Собираюсь с силами и открываю. Мне сразу тычут в лицо какими-то корочками, что-то говорят. Зачитывают права? Боже, я как в американском сериале. Может это продолжается сон, я так и не проснулась?

— Простите, я ничего не понимаю. Наверное, это ошибка, — бормочу неуверенно.

— Там разберутся, проедешь с нами.

— Мне надо собраться…

— Все потом, девушка, вы что думаете, мы вас ждать будем?

Трое полицейских ведут меня вниз, лифт доме часто не работает и сегодня как раз такой день.

Некоторые двери приоткрыты, соседи подглядывают. Это мучительно стыдно.

Я ничего не понимаю. Так ошарашена, что в голову не приходит адвокату позвонить. Или маме. Все же надеюсь это просто допрос, что меня отпустят.

Следственный изолятор, провожу ночь в камере, в одиночестве. Хоть в этом повезло. Утром разрешили один звонок, и я набираю брату. Маме не смогу сказать, что я опять в тюрьме. Язык не повернется…

— Стась, ты что, как опять забрали? А что адвокат говорит? — Саша жутко волнуется, его голос дрожит.

— Мне ничего не объясняют… Разрешили один звонок, и я набрала тебе, — всхлипываю.

— Ты в своем уме? Хочешь сказать, что Волконский вообще не в курсе? Стась, разве можно так?

— У меня один звонок… — голос дрожит, чувствую себя ужасной дурой. Саша прав. Надо было первым делом Юрию Дмитриевичу дать знать о происходящем. Но мне хотелось услышать родной голос.

— Ладно, только не плачь, сестренка, — торопливо говорит Саша. — Я сам адвокату наберу. Пришлю его к тебе как можно скорее, и сам приеду. Тебе что-нибудь надо?

— Да… но я не знаю, может меня сейчас отпустят? — произношу с надеждой.

— Было бы хорошо. Но зачем тогда звонок дали? Если выпустить собираются… Конечно, они тебе про адвоката не напомнили, сволочи. Ты что-то говорила им? Был допрос?

— Нет… не было.

— Черт…Бл*дь… — Саша матерится, заметно, что нервничает все сильнее.

— Маме не говори пока, — давлю в себе рыдание. — Может обойдется… Может просто допросить решили…

— И заставили в камере переночевать? Нет, значит открылись новые факты.

— Какие? Какие могут быть факты? — снова всхлипываю, меня душат рыдания.

— Например, что я был за рулем… А ты лжесвидетельствовала. За это сажают, Стась. Я говорил тебе, не надо… Я должен был ответить, раз был за рулем. Теперь вот заживо себя сжираю, что смалодушничал, — голос брата звучит глухо.

— У тебя же операция скоро. Перестань…

— Мне бы много не дали, по состоянию здоровья, — возражает с горечью.

— Ты этого не знаешь. Хватит, Саш. Будем на лучшее надеяться.

После разговора с братом меня долго трясет, пытаюсь не плакать, но не выходит. Я все еще одна в камере, это хорошо. Едва удается успокоить до появления Волконского, который приезжает через пару часов после моего звонка брату.

— Как так можно, Станислава? Вы в своем уме? Очень сесть хочется? Тогда поздравляю, вы практически этого добились! В данный момент не смогу вытащить вас. Никак!

— Но я…

— На вас подана жалоба. Вы преследуете истца, давите на него! Дважды! Вы были у него дома, потом пришли в клуб, являющийся его собственностью.

Боже, в самом страшном сне не могла представить, что Влад Огнев «сдаст» меня.

Мало того, что изнасиловал, еще и сам на меня жалобу подал? Это за гранью добра и зла. Этот человек чудовище. Нет, хуже. Дерьмо конченое, вот он кто!

Ненависть к олигарху разъедает словно кислота. Меня корежит от собственной глупости. Как я могла отвечать ему? Как могла испытывать удовольствие от прикосновений? За это наказание? Наверное, заслуженно! Потому что нельзя такой дурой быть!

— Рассказывай все в мельчайших подробностях. Попытаюсь найти к чему прицепиться. Но под залог сейчас уже не выпустят. Мне жаль, Станислава. Придется какое-то время провести в заключении. До суда, — добавляет с нажимом, видя, что в моих глазах плещется ужас.

Рассказать адвокату то, что у нас был секс, все равно язык не поворачивается. Хочу произнести это, и не могу. И снова себя за трусость презираю.

Особенно когда Волконский уходит, страшно злой. Выглядит так, словно жалеет, что взялся за мое дело, хочет бросить. И я не могу его винить. Никого не могу. Я сама самый злейший свой враг. Полная идиотка.

— Собирайся, Архипова, — командует женщина-конвоир. Полная, крупная, лицо неприятное, кривится, когда смотрит на меня, словно я воняю.

— Что? — смотрю на нее непонимающе.

— В тюрьму поедешь. Больше под залог не выпустят, там суда будешь дожидаться. Вещи тебе передали, — бросает мне пакет.

Саша привез, как и обещал, сменную одежду, туалетные принадлежности.

Но тюрьма?

Нет, этого не может быть!

В эту минуту я готова все рассказать адвокату и еще приплести до кучи.

Но слишком поздно.

— Хватит трястись. Пошли.

— Мне надо позвонить адвокату…

— Обязательно позвонишь. Но уже не отсюда.

— Ну что встала как вкопанная? Проходи давай, — меня грубо толкают в камеру. Надежды что буду сидеть одна не оправдались. Реальность оказалась чудовищной. Очень маленькое помещение, метров двенадцать. Двухъярусные сетчатые койки с грязными матрасами, всего четыре, три заняты.

Три женщины разного возраста с любопытством меня разглядывают. Одна — совсем пожилая, лежит на нижнем ярусе, с книгой в руках. Она быстро теряет интерес к моей персоне, откладывает книгу, отворачивается к стене. А вот две другие, на вид им от тридцати до сорока, направляются ко мне. Решетка захлопывается с жутким лязганьем, ударяющим по нервам. Стою оцепенев, забыв как дышать. Это место похоже на ад. В прошлый раз я пробыла в КПЗ два дня. Там было относительно чисто, спокойно. И все равно я чуть с ума не сошла.

Неужели меня уже посадили? Даже не огласив приговор?

Я мало что понимаю в уголовном кодексе. Но как же суд? Почему меня закрыли в тюрьме?

Душит истерика. Сквозь пелену слез вижу, как подходит одна из женщин.

— Ой, какой сладкий лягушонок. Ты правда тут сырость разводить решила? Думаешь, нам это понравится?

Молчу, потому что эти слова не требуют ответа. Все как в худших фильмах про тюрьму. Издевательства, угрозы.

— Молчишь? Гордая, да? — женщина неожиданно грубо хватает меня за подбородок. Я резко отталкиваю ее руку, отшатываюсь.

— Отстань от девочки, Тамара, — тихо произносит пожилая женщина, хотя продолжает лежать спиной к нам.

— Да ладно, я же только познакомиться хотела, — фыркает та что решила меня достать.

— Занимай койку надо мной, — командует пожилая, встав с кровати. — Не бойся, тут никто не тронет.

— Спасибо, — произношу тихо.

С облегчением устраиваюсь наверху. Голова плывет. Все еще не получается до конца поверить в реальность происходящего. Чувствую себя выпотрошенной, абсолютно. Как морально, так и физически.

Всю ночь лежу и в потолок пялюсь. Под утро забываюсь беспокойным сном.

— Почему не ешь, голодовку объявить решила? — спрашивает меня пожилая соседка по камере в столовой. — Не вкусно?

— Пока не лезет…

— Ты здесь так долго не протянешь.

— Я попытаюсь… попозже.

— И так кожа да кости, худеть тебе некуда.

— Я надеюсь… что долго не пробуду здесь.

— Все на это надеются, — усмехается женщина.

— Вы долго здесь?

— Порядочно. Всего ничего осталось, пойду по этапу, — усмехается горько.

— Я даже не знаю как вас зовут… Вчера поблагодарила и не спросила…

— Маша.

— Стася…

— Что натворила, малышка?

— Авария… ДТП.

— Ясно. Отмажешься. За такое много не дают. Странно что до суда не дали дома побыть.

Опускаю голову. Потому что сама нарвалась. Дважды. Хотя второй раз понятия не имела что меня ждет встреча с олигархом.

Ненавижу его. Все кипит внутри. Бесчеловечный подонок. Наслаждается, наверное, тем что сделал со мной!