— Было бы здорово, теск, — он смущённо улыбнулся — едва заметно, почти по-сарматски. — Даже если ты наврал — приходи к мастерской. У нас есть аэрограф. Хочешь рисунок на всю спину? Я тебе сделаю за полцены.

Гедимин покачал головой.

— Не надо рисунков. Я приду просто так. И мы пойдём в «Юйту», и никто тебя не тронет.

Он проводил Харольда с его флиппером до поворота. Сулис сел в седло, но ехал на самой малой скорости, пока Гедимин не остановился и не вскинул руку в прощальном жесте. Он видел, как Харольд обернулся на углу и махнул на прощание — и всё-таки не врезался в этот угол, хотя флиппер опасно вильнул в воздухе.

«Скверно быть не пойми кем,» — думал сармат, возвращаясь на корабль. Он закрыл за собой все замки и пошёл на жилую палубу. Голова после выхода на улицу странно отяжелела, и сармату захотелось вздремнуть. Он долго лежал на матрасе, лениво думая, сходить посмотреть на корабельный реактор или оставить его на потом — всё равно без Кенена никто не позволит залезть внутрь — пока сон не сморил его.

… - Эй, Джед! — кто-то постучал по его броне, и Гедимин открыл глаза. — Ну ты даёшь! Тебе что, ночи на сон мало?

Над ним, скрестив руки на груди, стоял Кенен. Сармат нехотя зашевелился.

— Говорят, ты болтал с сулисом, — продолжил Кенен, сердито щурясь.

— Тебе какое дело? — сузил глаза Гедимин.

— Такое, что нечего его сюда приваживать! — ответил Маккензи. — У меня не балаган, уродцы мне не нужны!

Гедимин резко выпрямился, одним движением поднимаясь на ноги и оказываясь вплотную к Кенену. В этом не было ничего опасного для командира базы, но он, замолчав, подался назад, и в его глазах мелькнул испуг.

— Не лезь в мои дела, — процедил сармат, нависая над Маккензи. Он ждал, что тот, увеличив дистанцию, повысит голос и скажет всё, что думает и о Гедимине, и о Харольде, — но Кенен, испуганно мигнув, замотал головой.

— Ладно, Джед. Проехали. Вот, держи. Это твоя доля. Завтра мы чиним реактор. Я договорился, нам заплатят. А это для тебя.

Гедимин посмотрел на полосатые ампулы и мигнул.

— Флоний? Где взял?!

«Где его сейчас берут?» — думал он. «Экзотариума больше нет. Ассархаддон и его червяки исчезли. Синтезировать флоний нельзя. А у Маккензи целая коробка. Откуда?!»

— Привёз один хороший парень, — усмехнулся Кенен. — Тот, кто забирает у меня ирренций. Ты зря отказываешься от проектов, Джед. Там уйма интересного. Помнишь червяков Ассархаддона?

Гедимин кивнул, глядя на ампулы. «Целая коробка флония… У кого-то на Земле свой экзотариум? Или Ассархаддон снова в деле?!»

— Тот парень — наш курьер — слетал на Ириен и привёз на Землю десяток, — продолжал Кенен. — И корм для них, естественно. Там сейчас завёлся интересный проект. «Неистовый Свет», так его назвали. Что бы ты сказал на предложение построить ещё один реактор? Безопасный реактор? Столько времени, сколько тебе нужно, никакого Маркуса, никакого Ассархаддона под боком? А?

Гедимин, на секунду застывший с мечтательной улыбкой, опомнился, и его передёрнуло.

— Отстань от меня, Маккензи, — угрюмо ответил он. — Торрегроса выжег мне мозг. Я старый реактор не помню, а ты ко мне с новым. Ищи ядерщиков в другом месте.

Кенен, вздохнув, похлопал его по локтю и вышел. Ампулы остались на ладони сармата. Тот смотрел на них с кривой ухмылкой. «Флоний. Защищает от омикрон-облучения. А где сейчас найдёшь омикрон?» — подумал он, осторожно спрятав ампулы под броню. «Ирренций остался только здесь. В тайнике Маккензи.»

Он выглянул в коридор. Кенена там уже не было, по отсекам бродили скучающие сарматы — слишком много посторонних глаз между Гедимином и тайником в хвосте «Ицумадена». «В другой раз,» — решил сармат, укладываясь на матрас, но спать ему уже расхотелось. «Реактор,» — он перевернулся на другой бок, но назойливые мысли от этого не исчезли. «Кто-то затеял новый ядерный проект… У нас ещё остались ядерщики? Не всех запытали? Я бы… да, может, я бы ввязался. Если бы хоть что-то помнил…»

Он взял клок бумаги, попытался начертить что-то по обрывкам, с большим трудом выуженным из памяти. «Была очень простая схема,» — с досадой думал он. «Элементарная. Как я ускорил синтез? Как сделал энергоустановку? Ну как?!»

То, что вышло из-под его руки, напоминало внутренности полузатопленной пещеры. Колонны-сборки заливала вода, и там, где она к ним прикасалась, поднимался пар. Гедимин несколько секунд смотрел на рисунок, затем, сердито фыркнув, скомкал его и затолкал под матрас. «Ничего не помню. Словно не я делал. Вот же бред…»

11 мая 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Здесь.»

Гедимин отнял руку от горячей трубы и открыл глаза. Можно было и не смотреть — всё было понятно по звуку: из стыкующего узла били тонкие струйки перегретого пара. Сармат тронул ногтем торчащую кромку разбухшего уплотнителя и выдохнул сквозь зубы — стык держался на проржавевшем металлическом кольце, изъеденном нагрузками и прорывающейся радиацией, стоило нажать пальцем — и весь узел развалился бы на куски.

— Кенен, — тихо сказал Гедимин, отступая от трубы на шаг; тут же он упёрся спиной в трюмную переборку — технические помещения «Койота» не оставляли пространства для манёвров. — Тут нечего делать. Весь узел под замену. Скажи макакам — пусть ищут новый.

Иджес, протиснувшийся к стыку вслед за Гедимином, поёжился и подставил дозиметр под струю пара. Экран тут же запотел, но цифры разглядеть было можно, и от них Иджес вполголоса выругался и подался назад.

— Джед, ты умеешь обрадовать, — кисло отозвался Кенен. — Только что я заливал им, что ты починишь это влёт.

— И что? — Гедимин, отодвинув Иджеса от трубопровода, сердито сощурился на уплотнитель — щели в искрошенном материале становились шире с каждой минутой. — Тут всё проржавело и ползёт по швам. Скажи им — или неделя на остывание и полная замена узла, или пусть везут всё в ядерный могильник.

— Джед, не пори горячку, — Кенен заметно волновался — видимо, кто-то из «заказчиков» стоял рядом. — Заткни эту дырку чем придётся. У нас тут не «Вестингауз», запчасти для реакторов мы не штампуем.

Коммутатор щёлкнул, отключаясь. Гедимин, недобро сузив глаза, повернулся к Иджесу. Тот нервно сглотнул.

— Будешь держать вот этот стык. Поле положишь поверх, точно по форме трубы. Я выгребу крошево и попробую заткнуть щели.

Иджес закивал и потянулся к наручному генератору. Гедимин выпустил коготь и задумчиво посмотрел на трубу, уходящую в темноту. «Это второй контур. Он должен стыковаться…» — сармат перевёл взгляд на узел, исходящий паром, и досадливо сошурился. «С чем он стыкуется? Что это за элемент? «Звёздный Кондор», вторая модификация… Вспоминай, кусок идиота!»

Память молчала. Кусок трубы, блестящий от влаги в свете сарматских фонарей, был просто куском ржавого мокрого металла, покрытого радиостойким фрилом и частично облезшего.

— Иджес, — Гедимин придержал механика за руку — тот, пользуясь заминкой, уже отползал вдаль по узкому коридору. — Что это за узел?

Иджес вздрогнул.

— Атомщик, — еле слышно пробормотал он, — если ты этого не знаешь, откуда мне-то знать?!

Гедимин разжал пальцы. Уплотнитель под давлением пара поддался ещё на долю миллиметра. «На кой метеороид я сюда вообще полез?!» — обречённо вздохнул сармат, опуская руку на горячую трубу и закрывая глаза.

Это было как короткая вспышка под веками — мгновенная достройка части до целого, трёхмерная схема, всплывшая перед глазами. Что-то посыпалось из-под когтя, запущенного под металл, шипение стало громче, Иджес коротко вскрикнул, труба мягко поддалась — и неприятный звук пара, бьющего из неплотного стыка, вдруг утих.

— Держи поле! — бросил Гедимин, открывая глаза и включая ремонтную перчатку. «Закрыть стык. Здесь заварить, сюда ещё слой… напыление не держит… ещё один… это убрать, ржавчина… сюда поле, пластину поверх… держит?» — обрывки мыслей сухо щёлкали в мозгу. Пар уже не шипел, протекающий стык, укреплённый всем, что подвернулось, пока выдерживал внутреннее давление, — можно было отвести руку, досчитать до ста и убрать защитное поле.