Член МСП «Новый современник» и РСП. Участник более сорока коллективных сборников и альманахов. Автор книг: «Здесь и сейчас», «Жизнь под зонтиком», «Встречи», «Монологи», «Дорогой млечной».
Из интервью с автором:
– Не мыслю себя без стихов. Литературная героиня – личность самостоятельная и своевольная, но мы с ней ладим.
© Карелина Е., 2022
Летала
Летала во снах голубых, как топазы,
и падала больно…
Смеялась: мол, сглазил
сосед.
Он цыганских кровей, не иначе —
недаром отводит черные очи,
как будто бы прячет
украденное по своим бездонным карманам.
Да, впрочем, все это неважно.
Читала романы:
Моэма и Пруса,
Фейхтвангера и Мопассана…
По лезвию бритвы,
по самому краю вулкана,
под пристальным оком соседей,
а чаще – соседок.
Куда там Рентгену! —
так взгляд их пронзительно-меток…
Что толку об этом…
Судьба просто злая.
Летает ли девочка нынче,
кто знает…
Путеводные гаечки
Время салатов и морса из клюквы (развесистой)…
Часики тикали, тикали… Тося-разумница…
В омуте тихо – уснули русалка и бестия,
Ходит зазноба в ознобе Заречною улицей.
Поезд догнать не проблема влюбленному Ванечке.
Жизнь и любовь не всегда нам рисуют параболу.
Я научилась бросать путеводные гаечки,
Только дороги мои все устелены граблями.
Буба Касторский легко разыграет Овечкина,
Песню таксисту споет деревенская женщина…
Время салатов и морса становится вечностью,
Яркими алыми маками вечность расцвечена…
Антракт
Антракт. Гримерка. Подправить макияж.
Типаж
Из года в год все тот же – травести.
В чести
У режиссера и труппы.
Как глупо —
Не прима. Даже Коломбина —
Мимо.
Девчонка. Рыжие косицы и банты…
А ты
Считаешь от аванса до получки деньги
И делишь
Рубли на дни. На выдохи и вдохи.
Лохмотья
Неисполненных желаний, несыгранных ролей
Для королей
Перешиваешь в штучки «от кутюр».
Гламур
Вполне, изысканна и модна.
Бомонду
Кажешься удачливой и близкой,
Актриска.
Ни в дом, ни в душу не пускаешь никого,
А то
Еще узнают правду и поймут,
Что тут,
Среди руин разрушенной мечты, —
Цветы
Из снов, исполненных надежды.
Невежды
Думают: «Забавная левретка!»
И «детка»
Говорят тебе. Хохочешь
И хочешь,
Чтобы провалился этот свет,
Банкет
И эти маски, что вокруг шныряют.
Роняют
Розы из букетов лепестки.
Тоски
Горчинка оттенит вино.
Давно
Не плакала. Оплакано. Почти забыто.
Битва
Проиграна, но не закончена война.
Одна.
Звенит звонок. Быстрей припудрить нос
От слез.
– Твой выход, Рыжая!..
Загнанно (тварь)
располовинив себя между здесь и там
выскочит глазом кося очумелый зверь
рыжая тварь получившая по мордам
выхаркнет матерно зубы своих потерь
драным хвостом заметая надежды след
через поля долетит до лесов границ
кружится над головой прошлогодний снег
липнет на мокрые стрелы ее ресниц
щелкнет вослед капкан возведенный в закон
шубу бы бабе причмокнет мечтая дед
располовинив себя между ты и он
загнанно дышит тварь в суете сует
Суетится шальная надежда
Все веревочка вьется и вьется —
Из моих ожиданий, желаний, из прочей пеньки…
Время влито в винил баритоном забытого Отса,
И роняют, роняют цветы на песок лепестки.
Время влито в гранит стрекозы слюдяными следами,
Что пропела в полете и канула камнем ко дну.
Облетела листва в золотисто-багряном дурмане,
Доезжачий-ноябрь на последние листья порскнул.
Облетела листва, обнажая нажитые годы,
Нажитого не жаль обменять на доверчивость грез.
Но куда ни гляди, у причалов мои пароходы,
И, ржавея, печально в тупик укатил паровоз.
Но, куда ни гляди, суетится шальная надежда,
Подтолкнув под бока утомленных печальных сестер.
Я попала в просак.
Это значит, что все, как и прежде, —
Монологов моих полыхает багряный костер.
Поэтка
Тряпку прополоскать, отжать, на швабру надеть – шурух-шурух по полу.
А че такого-то? Думаете, раз поэтка – так шелк-шифон, шляпы-ленты, каблуки-перчатки? Перчатки – они есть, да не те, ажурные, или тонкой кожи, а резиновые. Иначе пока с водой да с химией возишься – потом никаким кремом не спасешься, руки не восстановишь.
Шурух-шурух – поэтка, поэтка… Разве бывают поэтки-уборщицы? Хотя поэтки – они какие только не бывают! Кто-то – тетка со шваброй, а я вот одну знаю – самую настоящую-пренастоящую поэтку, так она вообще баба с веслом!
Это просто все ждут, что поэтки сродни феечкам. Этакие…
В хрустальных туфельках тридцать второго размера. А если у нее чуни на десять размеров больше, то от этого она что, уже не поэтка? Или максимум – андеграунд? В смысле, дитя подземелий, нимфа подвалов? Вы наши подвалы видели? Арочно, кафельно-мозаично, светло, тепло… Можно, конечно, наоборот – чердачно. Голуби курлычут, ветра музицируют, облака плывут, словно парусники. Сплошной мейнстрим. А поэтки, они всегда – мимо. Их нигде не ждут – ни в андергаунде, ни в мейнстриме. Ибо все места расписаны еще «до» и вперед «на». И локонов золотых нет. Есть что-то напоминающее гнездо.
