Алёна заканчивает со мной и перемещается к другу. Ник ведёт себя наглее, обхватывает ногами, заключает в плен, берёт нахрапом, пожирает глазами. Не хочу даже представлять о чём он сейчас думает, что видит в своей пошлой голове. Урод! Скорее всего поставил её уже на колени и вытащил свой болт.

А смогу ли я отступить? Смогу ли стоять и смотреть, как Ник залезает на неё, как берёт моё? Смогу ли знать, что она стонет под лучшим другом, пока я сжираю себя от ревности? Нихрена! Сейчас, когда она трясётся от его близости, мне насрать на мнимое родство, на мнение родителей, на влюблённость Николоса. Пусть возвращается к себе и ищет подходящую партию там, среди вульгарных, жадных баб.

– Куда спешишь? – дёргаю, пытающуюся сбежать сестрёнку, и подсаживает на высокий стул. – Медсестричке тоже надо оказать помощь.

Ник сразу включается в игру, приближается, надавливает коленом, принуждает раздвинуть ноги, вклинивается в пространство, слишком явно впаивается в тело, оттягивает за волосы голову назад и осматривает боевую раскраску. Осторожно ведёт пальцами вдоль отбитой скулы, перебирается к виску, обводит пластырь на лбу и резко срывает.

– Охренел?! – взвивается на стуле, но оседает назад, удерживаемая за косу. – Полегче можно, медвежара?!

– Тихо, колючка. Хочешь, поцелую? – ухмыляется Ник, скалясь, как последний придурок.

– Идиот! Себя поцелуй! – пытается подняться, но я сжимает рукой плечо, выбивая болезненный стон.

Досталось, похоже, не только фейсу, поэтому стаскиваю с неё толстовку и прощупываю приличных размеров синяк, сползающий с плеча на грудь. Ублюдки! Бить женщину ногами! Выловлю и переломаю эти ноги!

Ник обрабатывает лицо, а я занимаюсь плечом, с волнением спускаясь к груди. Смазываю кожу мазью, а представляю, что растираю по ней свою сперму. Когда-нибудь обязательно это сделаю. Забрызгаю её всю, помечу своим семенем и вотру в тело.

– Вот и всё, а ты боялась, – скрываю своё возбуждение, отворачиваюсь и убираю со стола.

– Только платьице помялось, – выплёвывает, хватает толстовку, срывается с места и сбегает в свою комнату.

Беги, сестрёнка. Беги. От зверя не убежишь. Поймаю и отлюблю до искр в глазах.

*Дзё – лёгкий, гладкий деревянный шест, длина (наиболее часто 128 см) зависит от вида боевого искусства, толщина (24-30 мм) – от школы и личных предпочтений. Используется в качестве оружия во многих японских боевых искусствах, также есть отдельное искусство владения дзё – дзёдзюцу.

Николас

Создаётся ощущение, что Аля прячется и избегает меня. Уезжает с утра в разное время, частенько с рассветом, домой возвращается поздно, иногда вообще остаётся ночевать у каких-то подружек. Хочется верить, что подружки женского пола, а не какой-нибудь похотливый урод, тискающий чужое.

Стараюсь загрузить себя работой, чтобы не поддаваться зуду в яйцах и не сорваться на поиски плохой девчонки. У наших отцов общий проект, застройка жилого квартала большой площади с прилегающей инфраструктурой и крупным торговым центром. Раньше наши компании подрывались на такие заказы в разных странах, но с тех пор, как мы с Яром заняли свои должности, такой кусок делится впервые. Макс давно работает в этом направлении в России, мой же отец делает первые шаги на этом рынке.

Удивительно, что первые. Его родители, как и Макса, мигрировали в Америку при развале Союза, но только сейчас он решился вложить деньги в экономику своей бывшей родины, не боясь потерять хотя бы цент.

На нас с Яром финансовый контроль офиса и строительной площадки, так что приходиться целыми днями сидеть в документах, проверять расходы компании вплоть до канцелярских товаров по отделам. Муторно, скучно, но с чего-то нужно начинать, проявить усердие, показать себя и ступить на следующую ступень.

Только всё это херня. Цифры, отчёты, бумажки, проверки не помогают отключать голову и головку. Я по инерции продолжаю принюхиваться к пальцам, которые касались её, хоть и мыл их уже раз дцать, каждую ночь представляю её под собой, скулящую, покорившуюся, стонущую и жадно принимающую мой член, весь день вспоминаю наш танец и мягкость, льнущую к паху.

– Проверь вон ту папку. Кончай с полоумной улыбкой пялится в пустоту, – вырывает Яр из мечт, где я уже пробрался рукой в трусики и опробую тесную щёлочку пальцами. – О чём всё думаешь? По выражению вижу, что бабу прогнул в уме.

– Не пойму, куда твоя сестричка пропала, – небрежно интересуюсь у Яра, делая вид, что увлечён колонками цифр. – Неделю уже не видел её.

– Ничего удивительного. У неё практика началась, дежурства в больнице, – так же спокойно отвечает мне, а затем с нотками злобы добавляет. – Надеюсь, не её прогибал, похотливая скотина?

– А если её? Она взрослая и красивая девчонка. Грех не мечтать об неё почесаться, – намеренно дразню его. – Ты так заводишься, как будто являешься отцом пятнадцатилетней дочери.

– Она моя сестра, – рычит Яр. – Я ей коленки зелёнкой смазывал, когда ты дрочил на порнуху, подсмотренную в интернете.

– Это было давно Яр. Аля взрослая, её уже не зелёнкой мазать надо. Двадцатидвухлетних девиц трахают, много и со вкусом. Сколько было той крошке, которую мы натягивали вдвоём? Двадцать, дружище. И у неё есть старший брат, который тоже мазал зелёнкой ей коленки.

– Мне насрать на других девиц, их братиков и перемазанные колени. Алёна ещё ребёнок. Она думает, как ребёнок, живёт, как ребёнок, ведёт себя, как ребёнок. Будешь опошливать мысли о ней, набью тебе рожу.

– Рискнёшь сломать кулак о мою челюсть? – с издёвкой спрашиваю у него. – Давай. Не тяни. Потому что я сделаю всё, чтобы Алька прыгнула на мой член.

Быстрее слышу, чем вижу угрозу, летящую мне лицо. Отклониться не успеваю и получаю по касательной прочерк по скуле. Боль не сильная, скорее присутствует удивление и обида. Мы никогда не дрались из-за баб, даже не спорили. Если понравилась одна, просто делили её на двоих, а затем вспоминали приятные моменты за бутылкой пива. Подумаешь, сестра. Что-то я не бросался на него, когда он мою кузину пялил в бассейне, а она дочь моей тётки, практически сестрёнка.

– Охренел? – поднимаюсь с кресла. – Совсем берега попутал? Думаешь, тебе можно было трахать мою сестрицу, а я так, в сторонке постою?

– Можешь трахать любую девку в компании, на улице, в клубе, но сестру трогать не смей. Она не для тебя. Ты поиграешься, пару раз ткнёшься и тебя потянет на свежее, а Алёнка будет страдать.

– Тебя это не остановило, когда ты пялил Дони, – продолжаю возмущаться. Вот упёртый баран.

– На твоей Дони пробу ставить негде. Одним хуем больше, одним меньше, она даже не поняла, – переходит на крик. – Алька может ещё член в живую не видела.

– Уверен? – подрываюсь вперёд и наношу удар в плечо. – Не знаю сколько, но член она видела. Целки так не двигаются в танце, не жмутся задницами в яйца.

Яр издаёт рык, пригибает голову и бросается вперёд, снося меня с ног. Он разъярён, взбешён и, кажется, им двигают совсем не братские чувства. Ревность прёт со всех щелей, вытекает, словно яд, выжигает кислород. Делаю рывок, переворачиваю его, подминаю под себя и всматриваюсь в перекошенную рожу.

– Да ладно, – не до конца верю своим выводам. – Ярик влюбился в собственную сестрёнку? Инцестом попахивает.

Яр отталкивает меня, отползает к стене и зажимает коленями голову. На него сейчас страшно смотреть. Столько боли в его скованной позе.

– Она мне не родная сестра, – хрипит, оттягивая волосы руками. – В нас не капли общей крови. Я детдомовец, если ты забыл.

– Не забыл, бро, – перебираюсь на четвереньках к нему и сажусь рядом. – Что собираешься делать?

– Держать себя в руках, пока силы есть. Дарья с Максом никогда не примут наших отношений. Общественность тоже, – голос срывается на шёпот, и я понимаю, насколько ему тяжело. – Пока Алёны нет рядом, неплохо получается, но стоит увидеть её, вдохнуть запах, сразу рвёт внутренности, тянет к ней. Тогда становиться похер на мнение окружающих.