–Сдаем план на неделю, – обычно говорил он. -У меня жесткий макет, куда должно поместиться определенное количество строк.

–Откуда я знаю, будут ли у меня эти строки в нужном количестве, – пенился пухлый журналист Денис. – В этой деревне нихрена не происходит годами. А у него, видишь, жесткий макет, блин. Макет для того и макет, чтобы подгонять его под текущую ситуацию.

Но ответсеку все эти доводы были до звезды. Он – третий человек в редакции после главного редактора и его зама. Но, судя по поведению, считал себя как минимум вторым в этой начальствующей троице.

Как привидение, Мих Мих почти бесшумно скитался по кабинетам, непонятно зачем закрывая окна и педантично выравнивая стопки бумаг на чужих столах. Ко всему прочему, он каждое утро чуть ли не с секундомером стоял на крыльце редакции, проверяя, кто из работников во сколько пришел. Практических последствий опоздания, как правило, не имели. Все-таки работа творческая, мало ли, где человек может быть. Может, материал собирал с утра. Но видеть укоризненный взгляд, когда ты пришел на работу к девяти вместо пол девятого, было некомфортно.

–Чего он стоит, как тень отца Гамлета? – сокрушался самый старый журналист Сан Саныч, который чаще всего опаздывал. – Будто я не могу прийти на полчаса позже. Может, я с утра дома работаю. Я в этой редакции уже полвека, с тех самых времен, когда она еще называлась «Заветы Ильича». И никогда подобного дурдома не было.

Все остальные молчаливо с ним соглашались, но как то поменять ситуацию не могли. Хотя, например, Юле было, в целом, пофиг.

– Ну, стоит и стоит. Деньги из зарплаты не вычитает – и слава Богу.

Особенно хорошие материалы имели свойство пропадать в бездонном столе ответсека, куда он их складывал «на потом». За то он любил всякие скучные плоские отчеты с различных совещаний.

– Подожди, – говорил он. – Твой материал мы поставим чуть позже. Сейчас мы должны поставить отчет по посевной. Это очень важно.

Но это «потом» иногда и не наступало вовсе. Такое ощущение, что в ящике его старого канцелярского стола располагалась какая-то черная дыра, которая поглощала все интересное и весёлое.

Юля зашла в редакторскую, где всегда проходила планерка, подволакивая тяжелый стул по старому линолеуму. Весь штат был уже в сборе. Во главе большого стола сидела главный редактор Светлана Алексеевна. Женщина добрая, хороший журналист, но на текущий момент отошедшая от практической журналистики. Занималась главред, в основном, внешней политикой редакции, постоянно кочуя по разным семинарам и симпозиумам, не особо вникая во внутреннюю кухню. Вышел номер – и слава Богу. По левую руку, создавая вид бурной деятельности, уже что-то записывал в свой блокнот ответсек. По правую руку сидел заместитель главного редактора, бывший мент, который в молодости непонятно зачем получил журналистское образование и, наконец, на пенсии смог реализовать свою творческую натуру. Он полностью осуществлял внутреннее руководство. На чудачества и претензии Михаил Михалыча глядел с легкой усмешкой, впрочем, не мешая ему упражняться в своих чудачествах, если те напрямую не мешали делу. Всего же журналистов было четверо: Юля, Алина, Денис и Сан Саныч. Ну, или три с половиной, поскольку Сан Саныч, по сроку службы, слегка манкировал своими обязанностями, понимая, что пенсию он уже заработал, особо стараться не стоит. Он целый день или пил чай в своем маленьком кабинетике, или курил на крыльце, созерцая жизнь. Курил он, как истинный работник творческого цеха, старую трубку.

– Сан Саныч, чего вы тут торчите целый день? – иногда, в сердцах, возмущался Михаил Михалыч.

– Творческий человек должен наблюдать жизнь – назидательно, показывая мундштуком трубки куда-то в небо, отвечал старый журналист. -Вот, что-то случилось, а я раз – и в газету. И бегать никуда не надо.

Впрочем, в маленьком районном городе какие-то события происходили весьма редко. А уж непосредственно в близости от редакции и тому подавно. Разве что, кто-то на светофоре кому-то в задний бампер въедет. Тогда Сан Саныч бежал в свою коморку, хватал фотоаппарат и фотографировал только что произошедшее событие.

Журналисты основную часть зарплаты получали сдельно, согласно количеству написанных строк. Поэтому, любой, даже самый незначительный материал, мог повлиять на цифры зарплатной ведомости в конце месяца. По этой причине Михаил Михалыч считал себя важной птицей. От того, поставит ли он материал или нет, зависело денежное вознаграждение каждого творческого работника.

– Сдаемся! Юля, с тебя еще материал про бабушку и попугая!

Юля мысленно закатила глаза, и сказала:

– Хорошо, я помню.

– В пятничный номер с каждого по две коротких новости. – сказал Сергей Владимирович

В кабинете раздались всеобщие вздохи и пыхтения. В городе особых событий никогда не происходило, поэтому каждое событие журналисты пытались раскрутить на полноценный материал, памятуя, что в конце месяца количество строк влияло на зарплату. Поэтому, сливать хорошую информацию в короткую новостную заметочку было не выгодно.

– Да я на прошлой неделе сдала четыре новости, поэтому, на этой неделе, я имею право их не сдавать и заниматься только большими материалами, у меня и так тем хватает, – возмущалась Алина, тыкая ручкой в сверху-донизу исписанную страницу своего блокнота. – Еще сегодня у меня визит на местную сейсмостанцию. Ей заведует мой сосед. Он на днях сказал, что сейсмонапряжённость у нас растёт. Связывают с пустотами из-за шахтных выработок.

– Сейсмостанция – это, безусловно, интересно. Хотя у нас никогда серьёзных землетрясений не было. Зачем в нашем районе она – не пойму. Но, тем не менее, от всех по две новости.

– При Союзе много чего строили. Наверное, был резон и в сейсмостанции. Насчёт новостей поняла.

– Юля, – подхватывая общий разговор, сказала Светлана Алексеевна. – Тут, перед планеркой, звонил наш внештатник, Игорь Серебров, который постоянно нам таскает байки о всяких аномальных зонах. Оно, конечно, фигня, но, на последнюю страницу, для развлекухи, пойдет. Поговори с ним.

Редактор, по доброте душевной, позволяла заниматься активностью в городской газете разным городским «сумасшедшим». Иногда, они действительно приносили интересные вещи из истории города или какие-то другие материалы. Но, по большей части, пытались всунуть для публикации всякий бред, который им самим казался сверхценным знанием. Примерно, как в мультике про Карлсона: «Ко мне залетело очаровательное привидение, и я хочу о нём поведать миру!» Кроме того успехом у этой публики пользовались разные размышления на темы: как обустроить наше светлое завтра, что нужно подсказать правительству и как надо работать, чтобы наступило всеобщее счастье. Но из всех подобных внештатников Серебров был самым адекватным. Он, конечно, тоже зацикливался на всякой полумистической чепухе, типа аномальных зон и черных дыр, но несколько раз подкидывал Юле действительно интересные материалы. Пару из них она даже потом выставляла на областной конкурс по журналистике.

Первым «сдался» Сан Саныч.

– У меня два материала из истории края, – веско сказал он. – И еще я готовлю разворот с ветеранами.

И, не дожидаясь, пока начальство разрешит уйти, он, на правах самого старшего сотрудника, встал и покинул кабинет, волоча за собой свой стул.

Все сдали свои планируемые материалы и разошлись.

Кому б позвонить?

Юля зашла в свой кабинет, взяв трубку телефона.

«Пожалуй, звякну Михаил Иванычу, может их баскетбольная команда выиграла какой-то второстепенный турнир. На короткую новость пойдет.»

В этот момент в кабинет зашел Серебров и кивнул. Юля приглашающе махнула рукой, а в завершение жеста указала на телефон – мол, сейчас я поговорю и потом уделю вам внимание.

Серебров понимающе поднял перед собой обе ладони, кивнул и присел на стул для посетителей. Под мышкой у него была старая картонная папка с тесемками, на которой желтела старая этикетка с надписью «Дело».