— Надо проверить твой ирренций. Дай мне четыре килограмма, и я уйду.

…В этот раз пересыпать окись из контейнера в контейнер пришлось самому — Ульф отказался кого-либо звать, а привлекать ремонтников Гедимин не захотел — им и так хватало работы. Механизм ворот был серьёзно повреждён — похоже, в него заложили пару маломощных зарядов взрывчатки, и некоторые запчасти (замены на складе не было) предстояло делать из подручного материала. Гедимину такое было привычно, ремонтникам, судя по разговорам, тоже, — но никто из них такой задаче не радовался.

— Давно сюда водят макак? — тихо спросил он у охранника на выходе. — Зачем?

— Уборка, мелкие работы, — ответил сармат. — Ульф думал, это разгрузит рабочих. Двоих ранили сегодня, ты слышал?

— Откуда они взяли взрывчатку? — спросил Гедимин. Охранники переглянулись и одновременно пожали плечами.

Старый полигон Гедимина ещё чернел голой плешью — растительность за три месяца не подступилась к нему ни на миллиметр. Сармат поставил защитные поля, несколько минут следил за ними, — ни один «жук» не появился из сухой травы.

«Тысяча сто… тысяча двести…» — неэкранированные контейнеры с окисью привычно складывались в штабель. Воспоминания об аналогичных опытах в «Гекате» посещали Гедимина, но он не отгонял их, — острая боль за прошедшие месяцы сменилась глухой тоской. Спутники Юпитера оставались в руках Земного Союза, подбирающегося понемногу к Сатурну; Земля большей частью стала непригодной для жизни, но закрепиться на ней сарматам не удавалось; Норманн-Уэлс после долгих попыток отстоять покинули, вывезя всё, что возможно, в Ураниум-Сити; Ураниум, Утгард и Коцит пока держались. Линкен Лиск был жив, его регулярно видели на Фебе, но пересечься с ним Гедимину не удалось ни разу. Война продолжалась, и Гедимин надеялся, что хотя бы Маркусу она в итоге понравилась.

«Тысяча шестьсот… тысяча семь…»

Содержимое контейнера, зажатого в руке, плеснуло Гедимину в лицо бурлящим бело-зелёным расплавом. Дозиметр запоздало заверещал, вспыхнув красным. Защитное поле исчезло, будто его не было.

Машинально стряхнув ошмётки контейнера, сармат выпрямился, растерянно озираясь. Выгоревшая на полкилометра вокруг степь была забрызгана тонким слоем расплава, и он клокотал, светясь зеленью. Реакция продолжалась, и расстояние в десяток метров ей ничуть не мешало.

Гедимин покосился на руку — ирренций, впитавшийся в броню, светился и еле слышно булькал, проедая понемногу ипроновый слой. «Взрывная реакция,» — отметил сармат, наклоняясь над самым ярким пятном расплава и сгребая его в ладонь. Кое-что просвечивало сквозь пальцы, но часть массы была изъята, и свечение мигом потускнело.

Через три часа ирренций вернулся в твёрдое состояние, и Гедимин по кускам переложил его в «карманы». Часть осталась лежать в степи; сармат залил «фонящие» участки меей из личных запасов, но на круг радиусом в полкилометра меи не хватило. «Всё-таки испортился,» — думал Гедимин, глядя на кусок спёкшейся почвы с серыми каплями. «Сменил свойства. Теперь он аналогичен «кагету». Но из-за чего…»

Он вспомнил кровавые брызги на стенах и, вздрогнув, поднёс руку к шлему. «Лагерь. Видимо, ирренций с самого начала добывали так же, как сейчас. «Ириен» добывали не так. Синтезированный — тем более. А «кагет»… Видимо, он реагирует. На всё. Прямо по словам Хольгера… Hasu!»

… - Что?! — Ульф смотрел на Гедимина, и его глаза, сначала расширившиеся до предела, быстро сужались. — Это невозможно. Отгрузка начнётся этим же вечером.

— Корабли начнут взрываться этим же вечером, — Гедимин смотрел на Ульфа и чувствовал, что переговоры уже провалены. — Это уже не «синтез». Это «кагет». Его нельзя использовать ни для «Седжена», ни в реакторе. Проверь сам, если мне не веришь.

— Мне некогда проверять бредни, — Ульф, брезгливо поморщившись, кивнул охранникам. — Увести его и больше не пускать!

Гедимин покосился на экзоскелетчиков, и они остановились в нерешительности.

— Предупреди всех, что в твоих кораблях — «кагет». Это просто. Всё проверят без тебя.

Ульф на секунду задумался, и Гедимин затаил дыхание, но тут же комендант качнул головой и сердито сощурился на охранников.

— Ну?! Мне что, всё самому делать?! Выкинуть его с завода!

…Гедимин подбросил на ладони кусок стеклоподобной массы и перевернул его светящимися вкраплениями вверх.

— Теперь москитный флот пополнится самовзрывающимися истребителями. Крейсер, конечно, прочный, но три-четыре «хлопка» на каждой палубе… — он не договорил, откинувшись спиной на защитное поле и направив взгляд на кромку солнца, уходящую за край плато.

— Очень плохо, — пробормотал Фьонн, глядя на обломок странного минерала. — Я скажу Корсену. Раньше десятого нам отсюда не выбраться. И связи с «Марой» тут нет. Как думаешь, быстро «Элара» сделает новые истребители? Это же не минутное дело…

— Очень скоро, — отозвался Гедимин, сердито щурясь на закат. — Их клепают по два в сутки. Через месяц будет сотня, и пришлют барк с конвоем. Говоришь, десятого… Может, и успеем.

10 января 30 года. Феба, кратер Ясона, база атомного космофлота «Мара»

Корсен, выйдя из рубки, молча подошёл к Гедимину и обнял его.

— Всего один снаряд, и то мимо! — выдохнул он, выпустив удивлённого сармата. — Если бы шли из пояса астероидов, нас уже разнесли бы в клочья.

Гедимин кивнул.

— Базу вычислили? Уже бомбят?

Сам он ничего не чувствовал — многочисленные демпферы поглощали энергию толчков, но реактор выдавал нейтронные вспышки с периодичностью в пять минут, и Гедимин оставил его только после полного глушения с применением всего ипрона, который нашёлся в отсеке. У самого «Бета» причин для тряски не было, бурной тектоникой Феба никогда не отличалась, — били сверху, и, скорее всего, это был не метеоритный дождь.

— Бомбят все крупные спутники, — отмахнулся Корсен. — У Сатурна скоро будет новое кольцо из обломков земного флота. Подозревают, что базы здесь, но точных данных у них нет. В любом случае — сиди на корабле. С капитанами я поговорю сам.

— Скажи, чтобы предупредили других, — попросил Гедимин, чувствуя, насколько его план зыбкий и малореальный. — Пусть на всех крейсерах проверяют новые истребители. Один отсроченный запуск где-нибудь на астероиде сразу всё покажет. Всё, что выпущено на «Эларе» после двадцать первого декабря, смертельно опасно.

— Я понял с первого раза, — сухо сказал Корсен. — Повторять не надо. Сиди на корабле. Надеюсь, сейчас не все в рейдах…

…Гедимин рассчитывал, что о нём не вспомнят до вечера, и, не найдя полезного занятия, разложил в отсеке материал для новой цацки. Посреди работы в наушниках зашипело.

— Atzateru! — сказал Корсен чуть громче обычного. — В рубку!

Едва Гедимин переступил порог, навстречу ему шагнул Линкен. Он вскинул руку в приветственном жесте, долгую секунду смотрел реакторщику в глаза — и бросился к нему. Гедимин обнаружил, что его ступни оторвались от палубы, а макушка упирается в потолок, и он сдавленно хрюкнул, опасаясь за не слишком прочные переборки.

— Живой! — выдохнул Линкен, вернув сармата на палубу и немного ослабив объятия. — Так значит, каторга и рудовоз… А я думал — чего эта крыса Стивен убегает, едва меня видит? Ну ничего, я с ним ещё поговорю…

Он внезапно замолчал, немного отодвинулся и опустил взгляд на пару сантиметров ниже. Гедимин не сразу понял, куда он смотрит.

— Сними шлем, — тихо попросил Линкен.

Гедимин снял. Линкен несколько секунд смотрел на него, затем тронул пальцем клеймо на щеке сармата и зашипел, выдыхая сквозь стиснутые зубы невнятные проклятия.

— Стивен, — пояснил Гедимин, недобро сузив глаза. — Обычно ставят на руке.

— Sahasukemu, — прошептал Линкен. — Sa’athasulesh…

Гедимин надел шлем. Клеймо — будто от прикосновения сармата — снова начало жечь и дёргать, но реакторщик привычно отключил болевые окончания.

— Истребители на кагетском ирренции, — сказал он, покосившись на Корсена. — Ты уже слышал?