Алёна

Вы когда-нибудь видели встречу Деда Мороза и Санта Клауса? А когда они оба потрясающе красивые, с выточенной мускулатурой, как чистокровные верховые жеребцы, прошедшие галопом с десяток кругов, с хищной грацией, как дикие тигры, вышедшие на охоту и пробежавшие за жертвой полсотни километров? А когда они оба в трусах и вытворяют чёрте что под музыку, находясь в одном мгновении от того, чтобы лишиться и этих небольших, красных тряпочек, скрывающих самое интересное? Не видели?

А вот я сижу на диване, подсвеченная со спины мигающей гирляндой на ёлке, ошарашенно пялюсь на горе-стриптизёров, один из которых залихватски трясёт белой бородой до пупа, совсем не отвлекая от хозяйства, обтянутого тугими плавками, а другой подёргивает ягодичными мышцами, демонстрируя пластичную работу бёдрами и резвое туда-сюда.

Ярик подмигивает мне, пожирает серыми глазами и медленно оттягивает резинку трусов спереди, выполняя подачу ко мне. Я так же медленно мотаю головой из стороны в сторону и жмурюсь. Ну, не готова я увидеть его добро, или зло, смущающее меня, достаточно о нём подумать.

Глаза заставляет открыть звонкий хлопок, и я жалею, что сделала это. Картина, где Ник охаживает свою филейную часть рукой, шлёпая себя в такт энергичной музыки, будет сниться мне долго. Спасибо, что не снял трусы, пощадив хоть чуть-чуть мои нервы. Нет. С задницей у него всё отлично. Подкачено, подобранно, лишено лишних волос, но Яр последует его примеру, а две подкаченные задницы, не обезображенные растительностью, слишком много для меня одной.

Юлька на моём месте исходила бы сейчас слюнями, тянула руки и щупала дёргающиеся прелести, а я кусаю внутреннюю часть щеки, закатываю глаза и думаю, как могла вляпаться в такое. А ведь всё так хорошо начиналось…

Отвлекусь от красных труселей, мелькающих перед лицом и расскажу немного о себе. Я, Алёна Ворохова, для родных и близких Алька. Да, да. Та самая Алька, у которой «железные яйца», как говорит мой придурочный брат Вадька, и которую потянет не каждый мужик, как объясняет наш Макс, когда его дальние родственники и друзья стараются сосватать мне своих сыночков и племянничков. Яиц, конечно, нет, а вот всё, что к ним прилагается – в избытке.

– Как у такой красивой, милой девочки, такой грязный язычок и мерзкий характер? – любит повторять баба Вера, слушая мои перепалки с родными.

– Ну что ты Вера Павловна наговариваешь. Хорошая у нас девчонка, боевая, весёлая. Муж булки побоится расслабить, – встаёт на мою защиту батя, как всегда, не сдерживаясь в выражениях.

В чём-то права бабушка, в чём-то прав Макс. Я, действительно, боевая, весёлая, с ядовитым языком, поэтому парни предпочитают со мной дружить, а не петь серенады под окнами. Да и кто им даст их петь, когда к моим окнам не подберешься, так как после нескольких покушений на маму с сестрой наш дом стал крепостью с высоким забором, увитым колючей проволокой под напряжением, а территорию патрулируют бойцы в обнимку со злыми собаками, признающими только нас и этих самых бойцов.

Среди охраны есть пара приличных ребят, но их чугунные яйца враз становятся хрустальными, стоит Максу или Ларри, особенно Ларри, задержать на них взгляд. Исходя из всего этого, чувствовала я себя этакой русской девицей, сидящей в тереме у окна и теребящей от тоски длинную косу.

Но так было полгода назад, а сейчас я мучаю жопу на слишком мягком диване, слушаю уже вторую дорожку, зарубежных хитов, посматриваю на настенные часы, отбивающие секундной стрелкой свой собственный ритм, и понимаю, что нужно выбрать из этих двух задниц… тьфу… парней в красных колпаках, обтягивающих трусах и с мишурой на широких плечах.

А это уже полный папандос. На одной чаше весов старый, привычный, ставший родным за много лет Дед Мороз, то есть Ярик, а на другой модное дуновение запада, свежее дыхание закордонной жизни, хоть и так крепко вросшей в нашу семью благодаря Максу и Джейку, задорно улыбающийся Санта Клаус, который Ник.

Спасибо, что рядом с ними не трётся Йоулупукки или Мош Крэчун. Такие танцы с бубнами, или бубенцами моя тонкая, ранимая душа не выдержала бы.

Алёна

Яр появился у нас, когда мне было двенадцать. Он с сестрёнками попал в детский дом после смерти родителей, и мама с Максом не смогли позволить их разъединить, решив усыновить. Янка с Марьяной быстро привязались к новым родителям, а Яр, поначалу, подпустил только меня, ходя за мной хвостом и контролируя каждый шаг.

Ох. Как меня это злило. Я что, зря отращивала яйца? Да я Алабая научилась заламывать в девять лет после того, как пару раз просидела на столе, наблюдая, как Тыква жрёт отнятую у меня курицу. Да у меня зелёный пояс по Айкидо, на который пришлось записаться, чтобы иметь возможность протащить когда-нибудь по полу восьмидесятикилограммовую тушу старшего брата, который всю жизнь задирал и подкалывал меня.

Я бесилась, когда Яр планомерно избавлялся от всех моих воздыхателях, а потом смирилась. Какой же это воздыхатель, если он ссыт отстаивать своё влечение к девчонке. Мы стали неразлучны, как Кай и Герда, только в сказке они были брат с сестрой, а вот меня стали обуревать совсем не сестринские чувства. Яр не замечал моих томных взглядов, стал постоянно называть меня сестрёнкой, концентрируя внимание на этом противном слове, а я каждую ночь куталась в одеяло и вспоминала каждое его касание ко мне, каждый взгляд и каждое слово, переворачивая его отношение в удобную для меня сторону.

В шестнадцать я была выброшена в реальность из своих фантазий. Ярика отправили в армию. Как считала мама – мужчина, не научившийся красить газон и делать квадратные сугробы, не способен с полной ответственностью взять заботу о семье. Каждая единица, живущая в нашем доме и имеющая яйца между ног, обязана была отдать долг родине. Такой участи удалось избежать только мне, в силу ненастоящих яиц, племянникам, в силу возраста, Максу, тоже по причине возраста, и Джейку со смягчающими обстоятельствами – сильно ударился головой.

После отъезда Ярослава, я проревела три дня. Меня выдернули из яркой, красочной жизни и оставили в серости, где нет его голоса, его касаний, его противного «сестрёнка».

– Аль, ну прекращай хандрить. Яр ушёл всего на год. Время пролетит быстро, – успокаивала мама, обещая, что год, это совсем чуть-чуть.

Это чуть-чуть переросло в шесть лет. Ярик побыл дома после службы всего два дня, а затем улетел в Америку постигать азы экономики и финансов, а я осталась здесь, снова без него. Он приезжал два раза в год, но всё время проводил в компании Макса, стажируясь и набираясь опыта.

Моя первая любовь потихоньку истаяла, и для закрепления результата я даже лишилась девственности с Назаром, третьекурсником и просто весёлым парнем. Приятных воспоминаний сей акт не оставил, кроме разве его стонов от сломанной руки. Этот урод предложил отсосать у него после акта совокупления, а на мой отказ выругался и назвал меня бревном с нафталиновой целкой. Тогда я первый раз нарушила закон Айкидо о ненападение, хотя вру. Первый был с Тыквой за право самостоятельно есть свою курицу.

С Назариком мы пришли к взаимовыгодному соглашению. Он держит в секрете наш контакт, а я забываю о его вое и унизительной колено локтевой позе, при которой на щеке образовалась приличная ссадина.

Вот так я входила во взрослую жизнь, учась на хирурга, увеличивая объём яиц и забывая свою нежную влюблённость к Ярику. За все эти годы чувства полностью испарились, репутация ледяной принцессы бежала впереди меня, отпугивая претендентов и желающих растопить сердце, в моё пользование отдали квартирку недалеко от института, и нужно было испортить такую идиллию.

Ярослав вернулся в Россию, и не один. Когда они вошли в дом, у меня отвалилась челюсть. Здоровый, как медведь Яр в стильном прикиде, подчёркивающем длительную работу в спортзале. В его глазах расплавилась сталь, говорящая, что к нам вернулся не мальчик, покинувший шесть лет родные стены. Перед нами стоял мужчина, пожирающий с хищной грацией кислород. Всё бы ничего. Одного альфа-самца мои яйца выдержат, но второй экземпляр, не менее внушительный Яра, жадно впился в меня густой зеленью, от чего вся моя твёрдость, отращиваемая годами, потекла, громко капая на пол.