— Энцелад, приём! — Хольгер постучал по его скафандру. — Кажется, я зря его упомянул… Линкен и Константин уже в отсеке. Им можно спускаться?

— Tza, — отозвался Гедимин, внося в память передатчика несколько пометок. «Надо подумать об обновлении топлива. Когда пройдёт вся эта спешка, поговорю с Хольгером…»

Ещё шестеро охранников, подозрительно косящихся на тёмный реактор, разместились вдоль стены, и Гедимин поморщился — там, где они встали, из них получались отличные тараны для облицовки.

— Стивен, выведи их наверх, — попросил он в коммутатор. — При аварии поднимете тревогу.

Цепочка экзоскелетчиков потянулась к лестнице, сармат покосился на оставшихся и пожал плечами.

— Приказ Маркуса — сопровождать объект. Особенно на опасной территории, — пробубнил в наушниках Стивен. Гедимин сердито сощурился, но промолчал.

— Ого! — Линкен, проследив за поднимающимися охранниками, повернулся к реактору и громко хмыкнул. — Это оно и есть? Эта твоя штука, то ли реактор, то ли бомба?

Константин ткнул его кулаком в плечо и сердито фыркнул.

— Это реактор, — отозвался Гедимин. — Никаких взрывов не будет.

— Ты всегда так говоришь, атомщик, — усмехнулся Линкен. — А потом я пропускаю самое интересное. Но если я здесь… может, и не будет. А где красная кнопка?

Гедимин молча ткнул в угол пульта. Большая красная кнопка была там — он даже приделал к ней завалявшийся светодиод, и она освещала ближайший монитор. Больше никаких функций у неё не было.

— Правильно, — одобрил кнопку Линкен, отходя к стене. — Константин, Хольгер, идите сюда. Пусть атомщик работает.

Он, прикинув что-то на пальцах, занял место немного в стороне от лестницы и отогнал от неё одного из охранников. Гедимин вспомнил, куда врезался главный ротор при последней аварии, и одобрительно хмыкнул — по крайней мере, Линкена им не придавит.

— Satatzqa? — отрывисто спросил он, поворачиваясь к щиту управления.

— Tiitzki, — вразнобой прозвучало в наушниках. Сармат кивнул.

— Attahanqa!

Ему всегда было не по себе в такие моменты — первый запуск реактора, с которым только он один во всём мире может управляться. Стержни поднимались медленно, сармат следил за монитором, — торопиться было нельзя, ирренций «вспыхивал» при любой оплошности. Много долгих секунд спустя подключились внешние облучатели — и реактор «зажёгся», выбрасывая на экран десятки стремительно меняющихся показателей. Одна из двух одинаковых строк в самом конце длинного столбца мигнула и погасла — датчик, установленный Хольгером, вырубился, и Гедимин не стал думать, что в нём могло отказать. Он ждал, когда выровняется сигма-излучение, и можно будет запускать роторы. Оно росло быстро, непрерывно, — если что-то и пульсировало внутри реактора, то отследить эти слабые колебания было невозможно. Гедимин ждал, глядя поверх монитора на блестящие золотистые щиты. Время тянулось мучительно медленно. Пока всё было цело.

— Attahanqa, — прошептал он, на мгновение прикоснувшись к правому виску, и сдвинул рычажок на пульте. Главный ротор, невидимый за сдвоенными экранами, сделал первый оборот — и поехал дальше, с каждой минутой разгоняясь всё сильнее. Сармат опустился на пол, прижал ладонь к облицовке, прикрыл глаза, — едва заметную, почти неуловимую вибрацию можно было почувствовать только так. «Сойдёт,» — решил он, когда придавленные к полу пальцы занемели, и уже было не отличить дрожь в них от слабейших колебаний поверхности. «Быстро не развалится.»

Через четверть часа в ход пошли малые роторы. Гедимин смотрел на неподвижный корпус и представлял себе, как разгоняется генератор, омываемый холодным зеленоватым свечением. «Хоть смотровое окно вставляй,» — ему было немного досадно. «Ничего отсюда не видно.»

Об этом же, возможно, думали и остальные сарматы. Линкен, прождав ещё две минуты, оглянулся на Хольгера. Тот жестом велел ему стоять тихо. Взрывник громко фыркнул и двинулся к Гедимину.

— Атомщик, ты вроде ничего не делаешь. Оно заработало или сломалось?

Гедимин покосился на мониторы — миниатюрная электростанция запустилась и явно не собиралась ни глохнуть, ни взрываться.

— Сломается — ты заметишь, — ухмыльнулся он, поворачиваясь к Линкену. Сердце билось чаще обычного, и в крови растекался знакомый и приятный жар. «Сработало,» — медленно расплылся в улыбке он, через плечо оглянувшись на реактор. «Давай!»

Рядом с ним уже стоял Хольгер, и секунду спустя он вдвоём с Линкеном сгрёб Гедимина в охапку, и они замерли на секунду. Хольгер еле слышно смеялся, изредка встряхивая головой, взрывник бурчал что-то в респиратор, — кажется, досадовал, что в этот раз не было «ничего интересного». Подошёл Константин, выразительно хмыкнул в респиратор, небрежно потрепал всех по ближайшим частям скафандров и прошёл к мониторам.

— Датчик отказал, — сообщил Гедимин Хольгеру, когда тот перестал смеяться.

— Туда и дорога, — отмахнулся тот, выворачиваясь из объятий сармата. — А остальное? Дай взглянуть…

Трое сарматов столпились у мониторов. Они что-то обсуждали, но Гедимин не стал слушать. Он подошёл к стене биозащиты и лёг на пол, прижавшись грудью к облицовке и вытянув вперёд руки. Реактор, превосходящий мощностью «Полярную Звезду», был совсем рядом, за тонкими стенками, и Гедимину казалось, что это его тепло пульсирует в крови. «Получилось,» — тихо выдохнул он, закрывая глаза. «Видел бы Конар…»

31 мая 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Это и есть их крейсер? — Гедимин развернул голограмму на весь экран, растянутый от стены до стены, — так было проще оценить масштаб. — Теперь понятно, зачем был нужен реактор. Сколько там антигравов?

— Два «волчка», — отозвался Константин, разглядывающий голограмму с тем же недоверчивым прищуром, что и Гедимин. — Я искал внутренний срез, но у меня нет доступа. Нашёл только такую картинку.

— Внушительно, — сказал Хольгер, перечитывая параметры. — Этот корабль должен пробивать астероиды насквозь — только за счёт массы.

— Или утаскивать за собой, — хмыкнул Гедимин, рассматривая вблизи участок брони. Семь слоёв обшивки — пластины неправильной формы, состыкованные между собой под разными углами — почти в точности воспроизводили структуру его скафандра. «И тут Кумала?» — слегка удивился сармат. «Странно. Думал, кораблями занимается Никэс. В крайнем случае, Гельмер.»

— Линкену покажи, — попросил он Константина. — Интересная картинка.

— Линкен видел, — ответил тот. — И даже помогал добывать. Но внутреннее устройство даже он не знает.

— А связаться с Гельмером не можешь? — спросил Гедимин, разворачивая голограмму вокруг оси; ещё не построенный крейсер был хорошо виден со всех сторон — и всё-таки был не более чем картинкой. «Без внутренностей ни о чём говорить нельзя,» — думал сармат. «Такое и я нарисую.»

— Доступы, атомщик, — досадливо поморщился Константин. — Моих на это не хватает. Можешь сам связаться — вдруг он растеряется и пришлёт тебе, что нужно.

На запястье Гедимина вспыхнул красный светодиод. Раздался протяжный гудок. Сармат недовольно сощурился, оглянулся на выход в «грязный» отсек, — сигнал горел и там.

— Опять останов? — Хольгер, забыв о голограмме, повернулся к горящему светодиоду. — Одиннадцать часов без перерыва. Неплохой результат. Но… видимо, он так и будет стопориться каждый день.

— Лишь бы не плавился, — отозвался Гедимин, отключая сигнал. — Резкий запуск ему не вредит.

Он снова повернулся к голограмме и развернул её кормой к себе, чтобы рассмотреть хвостовую часть. Идти к остановившемуся реактору было рано — сармат обычно выжидал час-полтора после аварийного глушения. «Пусть остынет,» — подумал он, изучая гравитронные орудия вдоль кормы. «Роторы встать не успеют.»

Люк, ведущий во внешний мир, открылся, пропуская Константина. Гедимин удивлённо мигнул — он и не заметил, когда сармат успел выйти.

— Одиннадцать часов, говоришь? Два останова в сутки… — задумчиво протянул он, по привычке прикасаясь к респиратору вместо подбородка. — У него нет аналога «йодной ямы»?