«Я тебе, Савелий, говорил! Свояк мой весьма набожный человек». — тут же заворчал Резанов внутри.

«Ничего, Вашбродь, пусть лучше от нас узнает, чем потом дикие слухи до него дойдут. А кто не рискует, тот не пьет шампанского!» — объяснил я со-владельцу тела.

— Михаил Матвеевич, — махнул я отрицательно ладонью, — сие устройство от Бога нам на пользу дадено. Вот ты же не станешь уличать в пособничестве сатане капитана, который кричит в рупор, чтоб его расслышали. Разве рупор от нечистого? Так и сие приспособление, — кивнул я на рацию, — эдакий рупор. Причём с быстротой молнии связывает корреспондентов. Но, Михаил Матвеевич, об этом приборе пока никому ни слова, хорошо? — Гость закивал, а я закончил:

— В сем наше преимущество пред конкурентами.

— Даа, чудны дела твои, Господи, — покачал головой свояк, — а вот сумлеваюсь, сможем ли в Калифорнийских землях удержаться, шибко далече от Рассеи-матушки…

Когда гость засобирался, я придержал его за запястье:

— Михаил Матвеевич, не откажись принять в дар, — вытащил я из-за кресла заранее приготовленный упаковочный футляр с керосиновой лампой. И полуведерный бочок: в моё время сказали бы шестилитровый, но сейчас, в царской России ведро помещало почти двенадцать литров, поэтому полведра.

— Вот угодил! — всплеснул руками Булдаков: — Благодарствую!

— Да, вот ещё тебе, — я выудил из кармана сюртука рубик, — Накось-ка, — показал Как крутить. У того сразу глаза загорелись:

— Ух ты! Какая занятная забава!

— Да, — покивал я головой: — и вот эту лампу, и вот эту забаву я собираюсь здесь, в Санкт-Петербурге, а там и по всей России продавать от имени Русско-американской компании. Вдобавок к чаю и мехам. Я сию забаву назвал «рубик», сокращение от «Русский кубик».

Компаньон, сидевший до этого напряжённо, оттаял.

Уезжал Булдаков до чрезвычайности задумчивым. А я вознамерился, покуда Лангсдорф отсутствует, решить другую насущную заботу, позвонил в серебряный колоколец.

— Вызывали, Ваша Светлость? — в дверь просунулась хитроватая рожа бывшего шпика.

— А, заходи, заходи, Макарка. Хватит девок щупать, дело тебе есть.

— Дак они сами липнут, — развёл руки мужичонка «метр с кепкой» — что они в нём находят! — и блудливым выражением лица.

— Верю. Но пусть пока передохнут. А для тебя есть дело, Макар, — поманил я его ладонью. Мужик мгновенно сбросил показную расхлябаность, подобрался. Я указал глазами на стул и он скупыми движениями, но текуче словно ртуть примостился сбоку, а я вынул из ящика стола чистый блокнот с карандашом, положил перед ним.

— Бери. Писать-то умеешь?

— А как же. На службе приходилось отчёты начальству кропать.

— Вот тебе задачка Почти по твоим способностям: на окраине города или в ближайших деревнях, но чтоб дорога была главное, Отыщи несколько красильных мастерских, которые на ладан дышат. Возможно кожи где красят там. Или материю. Или рисунки на ткань наносят. В общем, где чаны большие есть, где умеют работать с растворами. Самое главное: чтобы хозяин, владелец был хорошим мастером, но плохим дельцом, никудышним купцом. Чтобы он ничего не мог продать и чтобы у него всё это дело кредиторы собирались отнимать.

— Сделаем, Ваша Светлость. — Макар воздел глаза соображая: — Парочку прямо сейчас могу назвать. Но надо поближе поглядеть.

— Чем больше, тем лучше. — кивнул я головой.

— Будь сдел, Ваша Светлость, — выражение лица мужичонки посекундно менялось, будто он уже высматривал на улицах требуемое.

— Слушай, Макар, всё как-то не приходилось пообщаться… Смотрю, мужик ты хваткий, дельный, чего тебя хоть из полиции-то поперли?

— Да так, — хитро прищурился мужичонка: — Было дельце.

— Опять по женской части? — проявил я интуицию.

— Ну типа того. Вишь, ли, Ваша Светлость, дочка полицмейстера на мене глаз положила, проходу не давала. Он мене: «Так и так Макар», — говорит: «если что, сгною!» А я что? — она сама.

Я засмеялся:

— Нипочём не поверю, что ты там ни сном, ни духом.

— Было маленько.

— Ага. Ясно. Короче.

— Ну короче: кто-то, подозреваю кто, настучал, он нас застал, ну и попёрли…

— А со Степаном ты как, Где, откуда пересёкся?

— Да то-то и оно, Ваша Светлость, — вздохнул Макар: — Не успел я как следует погоревать — работу-то я любил, по мне работа-то, сами видите — как приходит ко мне от купца Головина.

Я насторожился: Головин конкурент нашей, Русско-американской компании:

— Ну?

— Ну, такое дело, — говорит: — приказчик выручку за полгода с факторий спёр. И убёг, отдавать не хотит. Ну в общем, мне вас порекомендовали: вот вы хороший профессионал, да сейчас в затруднении.

Ну, работа по мне, взялся. Стёпку-то я нашёл быстро. И в чём дело-то понял: мужик действительно собрал всё по-честности денег несколько кожаных мешков, вез с фактории. Да вот по весне дело было, переезжал через реку, лёд подломился, сани под лёд затянуло, он к лошади выпрягать кинулся: лошадь спас, а сани пропали. Головин слушать не хотит: «Украл! В Острог закатаю!» — ну Степан и в бега. Я ему сразу поверил: Я таких людей насквозь вижу, сам знаю что к чему. А тут ватага Кондрата, вот мы к ней и прибились. Вот такая, Вашсветл, катавасия… — уже невесело усмехнулся мужик.

— Ладно, — хлопнул я его по плечу: — То, что было, то было. Теперь у нас будут другие дела!

Степана Я снарядил в Баку и на Кавказ с наказан скупать нефтеносные Участки земли, покуда по дешёвке Это можно сделать и организовать доставку нефти в Санкт-Петербург. А пока потихоньку через дворню скупал в аптеках керосин, чтобы преждевременно не вызвать ажиотажа и чтобы ушлые провизоры не взвинтили цены на сие «лекарство». Получалось дороговато, но реклама в моем мире обходилась куда дороже и то за нею дело не стояло, а тут мы исподволь готовили рынок сбыта.

Подслеповато щурюсь, Сидор наклонил бочонок, чтобы наполнить керосиновую лампу. И пролил. У меня тут же из глубин подсознания опять всплыла знакомая мысль, Однако вновь так и не дала себя ухватить… Я досадливо поморщился и послал дворового мальчишку, который крутился поблизости, за воронкой. Но и в Широкую горловину слуга два раза из трех промазал. И то бы не беда, подтереть недолго, да и руки отмыть можно, а вот одежду отстирать современными примитивными моющими средствами немыслимо, будет вонять до скончания века одежки. Стоявшая рядом экономка нетерпеливо оттеснила слугу и ловко, Как это умеют делать лишь женщины, плеснула почти доверху. Я изумился:

— Ну ты ловка, Акулина Игнатьевна!

У молодой женщины брови поднялись шалашиком:

— Так я, Ваша Светлость Николай Петрович, масло-то наливаю. Ничего. Нормально.

Я смутился. Действительно, это в моё время девушки дрожали над ноготками и тяжелее смартфона ничего не поднимали.

Кондрат, с первых же часов, как я его представил, твёрдой рукой правил дворней, которую держал в кулаке не хуже, чем свою ватагу, причём слушались его, как я обратил внимание, не за страх, а за совесть: его уважали, побаивались Да, но без причины он не наказывал, но и провинности не спускал. А вот за своих стоял горой и награждал за успехи.

Первым делом он отправился в приёмную Митрополита Санкт-Петербурга. Ему сказали, что Владыка объезжает паству, сейчас находится в Новгороде. И предложили оставить требу по его вопросу в приёмной. Он оставил и вышел.

По выходу Я спросил:

«Вашбродь, а что ты требу… Самого митрополита дождался бы, да пошёл бы к нему».

«Э нет, Савелий, — назидательно поднял палец, мой палец, наш палец камергер: — Всё должно быть по инстанциям. И потом: это моё личное дело, а не Государево, чего ради со своим личным делом попрусь, да к кому — к Предстоятелю Православной Церкви Санкт-Петербурга».

«Ну-ну», — пожал я нашими общими плечами.

Следующее дело, которое Резанов вознамерился исполнить: отправился в приёмную Царя. Но и там на просьбу личной аудиенции ответили, что Император сейчас в войсках, в Австрии, Когда будет неизвестно. И тоже предложили оставить своё прошение. Резанов долго писал, черкал, комкал исписанные листы и в итоге отдал деловодителю десяток страниц убористого текста.