— Джед, — яростно зашипел он, приблизив лицо к наушнику сармата; Гедимин услышал резкий щелчок коммутатора — Кенен не хотел, чтобы их разговор кто-то услышал. — Всё, что найдёшь на этих кораблях, неси сначала мне. Только мне. У нас нет договора на ремонт реактора. Тебе повезло, что попал на идиота, — умный заставил бы чинить. И не получил бы ты ни цента. Понятно?

Гедимин озадаченно мигнул. Только сейчас он сообразил, что за «конверсию» база Кенена получит какие-то деньги.

— Я думал, мы тут бесплатно, — пробормотал он, виновато щурясь. «Ничего не понимаю в местных порядках,» — промелькнуло в мозгу. «Как обычно.»

— Не так всё плохо, Джед, — Кенен с размаху хлопнул его по броне. — Давай работать. Молодец, хорошо справляешься!

Между фразами коммутатор снова щёлкнул, и последние слова прозвучали преувеличенно громко. Гедимин задумчиво сощурился. «У Маккензи всё как обычно. Свои дела… Интересно, люди его бьют?»

…Второй «обезоруженный» «Койот» с заделанными проломами (и протекающим из первого контура свинцом — об этом Гедимин сказал только Кенену, и тот довольно хмыкнул, но комментировать не стал) был отогнан на дальний южный край. Теперь можно было видеть «Барракуду» — изувеченный, почти разорванный пополам корабль с намалёванным на борту знаком радиационной опасности. Федералы, обступив его, обсуждали что-то с Кененом и шерифом. Остальных сарматов согнали к воротам. Через десять минут Кенен вернулся, но вместо того, чтобы отправить бригаду к кораблю, высоко вскинул руку с растопыренными пальцами.

— Отбой! Эту рыбку оставим на завтра. А сегодня, парни, куда мы идём?

Сарматы зашевелились, оживлённо переглядываясь. Гедимин удивлённо мигнул, покосился на часы, — до полуночи, обычного времени отбоя, было ещё очень далеко.

— Всё, Джед, хватит работать, — хлопнул его по спине Кенен. — Сейчас идём мыться, а потом — в гости к лунному зайцу. Держись меня, теск, я всё тебе покажу. Только молчи, ладно?

Гедимин кивнул. Его и так не тянуло на разговоры — он едва успевал вертеть головой, всё рассматривать и запоминать дорогу. «Двадцать восемь лет,» — подсчитал он про себя. «А где я был и что видел? Нью-Кетцаль, Сокорро… Ураниум, Порт-Радий… военные базы… кусок Альбукерке…» По всем подсчётам выходило, что это первый город людей, по которому Гедимин ходит спокойно.

Их завели в моечное помещение — здесь, насколько понял сармат, обычно отмывали механизмы, в том числе радиоактивные, и был предусмотрен распылитель меевого раствора. Никто из бригады с радиоактивными веществами не общался, но меей их всё же полили, и чёрные скафандры сарматов на выходе с мойки отливали багровым. Местные рабочие, проходя мимо, оглядывались на них с любопытством и опаской, но за бластер никто не хватался, — видимо, к сарматам привыкли, а с улыбающимся во все зубы Кененом даже кто-то здоровался.

— Хорошо поработали сегодня, парни, — сказал Маккензи, остановившись посреди перехода. Все стены здесь были исчерчены люминесцентными стрелками с разными надписями и рисунками. Кто-то намалевал поверх них несветящиеся значки, но робот-уборщик уже замывал их со стены, а второй аккуратно собирал с пола тёмно-синюю воду.

— Заслужили особый паёк, — продолжал Кенен, щёлкнув пальцем по изображению бегущего зайца. — И виски за счёт Западного Блока. Дэйв уже ждёт нас. Иди сюда, Джед. Ты новичок, тебя надо всем представить.

Гедимин не возражал. Ему было не по себе в мигающих коридорах человеческих зданий. Здесь, в терминалах космопорта, коридоры и проходы были рассчитаны на тяжёлый экзоскелет, — сармат, по крайней мере, не цеплялся ни за что макушкой и плечами. Но под вывеской с бегущим зайцем пришлось пригнуть голову — она висела так, что Кенен проходил с прямой спиной, а вот Гедимину не хватило пары сантиметров.

— Уран и торий! — Маккензи приветственно вскинул руку. В полутёмном помещении на миг стало тихо. Гедимин, осмотревшись, увидел ряды квадратных столов с произвольно составленными к ним стульями. Почти все места были заняты людьми, преимущественно — самцами, на столах были кружки, бутылки, но еды сармат увидел немного. Через несколько секунд разговоры продолжились, но уже значительно тише, и Гедимин выцепил из гула слова «тески» и «гетто».

— Хороший вечерок, Кенен, — отозвался коренастый человек за подсвеченной стойкой. — У тебя, видимо, тоже. Я оставил тебе одиннадцать мест.

— Где сесть, мы нашли бы, — с усмешкой отозвался Маккензи. — Где наш виски?

Человек — Гедимин вспомнил, что его зовут Дэйв — спокойно, даже с улыбкой выставил на стойку две бутыли. Кенен развернул их этикеткой к свету, пихнул Гедимина в бок, указывая на какой-то значок, и довольно закивал. Сарматы уже садились за ближайший свободный стол. Вместо обычных стульев, явно не рассчитанных на вес скафандра, там лежали жёсткие подушки. Кто-то подложил себе две, кому-то хватило одной, — как раз достаточной высоты, чтобы из-под стола выглядывала не только голова. Гедимин сел с краю. Самка с подносом, вынырнув из темноты, поймала его взгляд и широко улыбнулась. На подносе были знакомые свёртки — местная пища, одну из бутылей уже разлили по кружкам. Гедимин заглянул в свою, понюхал спиртовой раствор, несколько секунд пытался убедить себя, что это всего лишь вещество, используемое много где и с людьми никак не связанное… Выпить он смог, но к еде не притронулся. Чувствуя, как спирт стекает по пищеводу, он молча смотрел по сторонам, в основном на Кенена. Тот так и застрял за стойкой, оживлённо обсуждая что-то с Дэйвом.

— Я бы десять раз подох, — донеслось до Гедимина. — У него кровь текла изо всех дырок. А он мне говорит — «у тебя в реакторе протечка; чего ты уставился — иди чинить!»

Сармат и человек рассмеялись. Гедимин недовольно сощурился.

— Опять врёшь, — вполголоса заметил он.

Кенен, ничуть не обидевшись, обернулся к нему и жестом позвал его к стойке. Гедимин неохотно подошёл. Компания из трёх человек, направляющаяся к выходу, свернула было к стойке, но, увидев сармата, обошла её по широкой дуге. «Тески» — услышал Гедимин; следом прозвучало слово «громила».

— Это он, — Кенен положил сармату ладонь на плечо. — Наш Джед, собранный по кусочкам. Лучший механик во всём Кларке.

Человек вежливо улыбнулся.

— Дэвид, — представился он, слегка наклонив голову. — Я ведь не налил тебе за знакомство? Не признал сразу, что ты тут новенький. Вот тебе по-западному, со льдом.

Гедимин с удивлением взглянул на стеклянный стакан, оказавшийся перед ним. Рыжеватая жидкость наполняла его едва ли на четверть; внутри лежал, не торопясь таять, ледяной кубик.

— Спасибо, — неуверенно сказал он, пристраивая стакан к респиратору. Он опасался разбить ёмкость — прочной она не выглядела, а пластичности, свойственной обычным пищевым контейнерам, у стекла не было. Однако стакан уцелел. Выпитое было холоднее привычного спирта, и Гедимин замер, прислушиваясь к необычному двойному воздействию. Внутри потеплело, но координация движений осталась прежней — до сарматской жжёнки это питьё явно не дотягивало.

— Как тебе тут? — спросил Дэвид, спокойно глядя сармату в глаза. Кажется, специально для этого он держал за стойкой двойную подушку — видимо, «тески» приходили сюда часто.

Гедимин пожал плечами.

— Спокойно, — сказал он. Человек хмыкнул.

— Это стоило больших усилий, Джед. У нас тут ценят спокойствие.

Он повернулся к Кенену.

— Ганс не ждал тебя сегодня. Обещает освободить терминал на завтра, на девять вечера. Часа тебе хватит?

Гедимин смотрел, как человек и сармат о чём-то договариваются, старался не мигать, но удивление не оставляло его. «Как мы с Вольтом в Ураниуме,» — думал он. «Будто войны не было.»

Он вспомнил измождённых каторжников, вывезенных Винстоном с Кагета, и едва заметно поморщился.

— Что там, Джед? — Кенен повернулся к нему. — Нужен совет?

Сармат качнул головой.

— Вы говорите, как друзья, — он едва заметно усмехнулся. — Сармат и человек. Будто война вообще не начиналась.