— Вот это мы пока не решили. Я хотел сделать прозрачную стену на оси, чтобы всем было видно…

В наушниках заскрежетало.

— Ис, опять за своё? — раздался недовольный голос Кенена. — Я же просил — корабль не трогать! Повесь камеру, выведи табло в мою рубку, но переборки не ковыряй!

— На этих мониторах ни астероида не видно, — отозвался Иджес. — Смотри, атомщик, я повешу пару камер над полосой препятствий. Это самое интересное, верно? А в скоростном коридоре ничего не будет. Всё равно никто ничего не увидит.

Гедимин кивнул.

— Да, на круглом стадионе было удобнее. Хотя — на местной регате тоже ничего не разберёшь…

— Хотя они могли бы построить нормальный стадион, — Иджес недовольно сощурился. — Я хотел вынести соревнования наружу, но Кенен против.

— Мне вообще не нравится твоя затея, — отозвался Кенен. — Разрешил, чтобы ты не нудел и не вис на ушах. Если из-за неё на базе будет неспокойно — сразу всё прикрою.

Иджес фыркнул.

— С макаками было проще что-то устроить, чем с этим сарматом! Я просил только цистерну с водой…

— Знаешь, почём нынче вода? — спросил Кенен. — Здесь Луна, парни! Неподходящее место для глупых развлечений.

Гедимин отключил коммутатор.

— Нужна будет помощь — зови.

— Мы справимся, атомщик, — отмахнулся Иджес. — Полоса, камеры, монитор… Обычная работа, проще той, что на космодроме. Хорошо, если удастся вернуть Летние полёты. Это было весело.

11 июля 27 года. Галактика Вендана, крейсер «Феникс»

— Иджес! — Линкен коротко хохотнул. — Ну конечно, кто же ещё?! Я думаю, раньше Земля взорвётся, чем Иджес разлюбит гонки. Скольких он уговорил? Семерых? Ну, это на первый раз, дальше соберётся вся база. Если меня перестанут гонять по двум галактикам, я выберусь посмотреть. Новые Летние полёты! После войны, после взрыва Марса, после всего… Досадно будет такое пропустить.

Гедимин слушал его рассуждения вполуха — перед ним лежал смарт с развёрнутой клавиатурой, и сармат дописывал отчёт. Чертежей в этот раз не было — только общие соображения, так и не перенесённые на бумагу, не говоря уже о трёхмерном моделировании. Он сообщал «Торию», что схема с твэлами-шарами кажется ему опасной и бесполезной, что борный реактор с заменой раствора стал работать ещё лучше, и что мембрана между метагалактиками продолжает утолщаться, и вчерашний тест показал очередной скачок на три микрона. Он надеялся, что адресат ответит и расскажет об экспериментах на Земле, об успехах проекта «Заражение» — хотя бы в двух словах, о термоядерных реакторах и золотой обшивке рокканских кораблей…

— Пишешь? — Линкен, незаметно покинув кресло, заглянул через плечо. — Немного в этот раз. Что, реактор готов?

Гедимин мигнул.

— Работает, — осторожно ответил он.

— Знаю, знаю, — кивнул Линкен, водя пальцем по трудноразличимым строчкам на экране. — Ещё бы он не работал! Он готов? Это безопасная штука? Можно подсунуть её макакам?

Гедимин неуверенно усмехнулся — это звучало как шутка, и для Линкена довольно странная.

— Рано, — серьёзно ответил он. — Реактор ещё полгода не отработал.

— Через полгода будет готов? — не отступал Линкен. Он не шутил — это было видно по пристальному цепкому взгляду. Гедимин качнул головой.

— Пять лет, — ответил он. — Пять лет непрерывной работы на одной установке. Потом можно будет сделать ещё одну и повторить опыты. Потом — на двух одновременно. Лет через пятнадцать я буду уверен. Если ирренций раньше ничего не выкинет.

— Ядро Сатурна! — выдохнул Линкен, недоверчиво глядя на сармата. — Пятнадцать лет?!

Кенен, подойдя сбоку, успокаивающе похлопал его по локтю, свободной рукой придерживая Гедимина за плечо.

— Джед, я думаю, сильно преувеличил, — сказал он. — Наш атомщик работает быстро. Лет через пять всё будет готово. Мы не станем его торопить, правда? Пусть он два года смотрит на один реактор, ещё два года — на другой, год — на два одновременно. Мы же хотим, чтобы всё работало правильно?

Линкен молча отодвинул Кенена и, опустившись на палубу рядом с креслом Гедимина, заглянул сармату в глаза.

— Работай, атомщик. Ты сделал нам хорошие бомбы. Жаль, хорошего координатора сделать было некому.

Кенен, нависнув над Гедимином, нетерпеливо кашлянул.

— Джед, ты скоро? Нам ещё забирать груз.

— У тебя есть плутоний? — с надеждой спросил сармат у Линкена. Тот недовольно сощурился.

— Восемь килограмм. Его трудно добывать, атомщик. Один неосторожный выстрел — и всё распылено по космосу. У меня есть две тонны обеднённого урана — срезал броню с подбитого корабля. Маккензи говорит, что ты пустишь его в дело.

— Уран? — Гедимин озадаченно мигнул и оглянулся на Кенена. — Какое дело? Мне сейчас не нужен уран.

— Зато нам нужно добыть побольше ирренция, — отозвался Кенен. — Эти пятнадцать килограмм — мартышкам на смех! Я точно помню, что на Фебе ирренций отлично получался из урана. Вот две тонны сырья, Джед. Не знаю, что с ними нужно делать, но ты разберёшься. Переработай их на ирренций.

Гедимин недовольно сощурился.

— Уран медленно перерабатывается.

«И выделяет много газа,» — добавил он про себя. «Тем более — это броня, прессовка. Сколько в ней урана? Как его быстро извлечь?»

— Во сколько раз медленнее? — Кенен пристально посмотрел ему в глаза. — В два, в четыре? Неважно. Две тонны, Джед. Будет выработка не двадцать процентов, а два? Сорок килограмм вместо пятнадцати. Давай, Джед, берись за дело! Я отправлю Айзека и Амоса тебе на помощь, сам сяду за пульт.

Гедимин нехотя кивнул.

— Ладно, пусть так. Но это долго. Месяц… может, полтора.

Линкен пожал плечами.

— Я-то буду рад, если ирренция станет больше. На Земле его ждут. Где на твоей базе свободное место? Мы перекидаем уран туда.

Кенен поморщился.

— Порталы на корабле? Плохая идея, Лиск. Открывай его в туннель Джеда. Там часто что-то взрывается, так взрывом больше, взрывом меньше…

21 июля 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Музыка, бьющая по ушам, неожиданно смолкла. Самка, забравшаяся на стол под цветными лучами мощных ламп, развернулась вокруг своей оси и плавно повела плечами. Полотнища и ленты её ярко-красного костюма взметнулись в воздух, заслонив всю стену, и опали, закручиваясь спиралями вокруг быстро вращающегося тела. Несколько витков спустя самка замерла на месте, и ленты, повинуясь движению её вскинутых рук, взвились к потолку и, отделившись от костюма, хлынули на стол красным потоком. Музыка затихла окончательно, и вокруг захлопали.

— Джой Флоренс! — крикнул Дэвид, на секунду оторвавшись от расставления по стойке разнообразной посуды. — Шик!

Кенен с сердитым шипением заехал Гедимину локтем в бок. Тот растерянно мигнул.

— Хлопай! — зашипел ему в ухо Кенен.

Сармат один раз со стуком свёл ладони, хотел повторить, но хлопки уже стихли, и Джой, опираясь на руку самки-помощницы, спряталась за натянутое вдоль стены полотнище. Лампы погасли, оставив у стола единственный неяркий светодиод.

— Сэр теск! — у стола сарматов, перегнувшись через переносную загородку, остановился разносчик. — Пиво? Бургеры? Закуски?

— Да-да, на всех, — закивал Кенен, откидывая за спину шлем и с довольной ухмылкой облокачиваясь на подушки. Гедимин видел иногда, как он лежит в кресле; что-то похожее Маккензи пытался изобразить сейчас, но подушки, в отличие от частей кресла, ничто между собой не скрепляло, и они разъезжались, а сармат сползал.

— И заявил, что благотворительностью не занимается, — послышался из-за сетчатой загородки негромкий голос. — Он, мол, и так сидит тут себе в убыток, так что никаких бесплатных пайков. Никто в Австралии такой ерундой не страдает, и он не будет.

Собеседник еле слышно хмыкнул.

— Где, говоришь, это место? — он коснулся наручного смарта. — Авеню Лунных Пряников, поворот на восток… Надо будет проверить, что там с нормативами по воде и вентиляции.