И он назвал адрес судмедэксперта и Хромой завёл мотор.

— Успеем перекусить? — спросил Пьер. — Без завтрака торчали, как привязанные бараны.

Казалось «чистильщик» не особо задавался вопросом, кто этот незнакомец, и почему теперь командует он. Пьер вообще мало задавался вопросами. Не любил спрашивать, сам предпочитал давать ответы. По части ответов лучшим его аргументом был автоматический «люггер», спрятанный под широким плащом.

— Ничего кусать не будем, — твердо сказал Алекс. — Оружие при вас?

— Обижаете, — фыркнул Пьер и хлопнул себя в оттопыренный бок.

— Хорошо. Отчёт отдела «Зет»?

— Держите, шеф, — Хромой передал толстую зелёную папку на заднее сидение. — Это всё что им известно об «иных» и «контактёрах».

И служебный электрокар тронулся с места в направлении города.

Проехав метров сто, машина вырулила из тёмного тоннеля на залитую солнцем автостраду, быстро набрала скорость и, блеснув яркой вспышкой, молнией в чистом небе, бесследно исчезла, растворившись в ослепительных солнечных лучах.

— Оружие на стол! — Алекс с пистолетом в вытянутой руке стремительно вышел навстречу, остановился посреди комнаты и внимательно осмотрел гостей.

— Они? — вопросительно покосился на Липсица.

В комнате воцарилась тишина. Лишь из угла гостиной слышался лепет Якова Соломоновича:

— Простите меня. Так получилось, простите.

Он был вконец подавлен. Бледный как мел, прислонясь спиной к такой же белой, как сам стене, он еле держался на негнущихся ногах и без остановки бормотал извинения, но его никто не слышал.

— Без сомнения, они, — чуть слышно произнёс Алекс.

Оружие он держал уверенно и агрессивно. Ствол пистолета смотрел Марку между глаз.

— На стол! — повторил Алекс загробным голосом.

Не сводя глаз с блондина, Марк достал пистолет. Положил на книжный столик рядом с кушеткой. Натянутое тетивой напряжение звенело так, что казалось, любое неосторожное движение, любой шорох или звук станут детонатором необратимых последствий. Слышалось, как в подъезде натужно гудит, поднимаясь, столетний лифт.

Алекс взмахнул пистолетным дулом, требуя показать руки.

— Убэшник жив? — спросил, разглядывая Розину повязку.

Девушка не шелохнулась. Лишь капелька пота выступила на пульсирующем виске.

— Понятно. — Алекс указал на одинокое плюшевое кресло. — Пусть она сядет.

Его тон был ровным и даже немного галантным. Марк протянул Розе руку, помогая сесть, и та опустилась в старое продавленное кресло, то самое, где Яков Соломонович много лет подряд каждый вечер перелистывал почти наизусть зазубренные книги отцовской библиотеки.

— А вы, молодой человек, отойдите-ка туда, — блондин махнул стволом в сторону окна и передёрнул затвор, тем самым показывая серьёзность намерений.

Оставив девушку, Марк попятился к окну, упёршись спиной в подоконник. Блондин поднял с книжного столика пистолет, вынул обойму, отметил, что патроны все до единого на месте, понюхал ствол и убедился — из оружия не стреляли минимум неделю. Сунул пистолет за пояс.

— Неожиданная встреча, — улыбнулся, отходя в сторону, — но чертовски приятная.

Пригладил бородку и, стараясь придать голосу максимально вежливый тон, произнёс:

— Отлично. И так, все в сборе.

Заботливо осмотрел всю троицу, одного за другим, и остался доволен. Липсиц дрожал в углу, то и дело извиняясь. Роза застыла в кресле напротив, и по ее сдвинутым к переносице хмурым бровям было заметно, как она лихорадочно перебирает в голове варианты как выбираться из сложившейся ситуации. И лишь Марк казался невозмутимым. Стоя у окна, весь залитый солнечным светом он с нескрываемым живым интересом изучал блондина. Это немного настораживало и выбивало из равновесия.

— Отпустите меня, — чуть слышно простонал Липсиц. — Я ничего не знаю.

Сказано это было глухим тихим шепотом, но его услышали все присутствующие. Алекс добродушно посмотрел на старика светло-серым взором:

— Нельзя, дорогой Яков Соломонович. Как мы без вас?

— Я очень устал, — Яков Соломонович еле сдерживал слезы. — Мне нужен отдых.

— Придётся немного потерпеть. Как минимум до утра. Мечтайте о светлом будущем. Завтра всегда лучше, чем сегодня.

— Но ведь так никогда не происходит? — попытался возразить Яков Соломонович.

— Не важно. Всё равно помните об этом и надейтесь. Вера в завтрашний день — лучшее лекарство от сегодняшних проблем.

— Но я хочу, чтобы мне было хорошо сейчас, — не унимался Яков Соломонович. — Вы обещали…

Алекс раздражённо выругался:

— Ничего не поделать, такова жизнь. Всё завтра!

— Но… поймите, — Яков Соломонович судорожно всхлипнул, — завтра для меня может и не наступить.

Блондин жалостно осмотрел полуживого Липсица, и его взгляд на миг смягчился:

— Тогда я лично буду скорбеть по вам. Но опять же, это будет завтра. Не хандрите, милейший. Живите с надеждой и проживёте долгую жизнь. С надеждой в завтрашний день.

— Ладно. Завтра, так завтра, — подавленно согласился Липсиц, сползая на паркет.

— Так, теперь с вами, — Алекс повернулся к Марку.

Этот странный разговор Марк слушал отрешённо, словно не было заполнившего квартиру, давящего чувства опасности. Ни человека с пистолетом, от которого эта опасность исходила, ни всхлипывающего в углу старика, ни притихшей в кресле девушки. Стоя в апрельских солнечных лучах, он улыбался неестественно глупо и широко, насколько позволяла новая кожа, и со стороны казалось, что страдающий запором облысевший рыжий клоун репетирует неудачную пантомиму. Алексу стало неловко от этой пластмассовой улыбки, и захотелось всадить в неё пулю. Но дело есть дело, и он опустил пистолет.

— С воскрешением вас, господин Кариди, — съязвил он. — Если будете со мой откровенны, больше воскресать не придется. Тут слухи ходят… вами интересуется Агата.

— Кто?

— А я надеялся на честный разговор.

— Я правда, не понимаю, — Марк демонстративно пожал плечами.

— Я о хозяйке Черной Башни, о председателе Управления Безопасности, о госпоже Агате Грейс.

— А-а… теперь понятно.

— Что именно?

— Откуда УБ.

Минуту они молчали. Алекс нервно перекладывал пистолет из одной руки в другую. Марк глазами следил за его действиями.

— Ну и… — скорее самому себе, чем собеседнику сказал Алекс.

Он сел рядом с входом, упёр рукоять пистолета в колено, направив ствол Марку в голову.

— Значит тебе знаком и полковник Аристовский? — спросил, переходя на «ты».

— Немного.

Марк показал на обезображенное лицо.

— Значит тот пожар — его рук дело?

Марк утвердительно кивнул. Алекс задумчиво поправил очки.

— Но зачем?

— Ложный след. Для таких как ты, — Марк тоже перешел на «ты»: — «Хочешь спрятать что-либо — не скрывай, просто уведи внимание в сторону». Ты, Александр Деев, два года подряд сдававший на «отлично» психологию толпы в Берновском университете, неужели не догадался?

Алекс опешил.

— Откуда знаешь? — спросил удивленно.

— Вижу.

— И что ты видишь? — Алекс недоверчиво прищурился.

— Немного отрывками. И только прошлое…

— Брось меня дурачить! — Вскинутый пистолетный ствол вновь смотрел Марку между глаз. — О моей учёбе есть в досье. Ты читал?

— Какой смысл продолжать этот разговор, если ты не веришь? — Марк махнул рукой. — Это как вспышка, как укол. Раз, и всё по-другому. Сам не понимаю, но вы все хотите знать как. Витте, полковник, теперь ты. Даже я хочу того же.

Он отошёл от окна и, как ни в чем не бывало, будто и не было у оппонента пистолета в руке, подошёл к креслу, где сидела Роза, и встал позади него. Глупая клоунская улыбка испарилась с синтетического лица.

— Могу рассказать. — Он облокотился о плюшевую спинку, и посмотрел на Алекса, будто они сто лет знакомы: — А поверишь или снова скажешь, что дурачу? И надо ли оно тебе?

— Для чего я, по-твоему, здесь?