– Извините, что разбудил вас, – сказал он, – но вы оказались правы насчет антитоксина.

– В смысле?

– Мне уже выслали партию из Парижа. Она прибудет с минуты на минуту. Надеюсь, антитоксин еще действует.

– А если нет?

– Ну, у нас есть средства, чтобы изготовить еще. В любом случае придется, если этот дикий план будет запущен, – миллионы ампул.

– Спасибо, что сообщили. Уверен, генерал будет доволен. – Я уже повернулся, чтобы вернуться в комнату, но он меня остановил:

– Э-э-э… мистер Нивенс…

– Да?

– Еще по поводу распространителей…

– Распространителей?

Я послушно задумался о придурках, которые лезут к людям со своими листовками и брошюрками.

– Да, распространителей инфекции. Мы не можем использовать крыс, мышей или что-нибудь подобное. Вы в курсе, как передается лихорадка на Венере? Маленькими летающими коловратками – я имею в виду венерианский эквивалент этого насекомого. Здесь таких нет, а это единственный способ распространить инфекцию.

– Вы хотите сказать, что при всем желании не сможете меня заразить? Даже окунув в бак с живой культурой?

– Нет, почему же. Я могу ввести вам вирус в кровь. Но мне трудно себе представить, как миллион парашютистов высаживаются в красной зоне и просят людей с паразитами на спине не дергаться, пока им не сделают уколы. – Он беспомощно развел руками.

У меня в голове что-то смутно забрезжило. Миллион парашютистов разом…

– А почему вы обращаетесь ко мне? – спросил я. – Это скорее по части медиков или биологов.

– Да, конечно. Я просто подумал… Вам как-то легко удается…

– Спасибо. – Мой мозг пытался решить две задачи одновременно, но получалось что-то вроде автомобильного затора.

«…интересно, сколько всего людей в красной зоне?..»

– Скажите-ка мне вот что: допустим, у вас лихорадка, а у меня нет. Вы не можете меня заразить?

«…в высадке не могут участвовать медики: их просто столько не наберется…»

– Это будет нелегко. Если я возьму у себя со слизистой оболочки мазок и полезу с ним в ваше горло, тогда вы, видимо, заболеете. Если я сделаю вам прямое переливание своей крови, вы заболеете наверняка.

– Значит, нужен непосредственный контакт, да? – Сколько человек сможет обработать один парашютист с антитоксином? Двадцать? Тридцать? Или больше? – Если этого достаточно, тогда у вас нет никаких проблем.

– Как это?

– А что прежде всего делает слизняк, встречаясь с другим, которого он последнее время не видел?

– Конъюгации!

– Я всегда называл это «прямые конференции», но я пользовался неточным термином, который употребляли сами слизняки. Как вы полагаете, болезнь можно передать таким образом?

– Полагаю? Да я в этом уверен! Мы уже доказали – прямо здесь, в этой лаборатории, – что при конъюгации происходит обмен белками. Тут уже никто не избежит инфицирования. Мы сможем заразить всю колонию, как будто у нее одно тело. И как я сам до этого не додумался?

Его слова напомнили мне кое-что ужасное типа: «Если бы у моих подданных была только одна шея…»,[26] но я воздержался от того, чтобы это процитировать.

– Вы не очень-то пока настраивайтесь на победу, – сказал я. – Лучше сначала проверьте. Хотя лично я думаю, что этот трюк сработает.

– Сработает! Еще как сработает! – Он собрался бежать, но остановился. – Э-э-э… мистер Нивенс, вы не станете возражать… Я знаю, что прошу слишком многого…

– Что такое? Выкладывайте. Мне завтракать пора! – На самом деле мне не терпелось вернуться к решению второй проблемы.

– Э-э-э… Вы позволите мне объявить об этом методе распространения болезни на моем утреннем докладе? Разумеется, приоритет открытия останется за вами, но генерал очень на меня рассчитывает, а это как раз то, что придаст моему отчету завершенность.

Так ему было невтерпеж, что я чуть не рассмеялся.

– Ради бога. В конце концов, это по вашей части.

– Вы чрезвычайно любезны. Постараюсь не остаться в долгу.

Хазелхерст отправился к себе счастливым человеком. Я тоже. Приятно, когда тебя считают гением, – я начал входить во вкус.

Перед дверью в нашу каморку я задержался – нужно было прояснить в голове все основные моменты большого десанта – и только после этого вернулся в комнату. Мэри открыла глаза и одарила меня своей райской улыбкой. Я пригладил ее волосы:

– Привет, рыжик. Ты знаешь, что у тебя муж – гений?

– Да.

– Знаешь? Ты никогда мне этого не говорила.

– А ты никогда не спрашивал.

В своем докладе Хазелхерст здорово передо мной расшаркался: он назвал процесс заражения «вектором Нивенса». Мне пришлось это комментировать. На самом деле я всегда считал, что приличнее вежливо дожидаться, пока тебя пригласят прокомментировать чье-то выступление, однако папа сразу посмотрел в мою сторону.

– Я согласен с доктором Хазелхерстом, – начал я, – хотя здесь требуется экспериментальное подтверждение, как он и упомянул. Однако он не остановился на некоторых аспектах проблемы, которые носят не медицинский, а скорее тактический характер. Действительно, все коллективное тело титанцев может быть инфицировано в результате одного контакта, но важные соображения относительно общих сроков – можно сказать, решающие… – (речь я продумал за завтраком, вплоть до драматических пауз; у Мэри, к счастью, нет привычки болтать с утра во время еды), – требуют начать распространение инфекции сразу во многих точках. Если мы хотим спасти сто процентов населения красной зоны, необходимо, чтобы все паразиты были заражены практически одновременно. Тогда спасательные бригады смогут высадиться в красной зоне после того, как слизняки перестанут представлять опасность, но до того, как носители минуют стадию, после которо антитоксин уже бесполезен. Проблема легко поддается математическому анализу… – (Сэм, мальчик мой, сказал я себе, старый ты шарлатан, тебе самому даже с электронным интегратором за двадцать лет не справиться), – и ее следует передать в аналитический отдел. А пока я позволю себе вкратце обрисовать задачу. Количество источников заражения обозначим X, а количество спасателей, которых мы сможем послать, – У. Существует бесконечное число решений этой задачи, но оптимальное зависит от возможностей материально-технического обеспечения. Я уже говорил, что здесь необходим точный математический расчет, но, основываясь на собственном, к сожалению слишком близком, знакомстве с их привычками… – цифры я как мог прикинул на логарифмической линейке, но разумеется, этого не сказал, – полагаю, что нам понадобится…

Все затаили дыхание – можно было бы услышать, как муха пролетит, если бы в этом подземелье водились мухи, – и я продолжал. Меня прервали только один раз, когда я слишком низко оценил фактор «X», – тогда генерал заявил:

– Мистер Нивенс, можете не сомневаться, добровольцев будет столько, сколько нужно.

Я покачал головой:

– Добровольцев тут использовать нельзя, генерал.

– Да, я вас понимаю. Болезнь должна укрепиться в организме, и у добровольцев останется слишком мало времени, чтобы подействовало противоядие. Но эта проблема решается очень просто. Им можно имплантировать желатиновую капсулу с антитоксином или еще что-то. Тут наши люди справятся.

Я тоже думал, что они справятся, и возражал против добровольцев по другой причине: отвратительной казалась сама мысль, что этим людям придется подчиниться паразитам.

– Как бы там ни было, нам нельзя использовать добровольцев, сэр. Слизняк узнает все, что знает его носитель, и просто не пойдет на прямые переговоры. Вместо этого он предупредит остальных голосом. – Я не был в этом уверен, но прозвучало вполне правдоподобно. – Нет, нам придется использовать животных – обезьян, собак, любых животных, которые способны носить слизняка, но не могут ничего рассказать. И их должно быть достаточно, чтобы заразить всю опасную зону, прежде чем хотя бы один паразит поймет, что болен.