– Ты еще можешь закидать их бомбами, если нечего больше предложить. Смерть, по крайней мере, будет не так мучительна.

– Да, пожалуй. Но ты же сам понимаешь, что мы этого не сделаем. Пока есть хоть малейший шанс избавиться от паразитов, не сжигая дом дотла, мы будем искать выход.

Тут я задумался надолго. Гонка со временем обрела еще один аспект. Неужели титанцы настолько глупы, что не в состоянии уберечь своих рабов? Может быть, именно по этой причине они вынуждены перебираться с планеты на планету? Потому что портят все, к чему прикоснутся? Потому что со временем их носители вымирают и им нужны новые?

Это была теория, только теория – и я выкинул ее из головы. Ясно было одно: если мы не найдем способа уничтожить слизняков, в красной зоне произойдет то же, что за железным занавесом, причем очень скоро! Я наконец собрался с духом и решил, что обязательно пойду на следующий сеанс «просеивания памяти». Если в воспоминаниях Мэри есть что-то такое, что поможет расправиться с паразитами, возможно, мне удастся разглядеть это там, где пропустили другие. Понравится это Старику со Стилтоном или нет, но я буду там. В конце концов, мне надоело, что со мной обращаются не то как с принцем-консортом, не то как с нежеланным ребенком.

Нас с Мэри поселили в комнатушке не больше пивного бочонка. Она была рассчитана на одного младшего офицера – в лабораторию не планировалось приглашать семейные пары. Тесно там было, как на шведском столе, заставленном тарелками, но мы не жаловались.

На следующее утро я проснулся первым и, как обычно, проверил, не добрался ли до Мэри слизняк. Пока я проверял, она открыла глаза и сонно улыбнулась.

– Спи-спи, – прошептал я. – У тебя еще есть полчасика.

Но она не стала засыпать. Немного погодя я спросил:

– Мэри, ты, случайно, не знаешь, какой у бубонной чумы инкубационный период?

– А должна? Слушай, у тебя один глаз чуть темнее другого.

Я слегка встряхнул ее:

– Да соберись же, девчонка. Вчера вечером я был в лабораторной библиотеке и кое-что посчитал. По моим прикидкам, слизняки прибыли к нашим приятелям-коммунистам по крайней мере за три месяца до того, как напали на нас.

– Да, я знаю.

– Знаешь? А почему ты ничего не говорила?

– Никто не спрашивал. Кроме того, это же очевидно.

– О, ради бога! Давай вставать, мы опоздаем на завтрак.

Перед выходом я спросил:

– «Вопросы и ответы» в обычное время?

– Да.

– Мэри, ты никогда не рассказывала, о чем они тебя там спрашивают.

– Я просто этого не помню, – удивленно сказала она.

– Так я и подумал. Глубокий транс, а потом приказание забыть, да?

– Видимо, да.

– Хм… Ладно, тогда мы кое-что поменяем. Сегодня я иду с тобой.

– Хорошо, дорогой, – только и сказала она.

Вся команда, как обычно, собралась в кабинете доктора Стилтона: Старик, сам Стилтон, начальник штаба полковник Гибси, какой-то подполковник, которого я знал только в лицо, и целая орава сержантов-техников, младших офицеров и прочей обслуги. Недаром говорят, что без десятка солдат генерал даже высморкаться не сумеет. И это одна из причин, по которой я оставил службу.

Увидев меня, Старик удивленно поднял брови, но промолчал. Однако сержант, который тут, похоже, работал швейцаром, попытался меня остановить.

– Доброе утро, миссис Нивенс, – сказал он Мэри, а затем добавил, обращаясь ко мне: – А вас у меня в списке нет.

– Я себя сам туда включил, – громко объявил я на всю комнату и пролез мимо него.

Полковник Гибси бросил на меня сердитый взгляд, повернулся к Старику и забурчал что-то типа «какого-дьявола-кто-это-такой». Старик не ответил, но его брови поползли еще выше. Остальные следили за происходящим с застывшими лицами и пытались сделать вид, что их здесь нет, – только одна девица-сержант не сумела сдержать улыбку.

– Минутку, полковник. – Старик доковылял до меня и так, чтобы только мне было слышно, сказал: – Ты же мне обещал, сынок.

– Я забираю свое обещание. Ты не имел права требовать от меня обещаний, касающихся моей жены.

– Но тебе здесь нечего делать, сынок. У тебя нет никакого опыта в подобных делах. Хотя бы ради Мэри оставь нас.

До этой минуты мне и в голову не приходило оспаривать право Старика присутствовать на сеансе, но неожиданно для себя я заявил:

– Это тебе здесь нечего делать. Ты не психоаналитик, так что давай убирайся.

Старик бросил взгляд на Мэри, я тоже, но на ее лице не отражалось никаких чувств. Должно быть, она ждала от меня чего-то подобного.

– Ты что, сынок, сырого мяса объелся? – тихо спросил Старик.

– Опыты проводят на моей жене, и отныне я буду устанавливать здесь правила – или никаких экспериментов не будет, – сказал я.

Тут в разговор вмешался полковник Гибси:

– Молодой человек, вы в своем уме?

– А вы что здесь делаете? – Я взглянул на его руки. – Если не ошибаюсь, на вашем перстне монограмма военно-морской разведки. Есть у вас какая-нибудь другая специальность? Вы кто, врач? Или психолог?

Гибси выпрямился и расправил плечи, пытаясь выглядеть внушительно, что довольно трудно для человека, одетого лишь в собственную кожу, – если это достоинство не прирожденное, как у Мэри.

– Похоже, вы забыли, что это военный объект.

– А вы, похоже, забыли, что ни я, ни моя жена не служим в армии! Пойдем, Мэри. Мы уходим.

– Да, Сэм.

Я обернулся к Старику и добавил:

– Мы сообщим в Отдел, куда переслать нашу корреспонденцию.

Затем направился к двери. Мэри последовала за мной.

– Подожди! – сказал Старик. – В порядке личного одолжения, хорошо?

Я остановился, и он подошел к Гибси:

– Полковник, можно вас на минутку? Я бы хотел переговорить с вами наедине.

Полковник Гибси одарил меня взглядом, в котором отчетливо читались слова «военный трибунал», но вышел вместе со Стариком. Все ждали. Сержантский состав сохранял каменные физиономии, подполковник немного нервничал, а маленькую девицу с сержантской повязкой буквально распирало от смеха. Только Стилтон ничуть не волновался. Он достал бумаги из корзины с входящей корреспонденцией и спокойно принялся за работу.

Минут десять или пятнадцать спустя появился еще один сержант.

– Доктор Стилтон, командир распорядился, чтобы вы начинали работу.

– Отлично, сержант, – откликнулся тот, посмотрел на меня и сказал: – Прошу в операционную.

– Стоп! – сказал я. – Не так быстро. Что насчет остальных… статистов? Вот он, например. – Я показал на подполковника.

– А? Это доктор Хазелхерст. Два года на Венере.

– Хорошо, он остается. – Тут мне на глаза попалась смешливая девица-сержант, и я спросил: – Эй, сестренка, а у тебя тут какие обязанности?

– У меня-то? Ну, я тут типа сопровождающей.

– Я сам займусь ее сопровождением. Доктор, может быть, вы сами решите, кто из них вам на самом деле нужен, а кто нет?

– Хорошо, сэр.

Оказалось, что, кроме подполковника Хазелхерста, ему на самом деле никто не нужен. У меня сложилось впечатление, что он был только рад избавиться от галерки. Так что в операционную пошли только Мэри, я и двое специалистов.

В операционной стояла обычная кушетка, какие можно встретить в кабинете любого психиатра, и кресла, расставленные полукругом. С потолка глядело двойное рыло стереокамеры. Микрофон, видимо, был скрыт в кушетке. Мэри подошла к кушетке и легла. Доктор Стилтон достал шприц.

– Попробуем начать с того места, где мы остановились в прошлый раз, миссис Нивенс.

– Минуточку, – сказал я. – У вас есть записи предыдущих сеансов?

– Разумеется.

– Давайте сначала прокрутим их. Я хочу знать, что вы уже успели.

Он несколько секунд думал, потом сказал:

– Как пожелаете. Миссис Нивенс, вы подождете в моем кабинете? Нет, это займет довольно много времени. Я вызову вас попозже.

Возможно, во мне еще бродил дух противоречия: победа над Стариком добавила мне в кровь адреналина.