манипуляторы («Уолдо») – их так и назвали: waldo.

1948 г. Мобильные телефоны («Космический кадет») – именно обыденный мобильник, а не мини-рация или навороченный мультифункциональный гаджет.

1950 г. Автоматические выключатели света («Человек, который продал Луну») – каждый из нас видел, как свет вспыхивает и гаснет вслед за идущим по длинному коридору.