Гедимин, выдернув руку из его пальцев, резко повернулся к нему. Хольгер проворно подался назад, и сармат остановился, медленно выдыхая сквозь стиснутые зубы. Давно следовало успокоиться и включить мозги — но пульт управления, прилагающийся к ним, пропал где-то среди обломков реактора, и найти его не удалось.

— Мы с Исгельтом проверили её в его лаборатории, — продолжал Хольгер, убедившись, что на него не нападают. — И знаешь… Сама по себе она безвредна. Мы проверили все варианты, всё, что было на наших дозиметрах. Никакого эффекта.

Гедимин мигнул.

— Эта пульсация — не код взрыва? Вообще ничего не значит? Но почему тогда…

— Никто не знает, атомщик, — вздохнул Хольгер.

— И что мне теперь делать? — спросил сармат. — Ждать нового взрыва на ровном месте?

Хольгер развёл руками.

— Я был бы рад помочь, но… Единственный совет от Исгельта… я, кстати, с ним согласен, — не собирай пока реактор. Внутри одного твэла идёт реакция?

Гедимин кивнул, выжидающе глядя на сармата.

— И он перекрывает по мощности ЛИЭГ, — продолжил Хольгер. — Сделай установку из одного твэла и проверь обвязку на ней. Не полноразмерную, в масштабе… Но ты и так знаешь, что ротор вращается, а ток вырабатывается. Посмотри, что там будет пульсировать, и как с этим можно бороться. Эти колебания были связаны с аварией, я в этом уверен, осталось выяснить, как именно.

Гедимин пожал плечами.

— Тебе виднее. Ты у нас учёный.

— И ещё одно, — Хольгер, отступив на шаг, внимательно посмотрел Гедимину в лицо. — Существо. Выйди с ним на связь. После такого взрыва нужно, чтобы кто-то его успокоил.

— Сдохло твоё существо, — буркнул сармат. — После такого взрыва не выживают.

Хольгер покачал головой.

— Зависит от размеров. И от того, какой именно частью для него является каждый очередной реактор. Я подозреваю, оно больше, чем нам кажется, и речь не об оторванной голове, а о фаланге пальца. Оно всё ещё здесь — принеси ирренций, и сам увидишь.

Гедимин отвёл взгляд. «Не хочу никаких существ в моём реакторе,» — думал он. «Никаких переговоров непонятно с кем. Никаких необъяснимых аварий. Тут должно быть какое-то простое объяснение. Конар бы его нашёл. А мы опять будем тыкаться на ощупь.»

28 апреля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— Опять! — Гедимин взглянул на дозиметр и сжал пальцы в кулак, унимая участившееся сердцебиение. Очередная экспериментальная установка светилась в центре бывшей «реакторной ямы», постепенно остывая; разогнанный ротор замедлял вращение. Гедимин отключил аккумулятор и подошёл к механизму. Твэл, питающий всё устройство энергией, уже «погас», омикрон-излучение схлынуло, но «сигма» продолжала пульсировать — так же, как до запуска или во время работы. Что-то заставляло показатель колебаться, и управляющий стержень не мог на это повлиять — всё равно, поднят он был или опущен.

— Пульсация? — Хольгер посмотрел на свой дозиметр и подошёл к установке, на несколько секунд задерживая прибор над каждым узлом и внимательно наблюдая за показателями. — Ага, она… Усилилась с последнего запуска.

Гедимин, болезненно поморщившись, притронулся к виску. Ипроновые пластины были отодвинуты, и сармат чувствовал знакомые тёплые нити на коже. Часть их в какой-то момент переползла на шею и спустилась вниз по груди, опутав рёбра слева. Если это и была попытка контакта — ясности в происходящее она не добавляла.

— Сколько нужно набрать, чтобы взорвалось? — хмуро спросил он.

— Взрыва мы ждать не будем, — покачал головой Хольгер. — Разбери эту установку. Попробуем ещё раз.

— Они же все одинаковые, — напомнил Гедимин, покосившись на температурные датчики. — Чего ты хочешь добиться?

— Я хочу понять, что там фонит, — отозвался химик, отходя от установки.

— Ты ждёшь, когда это твоё… существо даст нам подсказку? — Гедимин презрительно хмыкнул и щелчком вернул пластины на прежнее место в шлеме. Фантомное ощущение тепла сохранялось ещё несколько минут.

Хольгер неопределённо пожал плечами, глядя на установку — и вдруг, странно дёрнувшись, повернулся к Гедимину.

— Запускай!

— Что? — растерянно мигнул тот.

— Запусти её ещё раз. Поищем предел усиления пульсации, — сказал Хольгер, отступая к стене. — Может быть, её просто надо учитывать — и перенастроить автоматику. А может, она угаснет сама. Запускай!

«Научные исследования, мать моя пробирка,» — покачал головой Гедимин, подавая команду поднять управляющий стержень. «Очень научные.»

Десять минут спустя Хольгер, не сводя глаз с установки, жестом приказал заглушить её и полез в неё с дозиметром. Гедимин ждал. Ему хватало совокупных показателей на щите управления — и так было видно, что пульсация усилилась при запуске.

— Ещё раз, — отрывисто сказал Хольгер, закончив измерения и отойдя к стене. — Только прикройся. Не хочу, чтобы тебя ранило.

— Себя прикрой, — отозвался Гедимин, повторяя запуск. Амплитуда колебаний медленно увеличивалась. Хольгер чего-то ждал, застыв у стены лицом к установке. Через десять минут он медленно поднял руку.

— Интересное явление, — пробормотал он, изучая установку. — Откуда берутся эти лишние кванты? Должен распадаться ирренций… сверх обычного, или перераспределяться излучение. Но тут ничего нет. Они просто… откуда-то берутся.

— Всё как обычно, — отозвался Гедимин. — С ирренцием всегда так. Ну что, запускать?

Управляющий стержень пошёл вверх — и тут же, отделившись от электромагнита, рухнул обратно. Гедимин, уже распластавшийся на полу, зачарованно следил, как обсидиановая кромка чиркает по оболочкам стержней в медленном вращении — и останавливается окончательно.

— Hasulesh, — потрясённо пробормотал он, аккуратно разделяя пучок стержней надвое и вынимая обломок. Верхняя часть обсидиановой трубки лопнула, из хвостовика торчали острые осколки.

— Надо же, — Хольгер в задумчивости потрогал их и отдёрнул палец. — Атомщик… ты же не мог поставить сюда повреждённый стержень?

Гедимин гневно фыркнул.

— Я всё проверяю перед каждым экспериментом, — угрюмо сказал он. — И здесь всё было в порядке. Никаких нагрузок сверх меры, никаких внутренних напряжений… Что его так скрутило?!

Хольгер развёл руками.

— Дай сюда, — он забрал у Гедимина обломки стержня и аккуратно завернул их в защитное поле. — Отнесу Исгельту. Это что-то новое — раньше сигма стекло не раскалывала.

— В ядерный могильник такие новшества, — Гедимин сердито сощурился. — Так по-твоему — это тоже из-за сигмы?

— Когда-нибудь мы непременно это выясним, — пообещал Хольгер. — А сейчас я пойду за новым стержнем. Соберём ещё одну установку и всё повторим. Кажется, мы что-то нащупали, но я пока не уверен…

Бормоча что-то в респиратор, он пошёл вверх по лестнице. Гедимин осторожно разобрал крепления и разложил ирренциевые стержни так, чтобы они друг друга не облучали. «Не знаю, что он там нащупал, — но до реактора мы дойдём нескоро,» — думал он, разглядывая светящуюся трубку с тремя килограммами ирренция внутри. «Ну, хоть не взорвалось!»

29 апреля 37 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

Катушка треснула надвое; медные провода спеклись в одну неровную полосу и прикипели к ней. Гедимин поддел их пальцем, поморщился и швырнул бесполезную деталь в контейнер с отходами.

— Эй! — спохватился Хольгер, от полуразобранной экспериментальной установки разворачиваясь к Гедимину. — Куда? Надо же посмотреть, из-за чего…

— Смотрел уже, — буркнул сармат. — Она не могла треснуть. Она была исправна!

— Может, заражение… — начал было Хольгер, но Гедимин нетерпеливо дёрнул ладонью.

— Не было там ирренция. И быть не могло. Я не ставлю магниты под облучение!

Хольгер подошёл к контейнеру, выловил катушку и сунул под скафандр.

— И всё-таки надо проверить.

Гедимин не ответил. Он молча смотрел на установку. В этот раз обошлось без серьёзных разрушений — твэл уцелел, только слегка оплавился хвостовик управляющего стержня.