– Лишь бы не дошло до рвоты, – просила небесные силы Анна Петровна, встречая приехавшую, наконец, медбригаду: тринадцать напряжённых минут показались ей часом.
* * *
В больнице Лиза провела всего сутки. Её обследовали, взяли обязательные анализы, поставили системы… Отёк слизистой горла уменьшился, и мама, немного успокоившись и закупив всё необходимое, решила лечить дочку дома. «Вот тебе и отпуск…» – думала она, устраивая Лизу на кровати и подключая капельницы.
– Мам, так это навсегда? – осипшим голосом спросила Лиза.
– Лежи спокойно, – строго сказала Анна Петровна, а после ласково добавила: – Не сбегут твои принцы, не бойся. Скоро будешь как новенькая.
И Лиза лежала, ещё несколько дней ощущая неприятную тяжесть и неуправляемость губы и века. Мучилась от систем, диеты и одного противного осложнения, из-за которого и приходилось прозябать в кровати. Но больше всего – от скуки.
* * *
На второй день каникул в дверь позвонили. Анна Петровна мельком посмотрела в глазок и, чему-то улыбнувшись, открыла дверь. На пороге стоял раскрасневшийся Витька, дочкин одноклассник. Объёмный пуховик делал и без того пухлого мальчика совсем тучным. За спиной он неумело прятал слегка намокший бумажный цветок.
– Здравствуйте! Я это… – замялся школьник, – зашёл узнать, как там Лиза. Я по поручению Ольги Ивановны, – сказал Витька, ещё больше покраснев.
– Заходи, Витя, составишь ей компанию, она не заразна.
Анна Петровна подождала, пока пятиклассник снимет тяжёлую зимнюю «амуницию», и проводила мальчика в белоснежной выглаженной рубашке в комнату Лизы.
– К тебе посетитель, – сказала она, загадочно улыбаясь. Анна Петровна только что говорила по телефону с Ольгой Ивановной, классным руководителем, и понимала, что Витька приврал насчёт поручения.
Увидев Витьку, девочка нахмурилась. «И чего он припёрся, – думала она. – Лучше бы из девчонок кто заглянул. Или Игорь», – мечтала Лиза. Витю она недолюбливала. Во всяком случае, ей так казалось, ведь все дразнили его толстяком, а с такими мало кто дружит. Но не выгонять же его, хоть новости расскажет.
– Привет, – робко сказал Витя, протягивая Лизе тюльпан-оригами.
– Садись рассказывай! – нетерпеливо приказала девочка. – Это на стол положи, – небрежно указала она на цветок.
Когда Витя уходил, он обернулся и неожиданно даже для самого себя спросил:
– Что ты больше всего любишь?
Лиза недовольно фыркнула, но, недолго подумав, ответила:
– Радугу.
– Будет тебе радуга, – брякнул Витька.
Лиза скривилась:
– Дурак ты! Радуги зимой не бывает.
– У тебя будет! – уверенно сказал мальчик.
– Мне и так грустно, а ты издеваешься, – обиделась девочка и зло добавила: – Уходи!
Дверь за Витькой захлопнулась. А Лиза опять расплакалась: ей стало так горько от своего состояния, и от того, что над ней прикалывался этот Андреев – практически изгой, над которым подшучивала вся школа, кроме худого длинного Серёжки, его друга.
* * *
Яркое зимнее солнце буйными лучами врывалось в спальню Лизы через большое окно: так спроектировал и построил дом дедушка, он очень любил, чтобы в комнатах было светло.
Что-то сегодня было не так. Лиза посмотрела по сторонам и раскрыла от удивления рот: на кровати у её ног простиралась самая настоящая радуга, кривой её отсвет. Девочка перевела взгляд на улицу и не поверила глазам: оттуда на неё приветливо смотрело обещанное Витькой чудо. Радуга холодно сверкала, переливалась всеми цветами. Красная сосулька соединялась с оранжевой, потом шла жёлтая, строенные зелёная, голубая и синяя. Завершала картину самая длинная – фиолетовая.
– Как красиво! – любовалась девочка, чуть ли не хлопая в ладоши.
Впервые за дни болезни она широко улыбалась: зачем ей какие-то принцы, если в её жизни появился настоящий рыцарь?!
– Я смотрю, тебе лучше! – радовалась вошедшая в комнату с завтраком мама.
– Мне сегодня очень хорошо! – почти пропела Лизи.
А где-то в пятиэтажном доме, каких в большой деревне было всего шесть, разувался довольный Витька: ранним утром он совершил свой первый подвиг. Ради прекрасной принцессы, которая, спустя годы, станет его женой.
В прихожке под отцовской стремянкой образовалась маленькая подкрашенная лужица. Талый снег, с которым соприкоснулась кисточка, растёкся и смешался с фиолетовыми «вéнками». Счастливый Витька побежал в ванную за тряпкой, пока ему не влетело от мамы.
Виктория Рубцова
«(Не)Любовь»
Большой зал провинциальной консерватории разразился аплодисментами, когда очаровательное юное дарование перестало извлекать из чёрно-белого полотна рояля магические звуки классики. Люба плавно положила руки на колени и, чуть заметно покачиваясь, дождалась, пока конферансье объявит следующий номер.
– «Лунная соната», Бетховен. Исполняет ученица средней музыкальной школы номер пять Любовь Алексеева.
Аплодисменты проводили пожилую, элегантно одетую даму в закулисье и стихли, предвкушая новое соитие с прекрасным.
Люба снова коснулась гладких клавиш, и музыка тягуче растеклась по залу, впутывая слушателей в плотную нотную паутину. Ценители искусства были заворожены, влюблены в мастерство исполнительницы, и только лишь Пётр Авдеев сидел здесь не из-за музыки, а для того, чтобы стать ближе к девочке, в которую был безответно влюблён с седьмого класса. Впрочем, как знать, безответно ли, если своих чувств предмету обожания ты никогда не раскрывал?
– Вот сегодня и откроюсь, – сжимая кулаки, твердил Петя. В кулаках билась о пальцы заключённая в клетку воля. Она томилась в заточении уже не впервые, но так и не была ни разу пущена в действие. В итоге Петя страдал оттого, что не решался открыть Любе свои чувства, сох от любви и боялся услышать её ответ.
«Сегодня, после концерта. Сегодня… – убеждал он сам себя. – Я больше так не могу».
Шквал бьющих друг друга ладоней прервал его мысли и поколебал решимость. Пётр видел, как Люба оставила инструмент в молчаливом одиночестве, откланялась публике и уступила место конферансье, скрывшись за сценой.
– Пора! Сейчас всё прояснится! – стучало сердце парня, второпях покидающего концертный зал, пока объявляли следующего участника.
– Сейчас?! – паниковал всегда надеющийся на более подходящий момент мозг.
Дождавшись любимую у резных ворот консерватории, Петя всё же решился подойти.
– Привет, Люб! Ты отлично выступила. Как только тебе удаётся так играть.
– Привет, спасибо. Семь лет музыкалки не прошли даром. Не думала, что благотворительный концерт будет интересен кому-то из класса. Особенно… – девушка немного замялась, – тебе.
– Это почему же? Не похоже, чтобы я музыку любил?
– Да нет… Но чтобы классическую. Ты, кажется, рэп слушаешь.
– Ну, так это для души, – улыбнулся Пётр.
– А классика для чего? – удивилась Люба.
Парень понял, что поторопился с ответом. Он не хотел врать ей: классика не вызывала в нём ничего, кроме зевоты. Люба ожидающе смотрела на него большими васильковыми глазами: разве их можно обмануть? И Петя решился:
– Люба, я не люблю классику, я люблю тебя! Давай встречаться?
Сейчас удивлёнными выглядели и брови девушки, сложившиеся в две улетающие галочки.
– Ты разве не знаешь? Я же уезжаю в пятницу. Ольга Викторовна вчера объявляла всем.
– Я прогулял литру. Не до Толстых было. Ну ты же вернёшься, я подожду.
– Я насовсем. У меня контракт, о котором я и мечтать не могла. Я продолжу учёбу в Зальцбурге, буду выступать там, где творил Моцарт! – взахлёб рассказывала она.