— Ну я не очень красивая, — конечно, до неземной красоты, как у меня, ей далеко, но и до уродины тоже не близко.

— Всё понятно, — перебила её, — а теперь слушай, что я скажу. У тебя есть две ноги, две руки, голова, стандартный набор, как у всех. У тебя есть огромный запас магии, которого нет у большинства. У тебя даже парень есть, конечно, не предел женских мечтаний, но чуть лучше орка. У тебя есть, возможно, изрядно надоевшая, но зато верная и преданная, подруга, — посмотрела на довольное лицо рыжей, — у тебя есть всё, кроме самого главного — любви к себе. Запомни, если ты сама себя не полюбишь, то никто не полюбит. Никакая любовь не вечна, кроме любви самой к себе.

Возможно, кто-то скажет, что самолюбие, это плохо. Я не соглашусь, любить себя очень полезно и правильно. Именно самовлюблённые люди знают себе цену и не размениваются попусту. Как правило, любовь к себе помогает добиться чего-то в жизни.

Я не имею ввиду такие персоны, которые не видят ничего дальше своего носа. Это уже не процветающее самолюбие, а прогрессирующий кретинизм. Иногда нужно очень сильно постараться, чтобы заполучить желаемое, а думать, что тебе всё готовенькое принесут на блюдечке — невероятно глупо.

Как только моя голова коснулась подушки, я сразу погрузилась в сон. Видимо, сказались бессонная ночь и слишком насыщенный день.

Я стою в кромешной тьме, абсолютно ничего не видно. В этот момент чувствуешь себя такой слабой и беспомощной пред этим непроходимой темнотой, которая находиться вокруг тебя. Сколько я здесь уже нахожусь? Минуту, пять, час или больше? Чувство времени безнадёжно потеряно, кажется, что я здесь уже вечность.

Раздаётся пронзительный женский крик, как тот, что мы слышали с ребятами. Оборачиваюсь и чувствую, что кто-то или что-то прыгает на меня и валит на пол. Сквозь тьму разглядываю сморщенное лицо Калисты, которое перекосило от злости. Глаза светятся кроваво-красным цветом. Она приближается к моему лицу и снова начинает визжать прямо мне в лицо.

Резко открываю глаза и рывком поднимаюсь. Это всего лишь сон, успокойся Рене. Мысленно дала себе пощёчину, чтобы прийти в себя. Никогда раньше меня не мучили кошмары. Так, ты раньше не находила трупы иссушенных девушек, напомнил внутренний голос.

Посмотрела на часы, до пробуждения осталось полчаса. Решив, что смыла ложиться обратно, нет, направилась в душ. Немного придя в себя после освежающего душа, направилась обратно в комнату.

— Не спиться, — от неожиданно прозвучавшего голоса, холодок страха прошёлся по спине. Резко обернувшись, увидела, вальяжно облокотившегося от стену, эльфа.

— Тебе нужно колокольчик на шею повесить, чтобы было слышно, как ты идёшь, — раздражённо сказала.

— В следующий раз буду громко топать, — пообещал он, — как ты, — прошёлся взглядом по моему телу, которое завёрнуто в полотенце.

— Ты переживаешь обо мне, как мило, — похлопала ресничками, — а я думала, что в кланах наёмных убийц учат быть бессердечной тварью, — только, когда договорила это предложение, поняла, что ляпнула лишнего.

— Учат, — кивнул он, — но я сейчас не в клане, — развернулся и пошёл дальше по коридору.

Почему у меня сейчас такое чувство, как-будто его сильно задели мои слова. Даже если сейчас он не своём клане, это не отменяет тех убийств, которые он совершил. Разве убийца может быть бывшим? Думаю, нет.

Сегодня тренировку вёл тренер Лотнер. Во время занятия, я то и дело, ловила на себе его взгляды.

— Ты подумала над мои предложение Серена, — остановил меня, когда тренировка закончилась.

— Кажется я уже ответила на ваше предложение, — выдернула руку, которую схватил мужчина, — неужели вы думаете, что если бы я нуждалась в покровителе, то выбрала бы вас. Вы всего-лишь тренер, есть варианты гораздо более выгодные чем вы, — пожала плечами и отправилась в общежитие, оставив разозлённого эльфа в одиночестве. Возможно, я зря разозлила тренера, но он со с своим невероятно ценным предложением, как он считает, мне порядком надоели.

— Адептка Айсдел к ректору, — я, как родному, обрадовалась растрёпанному парню, который заявился в аудиторию по середине лекции.

В чём на этот раз меня будет обвинять Трейк? Может я виновата в бедственном положении некоторых поселений или, это я, принесла засуху в прошлом году. Я ничему не удивлюсь.

— Отец, — конечно, сейчас не самая приятная встреча, но вполне ожидаемая.

— Я пришёл за тобой Серена, пора возвращаться домой, — одну дочь потерял, пришёл за другой. Удобно, не спорю, но ничего не получится.

— Я адептка академии и не собираюсь бросать учёбу, — так, что можешь возвращаться домой, папочка.

— Я твой отец, и я буду решать, что тебе делать, — я больше не позволю калечить свою жизнь, — мы с лордом Трейком уже всё обсудили так, что собирай вещи.

— Не думаю, что лорд Товерг будет рад тому, что без его ведома отправляют домой адептку его факультета, — обратилась к ректору, который решил потихонечку от меня избавится, пока декан отсутствует, — более того, он будет в бешенстве.

— Лорд Айсдел сейчас девушка находится под защитой академии и покинет её только по собственному желанию, — недовольно произнёс мужчина, — а сейчас, извините меня, но я вынужден оставить вас пообщаться наедине, дела зовут, — встал со своего кресла и вышел из кабинета. Больше похоже на побег, но сейчас не об этом. Повернулась к, стоящему у окна, отцу.

— Если ты сейчас незамедлительно пойдёшь за своими вещами, то я прощу тебе твою дерзость, — зато, я не прощу, что чуть не потеряла сестру.

— Я остаюсь здесь, — чётко произнесла, — можешь распрощаться с мечтой выдать дочь за богатого старика, который в несколько раз увеличит твоё состояние.

— Это ты помогла сбежать Селине, — если бы я не помогла, то у кого-то стало бы на одну дочь меньше, — конечно, как я сразу не додумался. Она сама не додумалась бы ослушаться меня, а вот ты другое дело.

— Как можно так поступить с родной дочерью, — я уже практически кричу.

— Ничего бы с ней не стало, пожила бы несколько лет с мужем, а потом получила бы в наследство всё его состояние, — я не верю, что это говорит мой отец. Я никогда не была слишком хорошего мнения об нём, но происходящее сейчас, никак не укладывается в моей голове, — где Лина?

— Там, где ты её не найдёшь, — сжала кулаки так, что ногти больно впились в кожу.

— Ты копия своей мамаши, такое же порождение бездны, — и в глазах столько боли, — она забрала у меня всё, что было мне дорого. Теперь ты забираешь у меня Лину, — на меня словно ведро с ледяной водой вылили.

— Ты сам забрал у себя дочь, — и не одну, если, конечно, я его дочь, — когда решил, что она выгодный товар, — развернулась и на негнущихся ногах покинула кабинет.

Коридор меня встретил пустотой. Насколько сильно я люблю одиночество, но сейчас в душе образовалась такая пустота, что заполнить её сама я не в состоянии. Что я сейчас чувствую? Ничего. Абсолютная пустота. И это равнодушие пугает намного сильнее. Наверное, я должна чувствовать обиду и боль из-за таких слов от того, кого я считала своим близким человеком. Но обидно только за то, что он оскорбил даже не меня, это я как-нибудь переживу, а маму.

Двенадцать лет назад…

— Я сказал никогда не спрашивай про неё, — я просто хотела узнать что-нибудь про маму, а отец начал кричать, — никогда, слышишь, её нет.

После этого случая я не пыталась узнать что-либо про женщину, которая родила меня, от отца. Зато пыталась расспросить слуг, но оказалось, что все, работающие в нашем доме, люди были наняты уже после того, как хозяин овдовел. Странное совпадение, подумала я, но не придала этому какое-либо значение.

— Расскажи что-нибудь про маму, — я пришла к брату. Лина вряд ли может её помнить, а вот Эдвин должен хоть что-то помнить.